Затем ее сознание прояснилось. Она была так слаба, что едва могла поднять руку, но зато мучительная боль в груди прошла. Она лежала в маленькой комнате с белеными каменными стенами. Была ночь, и свет давала только свеча на столике возле кровати. Мадлен сначала сосредоточила взгляд на пламени, а потом вдруг увидела женщинута сидела у свечи и шила. Мадлен решила, что она все еще спит или, может быть, умерла. Если человек после смерти просыпается в раю, сидит ли рядом с ним ангел-проводник? Наверное, да, потому что эта женщина возле кровати была прекраснейшим созданием. Вот только едва ли ангел мог быть таким эротичным. И, следовательно, она, Мадлен, отправилась вовсе не на небеса, а в другом направлении.
Услышав, что больная зашевелилась, молодая женщина подняла на нее взгляд, и Мадлен увидела удивительные глаза завораживающего лазурного цвета. Лицо женщины имело форму сердечка, и у нее были безупречно правильные черты лица. Густые волосы отливали красновато-коричневым блеском каштана, а простое платье из синей шерсти не могло скрыть необычайно изящную фигурку, в которой стройность сочеталась с изысканными округлостями. «В Лондоне подобная фигура принесла бы целое состояние», промелькнуло у Мадлен.
Она мысленно упрекнула себя за такие мысли. Хотя эта женщина обладала редкой красотой и необыкновенной чувственностью, ее прекрасное лицо светилось безыскусной свежестью и невинностью Мадонны. Увидев, что больная открыла глаза, молодая женщина улыбнулась и, отложила в сторону шитье и сказала:
Наконец-то! Мы очень за вас волновались.
Голос у нее был такой же прекрасный, как и все остальное. Хотя темно-синее платье с высоким воротом отличалось квакерской простотой, манеры и речь этой молодой женщины не показались бы неуместными в лондонской гостиной.
Не хотите ли чего-нибудь попить? спросила она.
Мадлен кивнула, чувствуя сухость в горле. Женщина приподняла ее и поднесла к губам кружку с чаем. Медово-сладкий вкус подействовал смягчающе. Сделав несколько глотков, Мадлен прошептала:
Спасибо, теперь мне гораздо лучше.
Молодая женщина опустила ее обратно на подушки и поставила кружку на столик у кровати, потом сказала:
Меня зовут Диана Линдсей. Вы находитесь в коттедже Хай-Тор, неподалеку от Клеведена. Вы три дня были в лихорадке.
Последнее, что я помню Я увидела свет и попыталась его найти, пробормотала Мадлен. Это были вы?
Диана кивнула.
Да, я доила корову. Выходя из сарая, я услышала ваш голос и пошла посмотреть, что происходит.
Было трудно представить, что такое прелестное создание могло доить коров, но тут Диана приложила ладонь ко лбу Мадлен, и та не почувствовала шелковистой мягкости кожи, присущей рукам женщин, не знавших грязной работы.
Вы ведь не одна здесь живете?
Нет, со мной живет мой сын и экономка.
Найти в столь отдаленном месте дом, в котором нет мужчины, это было весьма необычно, но у Мадлен не оставалось сил даже на любопытство, и она прошептала:
Меня зовут Мадлен Гейнфорд, и я выросла в Клеведене, а теперь вернулась домой, но Ее голос прервалсяей не хватало сил объяснить, почему она оказалась одна среди пурги.
На милое личико Дианы набежала тень тревоги, и она тихо сказала:
Сейчас вам лучше помолчать и отдохнуть. Для разговоров еще будет время.
Мадлен кивнула, закрыла глаза и снова задремала. И на этот раз ее не мучили кошмары.
Когда больная проснулась, было уже утро. Диана вошла в комнату и увидела, что Мадлен Гейнфорд открывает глаза. В это время суток комнату заливал солнечный свет, наполняя ее теплом, а беленые стены, казалось, светились. Женщина, лежавшая на кровати, окинула взглядом комнатудубовые гардероб и комод, овальный плетеный коврик и милые акварельные рисунки, висевшие на стенах. Наверное, по сравнению с тем, к чему она привыкла, все это должно было показаться ей слишком уж скромным, но на ее лице не отразилось ни намека на презрение.
Не хотите ли поесть? спросила Диана.
