Носок сапога одного из солдат ударил его в бок.
Выносите его, продолжим, мрачно сказал Дориан, выпрямляясь. Он видимо слишком гордый, чтобы отвечать нам. Не боится, что отрежем ему язык! Тогда уж точно придется всегда молчать!
Руки мучителей потянулись к Ларри и в это время белый туман, появившийся неведомо откуда, заполнил камеру.
Что за чертовщина! воскликнул Дориан удивленно, Как есть колдовство! Тут нечисто! Хватайте его и убираемся отсюда, быстро!
Он сам протянул руки к стонавшей от боли, бившейся в судорогах жертве, скрытой туманом, но к его изумлению ладонь скользнула по какой-то студенистой массе, ничуть не похожей на кожу человека. Изумленный и даже напуганный Дориан сделал шаг назад. Как есть колдовство и дьявольщина!
Туман наконец рассеялся. Перед сэром Дорианом и его спутниками стояло чудовище невероятного вида, вида столь омерзительного, что они бы никогда не смогли вообразить или описать подобного, ибо нет в человеческом языке слов, способных описать ужасного монстра. Но страшнее всего были его горящие от ярости налитые кровью глаза, в которых ясно читалось, что пощады не будет. В них мерцали голод и жажда. Он направился к солдатам. Отшвырнул двоих так, что они уже не поднялись, а потом приблизился к сэру Дориану. Тот мгновенно с неожиданной в его преклонном возрасте прытью выхватил меч и, что было сил, ударил монстратакой страшный удар должен был рассечь чудовище надвое. Но меч отскочил от его белесого тела, а когтистая лапа почти ласково сжала руку противника. Клинок упал на каменный пол.
Глядя в побелевшее от ужаса лицо Дориана, чудовищный зверь медленно поднес руку с кольцом на указательном пальце к своей раскрытой пасти, утыканной тремя рядами длинных острых как лезвие бритвы клыков.
Через некоторое время Ларри вошел в неприступный прежде замок. Он крушил двери и стены, никто не мог укрыться от ярости чудовища, и лишь молоденького палача он оставил в живых, ограничившись тем, что провел по его плечу острыми когтями, отчего на теле парнишки остались глубокие следы, сохранившиеся до конца жизни. Много лет спустя тот рассказывал внукам, что следы эти остались ему на память о битве с шотландским монстром. Хотя битва состояла лишь в том, что он упал и пытался закрываться от чудовища руками, зажмурив глаза и оглушительно вопя.
К закату от замка не осталось камня на камне, темница сравнялась с землей, став последним приютом для нескольких пленников, что еще оставались там. Но голод монстра не утихал, он требовал новых жертв: как обещал Ларри, кланы тех, кто причастны к инквизиции, должны были быть стерты с лица земли. И он пошел дальше и дальше, оставляя за собой разрушения, огни пожаров и горы мертвых тел, уничтожая всех, кто встречался на пути, не разбираясь, кто грешник, а кто праведник, кто виновен, а кто нет. Ярость разбушевавшегося монстра была для острова страшнее и нашествия келпи, и преследований инквизиции. Кошмар продолжался целый месяц, а потом, как и обычно, чудовище обернулось серебристым скакуном-келпи, невинным существом, не помнившим случившегося и не знавшим за собой никакой вины.
А еще месяц спустя, Ларри снова стал человеком. Он помнил о своем обязательствеизбавить народ от преследований инквизиции. Впервые за всю долгую жизнь его не мучило раскаяние, он был уверен, что хотя бы раз его ужасные перерождения послужили делу добра. Он вызволил из беды двух невинных людей и уничтожил змеиное гнездо. Теперь МакИвир и его приспешники никогда больше не потревожат жителей островов! Ни инквизиция, ни келпи не сунутся сюда! И прекрасная ведьма Беатрис Флетт останется жива. При мысли о ведьме в его душе стало теплее и светлее. Она должна жить.
