Дед, когда жив был, сенной трухой колена мазал, предложил Вилли, а после того весь день мог по деревне круги наматывать, приятелей навещать. Под конец дня его, конечно, шатало по сторонам, да только уж не от больных колен.
Возьму на заметку, улыбнулся Юхи.
Вилли схватил со стола конверт и удивленно пожал плечами.
Никак в голову не возьму, задумчиво проговорил он, что же это за адрес такой невиданный? Болотные Луга, третий дом справа от Гнилой Канавы.
Не обращай внимания, отмахнулся Юхи, письмо передай почтальону Нюбергу прямо в руки и скажи, что от меня. Он парень шустрый, дня за два куда надо доставит. И это ему дай, так он еще быстрей доберется, он достал небольшой позвякивающий мешочек и передал Вилли.
Уже бегу, отсалютовал он, Ох! Чуть не забыл. Вещица у меня ваша. Ее Сигурт под забором нашел. Лежала себе в грязи, точно безделушка какая, а она, сразу видно, ценная. Ей в музее место, а уж никак не под забором.
Охотно заберу, раз такое дело, заинтересовался Юхи, показывай, чего там у тебя?
Зеркальце. Чудное с виду.
Зеркальце? удивился Юхи, боюсь среди моих вещей такого быть не может. Ничего не перепутал?
Может и перепутал, сами посмотрите.
Вилли достал из сумки зеркальце и протянул Юхи.
Это тот забор, что в конце сада? задумчиво спросил тот, вглядываясь в зеркало, там еще малина растет?
Он самый. Его Сигурт чинил на прошлой неделе. Дело он свое знает, забор теперь как новенький. Вы бы поглядеть сходили.
Так я и думал, кивнул Юхи, не обращая внимания на льстивые похвалы, это старика Упилия зеркало. Он страсть как малину любит и бывает заходит нарвать корзиночку другую, а зеркало завсегда с собой таскает, видать и обронил через дыру в кармане.
И какая ему надобность с собой зеркало таскать? Никак чудит старик.
Простим старику его причуды, ответил Юхи и вернул зеркало, как закончишь на почте, сходи к нему и отдай прямо в руки. Понял?
Понял.
Точно? насупился Юхи.
За всю жизнь ничего проще не делал. Считайте старик уже при зеркале! торжественно пообещал Вилли и скрылся за дверью.
На выходе из дома его уже поджидал Сигурт.
Ну, прищурился он, чего он тебе сказал?
Попросил письмо почтальону снести.
Тьфу ты, про меня что сказал? Зеркало настроение ему поправило? нетерпеливо проворчал Сигурт.
Поправило да только не его оно, а старика Упилия. Я перва к Нюбергу загляну, а потом и к нему наведаюсь.
А я, пожалуй, с тобой прогуляюсь, радостно заявил Сигурт, стребуем у разбойника бутылочку за доставку ценности.
А не лучше б тебе крышей заняться?
Никуда она теперь не денется. Дождя уж до вчера поди не будет, так что пусть оно тут все подсохнет, а на сухую и дело легче пойдет.
Ты, что же, и погоду наловчился предсказывать?
А то! И тебя научу. Гляди вон, Сигурт махнул рукой на домик ниже по склону, Эдвин брюхо свое на улицу вывалил и следит, как благоверная белье вешает. Значит, все, дождю уж до вечера не быть.
* * *
Приятели вышли на виноградники, где кусты ломились от ягод, изнеженных теплом летнего солнца; прошлись вдоль каменных стенок, подпирающих террасы и спустились по узкой тропинке к берегам Хрустального озера.
По прибрежной дорожке приятели неспеша добрались до окраины Дюли, где деревенские домики стояли в ряд, прижавшись друг к другу, как замерзшие воробьи на ветке. Людей на улицах встретилось мало, но всякий, кто проходил мимо непременно справлялся у приятелей о том, куда это они путь держат. Сигурт, пребывая в хорошем настроении, каждый раз отвечал по-разному.
Приятели заглянули к почтальону, а затем отправились на другой конец деревни, где жил Упилий. Сигурт трещал без умолку всю дорогу, а Вилли только и оставалось что кивать в ответ. Но, бывало, когда Сигурт заканчивал одну историю и вспоминал новую, ему все же удавалось вставить словечко.
А Упилий никак уж лет девяносто землю топчет? спросил Вилли.
А то и больше. Вот мне сколько лет?