Гостья кивнула. Диана ушла в кухню и вернулась с миской ароматного супа-пюре с маленькими кусочками курицы и лука-порея. Она помогла пациентке сесть и стала кормить ее с ложечкикак ребенка.
Спасибо, миссис Линдсей, сказала гостья, когда миска опустела. Вы очень добры. Ее голос стал сильнее, а на лице появился здоровый румянец.
Эдит заплела ее темные волосы в косу и переодела во фланелевую ночную рубашку. Ее взгляд был спокойным, хотя в глубине больших карих глаз таилась печаль.
Не знаю, как вас благодарить. Если бы не вы, я бы умерла в снегу.
Так гораздо лучше, сказала Диана с улыбкой. Было бы неприятно обнаружить ваше тело весной, когда растает снег.
Эти слова вызвали у гостьи улыбку и, взглянув на хозяйку, она проговорила:
Если вы сможете достать в деревне повозку, я уеду. Мне не следует здесь находиться. Мадлен вздохнула и отвела глаза. Я не хочу становиться обузой.
По дорогам еще какое-то время невозможно будет проехать, так что торопиться некуда, ответила Диана. А по поводу того, что вы обуза, не беспокойтесь. Высамое интересное событие, которое здесь произошло за последние несколько лет. Несколько секунд Диана колебалась, но любопытство взяло верх. А как получилось, что вы заблудились в пургу?
Мадлен закрыла глаза, и сейчас казалась необычайно печальной и усталой. Когда же она заговорила, ее голос был чуть громче шепота.
Я не заблудилась. Я хотела умереть. Она открыла глаза, но посмотрела не на Диану, а мимо нее. Потом решила, что еще рано, что еще не готова. Помолчав, она ровным голосом добавила: Видите ли, я умираю. Я вернулась в Клеведен, чтобы остаться с моими родными, но сестра не пустила меня в дом. Она явно привычным жестом прижала руку к груди и закончила уже не таким ровным голосом: Но моя болезнь не заразна. Я не представляю опасности для вашей семьи.
Эти слова и жест объясняли почти все, что касалось болезни гостьи, однако же
Но почему ваша сестра не хочет, чтобы вы остались с ней?
Мадлен долго молчала, и Диана уже подумала, что, возможно, она не станет отвечать или солжет, но тут на ее лице появилось выражение решимости и она сказала:
Вы, наверное, нашли мешочек, который я носила под платьем. А вы его открывали?
Нет, покачала головой Диана. Принести его вам?
Мадлен кивнула. Диана подошла к дубовому комоду и достала маленький, но увесистый кожаный мешочек, который Мадлен носила на себе. Диана и Эдит обсуждали, стоит ли его открыть, и решили этого не делать, если только их гостья не умрет от легочной лихорадки.
Можете в него заглянуть, сказала Мадлен.
Присев на стул, Диана развязала кожаный шнурок и открыла мешочек. Внутри оказалось множество мелких предметов разной формы, завернутых в бархат. Диана развернула верхний сверток и ахнулана колени ей упало великолепное ожерелье с крупными кроваво-красными рубинами, ярко горевшими в солнечном свете. В следующем бархатном свертке оказались серьги с бриллиантами и сапфирами, в глубине которых словно горело голубое пламя. Ошеломленная, Диана продолжала разворачивать свертки, и вскоре у нее на коленях лежала сверкающая гора драгоценностей, поражавшая своим великолепием: тут были бриллианты, изумруды, опалы и другие камни, названия которых она не знала. Все эти драгоценности были в искусно выполненных оправах, и такие украшения вполне могла бы носить и королева.
Диана подняла вопросительный взгляд на гостью, и та, невесело улыбнувшись, сказала:
Они не краденые. В чем бы я ни была грешна, но я не воровка.
Я и не думала, что вы воровка, ответила Диана.
Глядя на солнечный зайчик на стене, Мадлен безо всякого выражения проговорила:
Я заработала эти драгоценности тем единственным способом, каким может зарабатывать женщина, хотя многие осуждают подобное занятие. Моя сестра не захотела, чтобы я оскверняла ее дом своим присутствием.
Диане потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы понять, что Мадлен имела в виду, но даже и после этого она никак не могла связать то, что знала о проституции, с этой хрупкой женщиной, которая лежала сейчас перед ней и, судя по всему, ждала слов осуждения. Диана молчала, не зная, что сказать, наконец спросила: