После того, как к Якову ненадолго пришла госпожа Мария, тот успокоился и охотно соглашался. Да, потерпеть надо. Да, скоро станет лучше. И всё же, когда пришло время спать, друг не спешил гасить свет. Наверное, о чём-то думал.
Даже теперь, глубокой ночью, было видно, что в щель под дверью Якова пробивается свет, и Яннис, раз уж не мог заснуть, решил снова поговорить с другом, чтобы тот не чувствовал себя одиноко.
Яков, ты не спишь? прошептал Яннис в замочную скважину.
Нет, послышалось в ответ.
Мне тоже не спится. О чём ты думаешь?
О доме. Хочу домой.
Я тоже хочу, признался Яннис. Хочу, чтобы меня отец выкупил. Меня и сестру. Хочу надоесть Великому Турку. Пусть он решит, что я скучный, и позволит отцу меня выкупить. И хочу, чтобы тебя выкупили. Не хочу думать, что меня с сестрой выкупят, а ты здесь останешься.
С той стороны двери довольно долго не было ответа, а затем послышалось:
Слушай, Яннис
Что?
Может так случиться, что завтра ты меня не увидишь.
Почему? насторожился Яннис.
Мать, когда приходила сегодня, сказала, что поможет мне убежать. Этой ночью она придёт под моё окно и передаст мне верёвку.
Ты шутишь, что ли? недоверчиво спросил Яннис.
Нет, ответил Яков.
Но ведь ты сам днём говорил, что мать тебе ничего особенного не сказала.
Я соврал.
Яннис некоторое время пытался осмыслить услышанное и не понимал, рад ли он, или волнуется за друга, или завидует. Запертая дверь означала, что Яннису с сестрой не удастся даже попробовать убежать вслед за Яковом, но, может, это было и к лучшему? Даже думать не хотелось, что может случиться с Яковом в случае неудачи.
Пока Яннис об этом думал, Яков встревожился, что из-за двери долго нет ответа:
Ты не обиделся, что я соврал?
Нет, ответил Яннис. А когда мать за тобой придёт?
Не знаю. Она сказала, чтобы я не гасил свет в комнате и ждал.
Я с тобой подожду, сказал Яннис.
Хорошо.
Кажется, Яннис, сидя на ковре возле двери и привалившись к ней спиной, задремал или замечтался. Сознанием он был где-то далеко, а очнулся оттого, что за дверью послышалась какая-то возня.
Окликнуть друга не получилось: он не отвечал. Наверное, занимался чем-то важным и его не получалось отвлечь, ведь шёпот в замочную скважину очень плохо слышен. Зато было слышно, как друг торопливо ходит по комнате, что-то переворачивает. Как будто что-то ищет.
Яков, Яков, что происходит? не уставая шептал Яннис и наконец получил ответ:
Она пришла. Принесла мне верёвку. Сказала, чтобы я спустил из окна какой-нибудь шнурок.
Что? Зачем?
Она привяжет конец верёвки к шнурку, и я втяну верёвку в окно, сказал Яков и растерянно добавил:Яннис, я не могу найти шнурок. Нигде ничего подходящего.
А если привязать к концу верёвки камень и кинуть?
Ты что! Это очень шумно.
Порви что-нибудь на полосы и сделай шнурок.
Что порвать? Яков уже начинал злиться. Ничего не рвётся. Ни простыня, ни скатерть на столе. Везде ткань крепкая.
А если связать их вместе?
Длины не хватит. Даже если связать вместе с покрывалом и с моим плащом. А больше в комнате ничего нет. Даже кровать без полога. Подсунь мне под дверь какую-нибудь тряпку.
Яннис посмотрел на щель между дверью и порогом.
Не пролезет. Наверное, поэтому тебя держат взаперти. Чтобы я не мог тебе ничего передать.
Он вдруг вспомнил, что спальня, в которой теперь находился Яков, оставалась запертой всегда. Даже тогда, когда Якова в ней не было.
Яннис даже не видел, как там всё устроено, а теперь получалось, что в покоях, отданных «гостям», это оказалась единственная спальня, окно которой выходило не во двор, а на улицу и при этом имело форточку. Будь комната открытой, Яннис мог бы собрать простыни, покрывала и скатерти со всех других комнат, сделать верёвку и попытаться выбраться на улицу. А так он не мог. И Яков не мог.
Вдруг кто-то тронул Янниса за плечо. Он вздрогнул и чуть не вскрикнул от неожиданности, а когда обернулся, то увидел, что это Тамар.
Что случилось? шёпотом спросила она.
Яков пытается сбежать, так же шёпотом ответил Яннис.
Как сбежать?
Яннис объяснил, что мать принесла Якову верёвку, но не может её передать, потому что нужен шнурок, чтобы втянуть верёвку в окно. Шнурка нет, и сделать его не из чего. Простыня и скатерть не рвутся. Покрывалотем более.
А если порвать зубами? спросила Тамар.
Яков передал этот вопрос Якову и услышал с той стороны двери:
Уже пробовал. Не получается.
Тогда пусть поднесёт край ткани к светильнику и подпалит. С прожжённого места обычно легко рвать.
Яннис передал это Якову.
Попробую, сказал тот, а дальше очень долго не подходил к двери, но запахло палёным, а затем стало слышно, как трещит рвущаяся ткань.
Ещё через некоторое время из-за двери донеслось:
Прощай, Яннис. Я пошёл. Попрощайся за меня с сестрой.
Получалось, что Яков уже готов вылезти в окно, поэтому Яннис и Тамар облегчённо вздохнули, но вдруг послышался скрип тяжёлой мебели, которая двигалась по полу. Наверное, Яков привязал верёвку к кровати, а когда начал спускаться, кровать пришла в движение.
В ночной тишине этот скрип казался просто оглушительным, поэтому Яннис припал к замочной скважине и уже почти в полный голос произнёс:
Яков, тебя услышат. Сделай что-нибудь.
Но друг, судя по всему, не слышал. Он уже был по ту сторону окна и продолжал спускаться.
* * *
Арис привык не спать по ночам. Вот и не спал. А из-за того, что ему нельзя было вставать, он страдал от скуки. Лёжа на втором этаже дворца в покоях, занятых турецким господином, неподвижная тень представляла себе ночные улицы завоёванной ромейской столицы. Как же хотелось прогуляться там! Скрываться в ночной мгле, играть в прятки со случайными прохожими. А ещёсмотреть на звёздное небо, прислушиваться к ночным шорохам и другим звукам, например собачьему вою и лаю. Иногда тень подражала псам, чтобы заставить настоящих псов подать голос, а их хозяев всполошиться. Это забавляло. Но пока не затянется рана, прогулки оставались недоступной роскошью.
К счастью, оставалось доступным другое развлечениесобирание сведений. Но оно спасало от скуки только днём, ведь ночью все слуги в покоях турецкого господина спали и не разговаривали, так что их нельзя было невзначай подслушать.
Ночью оставалось только обдумывать услышанное, и именно поэтому Арис сейчас думал о том, что турецкого господина не будет во дворце до утра. Турецкий господин собирался провести нынешнюю ночь в одном из ближайших к дворцу домов. И туда же должен был явиться друг господина, теперь занявший должность первого министра в Турецком государстве. Они собрались праздновать это назначение.
Как именно праздновать, Арис понимал, потому что не раз слышал про «луноликую Ширин», но ему не давала покоя фраза, оброненная господином перед уходом:
Скоро это всё останется в прошлом.
Господин сказал это самому себе, ни к кому Не обращаясь, поэтому никто не спросил, что имеется в виду, но Арису стало тревожно: «Цель, к которой турецкий господин так долго шёл, достигнута. Значит, господину больше не нужна верная тень? Она останется без работы? Но чем же тогда тень займётся?» Арису неприятно было задумываться о далёком будущем. Он предпочитал не задумываться.
Кажется, Арис последний раз задумался о чём-то похожем после смерти отцаразмышлял, кем станет. И ничего, кроме тревоги, эти мысли не принесли. Затем он оказался у «доброго священника» и, живя у него, продолжал думать о том, кем же станет, когда вырастет. И опять было тревожно. А затем Арис сбежал, стал уличным мальчишкой, и ему это понравилось, потому что он перестал думать о далёком будущем, жил одним днём. И на службе у турецкого господина оказалось так жене приходилось думать ни о чём далёком, потому что Арис знал, что и через год, и через два останется верной тенью. И вот теперь этой жизни как будто настал конец.
А ведь господин предупреждал. Он честно рассказал, как видит собственную судьбу: когда пешка станет визиром, звезда должна упасть. И Арис тогда не подумал, как это коснётся его самого. А следовало бы подумать. И вот теперь он лежал в тёмной комнате и вслушивался в ночные звуки, пытаясь жить как преждепоймать то ощущение, когда он приносил важные сведения и был нужен господину.