Он подкрался к двери. Велев Глебу не высовываться, резко распахнул ее. Шагнул внутрь. Глеб, тут же плюнув на приказ, вошел следом.
За столом сидел Константин Алексеевич и, ковыряя ногтем какую-то щепку, равнодушно смотрел на гостей.
Та-ак, знакомое лицо! изумленно вымолвил милиционер.
Глеба аж передернуло. Ну, конечно, это был Кощей! Как он умудрился ночью не узнать его голос! Вот кого из местных эти гады себе в наводчики-то взяли!
Вы, гражданин, что здесь делаете? строго спросил дядя Володя.
Я э-э сижу, засуетился Кощей.
Это я вижу, что вы сидите, а почему вы здесь сидите?
У них в ящике все лежит! прошептал Глеб и заметил, что ящик в углу стоит пустой.
Встать!
Кощей, что-то бормоча, неуверенно поднялся на ноги.
Во дворе захрустел снег. Глеб обернулся. Увидел лишь руку, которая, взяв его за лицо, с силой швырнула на пол.
Э! Г-граждане! Назад! вскричал дядя Володя, уже скрытый от Глеба мрачными спинами в шинелях и тулупах.
Глеб услышал звонкий удар в лицо. Наган брякнул об пол. Потом еще, еще удары.
Глвэб! донеслось уже с пола.
Шестеро с презрительным спокойствием пинали старшего лейтенанта, как футбольный мяч.
Глеб сидел обездвиженный, не зная и не задумываясь, что ему делать. Они убивали его. Не били, не избивали, а убивали!
В какой-то миг кольцо расступилось. Двое под руки выволокли еле живого милиционера с залитым кровью лицом. Как тараном ударили его лбом о печь и бросили на пол.
Он лежал на спине с открытыми, но уже ничего не видящими глазами.
Один из очкастых (почему-то все нападавшие оказались в очках) направил револьвер ему в грудь и спустил курок.
Только теперь Глеб опомнился. Вскочил на ноги, рванул к выходу, налетел на сторожившего все это время дверь Кощея. Мерзкое Кощеево лицо скривилось в оскале:
Куда-а?!
Глеб хотел ударить его, но кто-то уже заломил ему руки за спину и принялся вязать их.
Второго раза не будет! каркнул сзади Кощей.
Его бросили к печке, рядом с мертвым телом. Стащив валенки, стянули бичевкой ноги.
С трудом приподнявшись на локтях, Глеб увидел, как все находившиеся в доме, стоя полукругом, внимательно изучают его, словно ценный трофей.
Кощей, Кощей, Кощей, Кощей, Кощей, Кощей и Кощей. Одно и то же лицо, одна и та же ухмылка, один и тот же рост, одинаковые очки. Только одежда была на всех разная.
У Глеба помутилось в мозгу. Несколько секунд он тупо вертел головой, хлопал глазами, потом вдруг затрясся и с ужасом загоготал, как сумасшедший гусь на проталине.
Кощей размножился! Раздвоился, растроился, рассемерился! Что дальше?!
Перед ним стояли семеро Константинов Алексеевичей, похожие друг на друга, как патроны в обойме.
"Уколоться и проснуться!" вспыхнуло в голове.
Страшные сны всегда обрывались, едва он вспоминал, что спит
Ну и чего с ним делать? небрежно спросил один Константин Алексеевич.
Убить, сухо сказал стоявший посредине.
Супербий, да ведь это жзамялся и забегал глазами крайний Кощей.
Свидетель! оборвал названный Супербием.
Да нет, ну товарищи Должен быть какой-то другой выход. Мы ж, все-таки, не расстрельная команда!
Супербий, не слушая, поднес наган к Глебкиному носу.
Глеб в ужасе зажмурился.
Ветирую! Вето! Вето! вскрикнул кто-то сбоку. Уже трое несогласных!
Совсем сдурели? мрачно прошелестел средний. Ради одного мелкого оболтуса дело погубить?
Не хочу я мараться в детской крови! возмущенно забормотал второй справа. Я, в конце концов, учитель!
Тряпка ты! Которой доску вытирают! буркнул третий слева.
Товарищи, братья! Супербий, Аварус! Мы же договорились, чтобы без этого без гадостей! Малой кровью, чтоб!
А ты что предлагаешь-то? Отпустить? Чтоб он к нам уже военных привел?
Нет, ну пусть здесь посидит, связанный. Пока не закончим.
Опасно.
Все равно вето. Не по-человечески!
Черт бы вас задрал! зло выплюнул Супербий. Значит, вето? Ладно, тогда вот вам мое решение!