Еще весной сорок пять отмечали.
Точно! Я еще когда совсем молодой был, он уже стариком седым ходил. Поговаривали, будто бы его в болоте нашли. Один только нос и торчал из черной жижи. Хотели было похоронить, а он раз и очухался. Как привели его в деревню полуживого, бабы сразу перепугались. Обратно, мол, в болото нечистого несите. А мужики за него вступились. Приличный, говорят, старик, зачем же его в болото? Так и остался тут жить.
Брехня, усмехнулся Вилли, веришь всему подряд.
Может и брехня. Только откуда ж он, по-твоему, взялся?
Ты сам-то откуда взялся?
Сигурт задумался.
Матушка меня родила, а ее матушка ее, а ее
Знаю, как оно происходит, читал, остановил его Вилли, но чтоб люди оживали после того, как их мертвыми из болот доставали, не было такого.
Откуда бы он не взялся поговаривают, он из Как их звать-то? Сигурт на секунду задумался и, стукнув себя по лбу, воскликнул, лесных!
Из каких еще лесных?
Чудаков, что в чащах дремучих живут, людей сторонятся. Травки, грибы собирают да коренья всякие выращивают.
Чего ему вдруг в лесу было жить, да еще и коренья выращивать?
Тьфу! Опять не верит, прогудел Сигурт, а от чего думаешь его первач таким славным выходит? Точно тебе говорю, добавляет он в него травинку особую. В лесу он когда жил, там ему леший рецептик-то и нашептал.
Сейчас и спросим, что он там за дружбу с лешими водил. Вон его мануфактура.
* * *
Дом Упилия, или «самогонная мануфактура», как ее многие называли, неприглядно выделялась среди остальных домов, как единственный сорняк на цветочной поляне. Бревенчатые стены просели; усеянную сухой листвой крышу покосило набок, а черную от сажи трубу еще с лета облюбовала крикливая ворона.
За двором старик не следил и оставил природе самой тут хозяйничать. Все вокруг затянуло лопухом, да крапивой, а деревья с кустами разрослись до того, что дом за ними едва было видно. Вдобавок ко всему забор прогнил и волною повалился на дорогу.
Соседи уже давно пытались образумить Упилия и заставить облагородить владения, но капризный старик их не слушал, только ворчал да бранился.
Приятели миновали забор, прошлись по поросшей бурьяном дорожке и поднялись на крыльцо.
Вилли несколько раз постучал в дверь.
Есть кто живой? прокричал он, это Вилли с Сигуртом, зеркало ваше принесли.
Никто не ответил, и Вилли постучал посильнее.
Набрался этот разбойник каши с потрохами и дрыхнет себе на здоровье. Давай уж так войдем, без спросу, нетерпеливо проворчал Сигурт.
Войдем, согласился Вилли.
Старик, как известно, хоть гостей и не жаловал, но дверь никогда не запирал, а потому приятели зашли внутрь без препятствий. Единственная в доме комната хоть и была просторной, но выглядела тесной и загроможденной. У двери лежала охапка дров, приготовленных для чугунной печки у противоположной стены. Справа от печки стояла кровать, а слева письменный стол. Слева от двери теснились обеденный стол с парой стульев, и шкаф, набитый всяким барахлом, ценным, разве что для самого хозяина. Все остальное свободное место занимали многолитровые бутыли с брагой и мудреный агрегат для дистилляции.
А ароматы какие стоят! принюхался Сигурт, пробираясь среди бутылей к обеденному столу, старик даже окна не открывает, чтобы драгоценный запах не терять.
Вилли живо протиснулся к письменному столу, чтобы оставить там зеркало и поскорей вырваться на свежий воздух.
Гуляет он где-то. Только шапку с тулупом оставил, заметил он, кивая на пустующую кровать.
Вилли уже было потянулся за сумкой, но засмотрелся на книгу столе. На ее истертой странице обнимались два нарисованных жука, схожих с тем, что плавал в беседке. Надпись под рисунком гласила: «Два молодых самца рогача отчаянно бьются за самку».
Он бегло пролистал книгу и обнаружил там других жуков: начиная с тех, что самоотверженно катают шарики из навоза во много раз, превышающие их собственный вес и заканчивая теми, кто не прочь полакомиться ягодами и листьями картошки. После того как начался раздел о плотоядных насекомых, Вилли закрыл книгу и отодвинул подальше, на всякий случай поставил сверху деревянную ступу с перемолотой травой.