Валентин вышел из тени и еще раз поклонился.
Мой король Прошу прощения, это я заговорил Хаука.
Бастиль недоуменно оглядел их, но уже через секунду расплылся в опасной улыбке. Только в отличие от Валентина Хаук знал, что он не настоящая. Это была улыбка, таившая за собой недобрые мысли. И если Бастиль уже обсуждал с маркизом возможность союза, то неминуемо догадывался, что Валентин не просто так вчера его похитил на тет-а-тет. Только вот, хотел ли он делиться неугодным фаворитом?
Хаук предполагал, что нет.
А где же ваш спутник, сир Валентин? ласково спросил король. Неужели милый Жуль потерялся? Вы должны лучше заботиться о "своем" альфе.
Бастиль так сильно выделил это слово, что даже Ансельм занервничал. Почти сразу из толпы появился маркиз Орно и, извинившись перед королем, забрал сына.
Мы крайне вами недовольны, Хаук, произнес Бастиль, как только Хаук встал у импровизированного трона. Поэтому лишаем вас прогулок. А если вы хотя бы шаг сделаете в сторону сегодня, то и ваших тренировок тоже.
Могу ли я спросить? За что меня наказывают, Ваше Величество?
Вы знаете.
Даже не догадываюсь.
Пока вы носите ошейник, вы принадлежите нам.
А знаете, в каких случаях в Тхиене говорят, что альфа принадлежит омеге, Ваше Величество? Хаук знал, что его, скорее всего, выпорют за этот вопрос, но не смог отказать себе в удовольствии.
Бастиль скривил уголок рта, и, казалось, не ответит, но любопытство все же взяло свое:
В каких же?
Когда альфа вяжет омегу. Находится так глубоко в его теле, что практически становится одним целым и уже не владеет собой.
Его зрачки буквально взорвались, за секунду затопив радужку, но Бастиль безупречно владел собой, контролируя каждый мускул в своем теле. Застыл на месте не шевелясь, даже не дыша. И Ансельм, который слышал весь разговор, испуганно округлил глаза.
Но если у вас момент обладания зовется так, то выходит мы можем заявить права и иначе, ответил Бастиль. В более древнем, первобытном смысле.
В древности брал тот, кто сильнее.
Думаете, вы сильнее нас? Спешу напомнить, что Шарль разбил вашу защиту в пух и прах. Выходит, зря мы вас спасали? Вашей дерзкой бравады хватило бы, чтобы отбить его нападки своим длинным тхиенским языком.
Это глупый разговор! внезапно выпалил Ансельм. Арнбранд говорит чушь! Мой король, не слушайте, умоляю
Бастиль опустил взгляд на фаворита, сидящего в ногах, и погладил его по щеке.
Верно, Сельми Хаук, скажите Сибилле, чтобы отвела вас в покои. Продолжим беседу, когда это будет уместно.
Будете пороть? не сдержался Хаук.
Бастиль даже не взглянул на него.
Мы будем делать все, что сочтем нужным. Мы думаем, розги слишком нежное средство для вас. Вы ведь альфа, а альфы не любят полумеры Вы еще здесь? Король повернул к нему лицо. Передайте Сибилле, что нам нужна будет плеть.
И Хаук понял, что Бастиль не просто золон в ярости.
***
Ланжерона это был именно онХаук понял это по кителю с наградными знаками, как у герцога Юдо, подошел как раз в разгар перепалки. Крупный, седовласый и полный недюжинного задора, который бил ключом.
Ох, неужели этот высокий брюнет сын принца Валентина?! Бастиль только коротко кивнул в ответ. И Ланжерон подобрался ближе к Хауку. И впрямь, глаза его У вас был чудесный отец, юноша.
Хаук стоял молча, опасаясь взрыва со стороны короля, по виду напоминавшего грозовое облако.
Хаук, побеседуйте с маршалом перед уходом, милостиво разрешил он, а затем обратил все свое внимание на Ансельма.
Верно, поддержал Ланжерон. Уважьте старика. Если я правильно понимаю, вы фаворит Его Величества? Хаук кивнул, и тот добавил: Счастливчик! Неужто вы прогневили нашего любезного короля, я таким хмурым его давно не видел!
Хаук сходу понял, что Ланжерон не прост. Да и странно, если бы это было так. Глубоко посаженные голубые, как небо, глаза смотрели прямо в душу.
О чем бы вы желали побеседовать? вежливо спросил Хаук, когда они остановились в отдалении от «трона», но не выходя из поля зрения.
О кланах.