Он сверкнул на Глеба линзами, высыпал из барабана все патроны, кроме одного. Крутанул барабан и вдруг, приставив дуло ко лбу Глеба, щелкнул курком.
Глеб даже заорать не успел. Между ног сделалось тепло.
Ацедий!
Другой Кощей принял револьвер, покрутил барабан и, скорбно закрыв глаза, спустил курок.
Пусто!
У Глеба скрутило все внутренности. Сердце трезвонило. Не было сил даже разжать веки.
Иратус!
Щелк!
Везет чертенку! фыркнул новый-прежний голос.
Аварус!
Щелк!
Инвидус!
Щелк!
Будь каждый такой "щелк" ударом плетью, Глеб был бы на седьмом небе от счастья.
Луксурий!
Щелк!
Глеб знал, что сейчас умрет. Даже если выстрела не случится, сердце просто лопнет или выскочит через рот.
Гулус!
Н-не хочу! Нет! заблеял кто-то над ухом. Давайте, кто-нибудь вместо меня!
Бери!
Да какая разница-то?
Давай, давай!
О-ох
Он с полминуты вздыхал и пыхтел, жамкая рукоятку в потной ладони.
В седьмой раз раздался страшный, но спасительный щелчок.
Во те на!
Бываетпожал плечами Супербий, заряжая обратно шесть патронов. Раз в год и палка стреляет. И наоборот.
Лицо Супербия все-таки чем-то отличалось от остальных. Выражение на нем было каменное. Рот надменно изогнут. Глаза неподвижны, спокойны и злы, как у полночного филина.
Страшно? весело спросил он вдруг Глеба, которому минуту назад чуть не вышиб мозги.
Глеб не ответил.
Кое-кому тут тоже за тебя страшно. Но не мне. То что ты живслучайность, шутка провидения.
Глеб почувствовал, что уже видел раньше этого человека. Именно этого. Это он вел себя на уроках как высокомерный монарх и употреблял в речи фразы, какие Глеб встречал лишь у писателей прошлого века.
Мы оставим тебя здесь. Может, чудо поможет тебе развязать веревки и выбраться. Но чтоб у тебя в мыслях не было нам мешать, мы тебе кое-что покажем.
Кто мы такие, понял? с ухмылкой спросил тот, кого, вроде, звали Аварусом.
Мы, Глеб э-эм Мы всеэто твой Константин Алексеевич! объявил самый хмурый, многозначительно подняв брови. Один человек. Одна личность. Не просто братья-семерняшки Хотя, конечно, братья, но более, чем.
Глеб непонимающе помотал головой.
Каждый из нас единичка в числителе. А знаменательэто школьный учитель К. А. Щепов, которого вы, индюки, Кощеем называете.
Ладно, что ему, тупому, объяснять! прервал главный. Покажем!
Они закрыли глаза и впали в жутковатое подобие транса. Потом их веки разом раскрылись. Взгляды и лица стали неотличимы друг от друга.
Хе-хе! захохотали хоровым эхом все семь Кощеев. Почище любой страшилки на ночь!
Они говорили и двигались одновременно. Словно один человек отражался в шестерых зеркалах и звучал из шести динамиков.
Супербий потрепал Глеба по голове, и параллельно с ним шестеро двойников потрепали пустое пространство перед собой.
Ты не волнуйся, продолжал говорить хор. Мы не за фашистов и не за троцкистов, мы сами за себя. Мы, представь себе, свободный человек! Заберем то, что нам принадлежит и уйдем. Где ж тут преступление?
Шестеро смолкли и вновь закрыли глаза, погрузившись в забытье. Живым остался только главный.
Он глубоко вдохнул, расправил сутулые плечи. Размял шею, как человек, долго пребывавший без движения.
А это, теперь говорил только он один. Чтобы ты до конца уразумел!
Он вынул из печки кочергу и без особых усилий согнул ее подковой. Потом схватил Глеба за ворот и поднял на вытянутой руке.
Во мне сила семерых! прорычал вожак, скаля желтые зубы. И имя мне: Легион!
Глеб шлепнулся на пол, ударившись затылком о печь. Злодеи пришли в себя.
Пошли! бросил Супербий и, забыв про пленника, вместе с братьями покинул избу.
Лишь слабовольный Гулус мельком одарил Глеба сочувственным взглядом.
***
Глеб был один. Если не считать человеком то, что лежало рядом. Бывшего дядю Володю
Сперва ему даже полегчало. Подумалось, что развязать веревки будет не так уж трудно. Он напряг мышцы, попробовал раз, другой, третий. Стер себе до крови запястья. Понял, что никакое спасение даром с неба не упадет.