Простите? Хаук почувствовал опасность, но Ланжерон продолжил изображать из себя этакого добродушного дядюшку. Хорошая маскировка, но не жизнеспособная.
Я хотел бы побеседовать с вами о тхиенских кланах. О Тхиеневашей родине.
Хаук скрестил руки на груди в защитном жесте.
И вы думаете, что я вот так просто дам вам эту информацию?
Это ведь обыкновенные сплетни, юноша. Кто у кого овцу украл, а кто кому-то за это дом поджег. Всего-то делов!
Нет, я не буду рассказывать о распрях тхиенских кланов. Думаете, король не предлагал мне мешок золота за предательство?
Хаук заметил, что, несмотря на многолюдность приема, окружающие держали дистанцию. В самом дальнем углу можно было заметить Валентина, припертого к стене маркизом Орно, видимо, слова короля послужили хорошим пинком не только для сына, но и для отца.
Но вы не такой? хитро прищурился Ланжерон.
Нет.
Ну что же, досадно. Может, тогда расскажете о Петтере Ойстейне?
Если я не стал говорить о клановых войнах, то почему расскажу про него? Хаук перевел взгляд на Ланжерона, давая понять, что сделан из другого теста. Нет, значит, нет.
Вы явно в курсе о том, что за заварушка началась в Тхиене. Думаете, ваш цепкий братец удержит трон?
А разве мой отец уже в могиле?
Одной ногой, второй двери подпирает, пошутил Ланжерон, но Хаук не улыбнулся. Не смешно? Мне не жаль Вальгарда Рэнгвольда, как жил, так и подохнет. Мой старший сынАимомега, попал в плен четыре года назад, и чувствую, он до сих пор жив. Я бы поддержал не только Петтера Ойстейна, а и самого главного обитателя Бездны, если бы мне позволили разобрать королевский гарем по камням. Может быть, вы слышали его имя?
Изнутри словно продрало. Хаук хотел что-то сказать, но не мог. Ланжерон же не отрывал взгляда, хватаясь за каждую соломинку.
Вы знаете моего сына! твердо отчеканил он. Скажите, как он?
Аим погиб через год после пленения.
Как? бесстрастно спросил Ланжерон.
Бросился из окна. Хаук не хотел рассказывать Ланжерону о гаремах. Тем более Аим был одним из мужей Рига. Тот иосмерийцев особенно любил, и не только как постельные игрушки. Истязал их нещадно, даже в тягости. У него было трое мужей-пленников и все они покончили с собой. Линдр и Михель вскрыли себе вены, а Аим бросился из окна, будучи на седьмом месяце беременности. Лекарь вырезал плод из живота наживую, но младенец умер еще в утробе. Риг тогда весь перемазанный в крови полдня ходил по замку, словно не верил, что Аим нашел способ от него сбежать.
Подробностей вы не расскажете? Ланжерон воспринял новости с достоинством, не демонстрируя своей боли. Но Хаук видел, что у него дрожат губы.
Вам достаточно знать, что он был мужем Рига.
Этого тхиенского ублюдка? Наследника Вальгарда? Ланжерон говорил прямо, как думал.
Петтер Ойстейн тоже тхиенец, если вы не забыли, напомнил Хаук. Это было странно, но маршал ему понравился. Вызвал симпатию. И не только из-за сына, чья судьба была созвучна с судьбой его отца. В Ланжероне не было франтоватости герцога, и ясно чувствовалась скрытая сила. Пожилой, видавший виды омега, который прошел не через одну схватку, умудряясь трезво мыслить.
Как и вы? Считаете себя больше тхиенцем, чем иосмерийцем?
Верно.
Ланжерон подозвал жестом слугу и взял бокал.
В каких боях вы были? поинтересовался он.
Дважды на осаде Ардо, в Жуидоне и защищал Хиобех. Безопасный вопрос в отличие от всех остальных. Меня взяли в плен в горах Каскаузе, когда мы отслеживали караван с провизией, который должен был пройти через перевал.
Мародерствовали?
Выполняли приказ.
Кто вас учил?
Гудред Адельстайн.
Ланжерон нахмурился, уставившись в бокал.
Почему он?
Вы хорошо знаете благородных тхиенцев?
Поверьте, по имени я знаю многих, в том числе вашего отцакороля, с которым имел несчастье пересекаться лично.
Скажете, что я похож на него?
Ланжерон пожал плечами.
Нет, не скажу. Внешность обманчива, что же до остального. Разве вы брали в гареме пленных омег?
Не брал.
Выходит, не похожи. Да и я был уверен, что вы так скажете из-за вашего отца принца Валентина.