И Ларри отправился исполнять свой страшный долгна склоне одной из гор, на ее мягкой, пружинистой, словно ковер, зеленой траве сложил он послание инквизиторам, гласившее, что эта земля принадлежит шотландскому монстру из клана МакНейл и если они осмелятся появиться здесь, то сами и их потомки, весь их клан, будут стерты с лица земли, как уже стало с МакИвирами и родственными им семьями. Послание это он сложил из костей убитых жертв и теперь страшное предупреждение сияло ослепительной белизной на изумрудном склоне возвышавшегося над сиреневыми вересковыми пустошами холма, где зажигались прежде, но уже никогда не зажгутся вновь костры Белтайна, его было видно издалека.
Уже выполняя печальную миссиюсобирая кости, Ларри начал сомневаться в удачности своей задумки. Слишком много убитых! Слишком много костей и некоторые совсем маленькие! Он успокаивал себя мыслью о том, что все погибшие служили инквизиции, такими бы выросли и их дети. Но с каждым новым шагом ему все больше становилось не по себе, а сердце начинало ныть сильнее. Со дна души поднималось отчаяние, он начинал понимать, что тех, ради кого он устроил эту бойню, тех, кого собрался защищатьосталось совсем немного
Но ему все-таки удалось убедить себя в правильности сурового решения. Он вспоминал великих полководцев прошлого, вспоминал истории о саксах, истребивших пиктов, древнее население Шотландии, думал, что все это лишь краткий миг, что прошедшие века полны страшными событиями, что Средневековье навсегда останется в памяти людей мрачным периодом, и не он тому виной, но лишь сами люди Так думал он, пока не набрел случайно в лесу на еще одно тело. От мертвеца мало что осталось, и по характерным отпечаткам зубов, Ларри догадался, что и тот встретил свою смерть по вине шотландского монстра. Собираясь похоронить умершего, он приблизилсяи нехорошее предчувствие сжало его сердце Присев на корточки, Ларри осторожно перевернул мужчину, преодолевая подступившую тошноту, это был трактирщик Оуэн, он узнал его одежду, точнее то, что от нее осталось.
Ларри почувствовал, что его сердце сейчас разорвется от горя и отчаяния, никогда прежде не доводилось ему испытать ничего подобного! Как такое могло случиться!
Я же говорил тебе, чтобы ты бежал быстро! прошептал он, и голос его дрогнул, Я же тебе говорил!
Он выкопал в лесу могилу, где похоронил останки несчастного, среди танцующих колдовской танец замшелых деревьев с гигантскими узловатыми корнями, под сводами мрачной зеленой рощи, над которой в любое время года висело низкое небо с тяжелыми кучевыми облаками, всегда готовыми пролиться на землю каплями дождя.
Ты спрашивал, кто я, сказал он последние слова, провожая умершего в дальний путь, Ятот, кто обещал твоей дочери вернуть тебя домой живым и не сдержал клятву. Ты был прав. Яобманщик и вор. И ты знаешь, что я убийца. Теперь ты знаешь.
Похоронив Оуэна МакГи, Ларри направился туда, где жила Софи: он должен был найти силы рассказать девушке о печальной участи, постигшей ее отца. Чтобы та не тешила себя надеждами и не ждала его возвращения. Трактирщик Оуэн погиб по его вине, и он сам должен выполнить эту скорбную миссию, какой бы трудной она ни была. С каждым шагом, превозмогая мучительную боль в сердце, Ларри все отчетливее понималбольше он никогда не будет пытаться делать добро. Никогда не попробует использовать силу монстра ради справедливости и свободы. Потому что свобода и справедливость не покупаются ценой убийства. А чудовища и монстры не могут быть благородными освободителями, как ни крути.
И еще он вдруг ясно понял, что должен покончить со всем этим. С тем, чему учил его опекун Барриан. С тем, что унаследовал он от матери. С тем, чем жила половина его души. Ларри не знал, как, но однажды он должен покончить с убийствами, с перерождениями и со всем этим кошмаром. Он должен перестать быть чудовищем и стать человеком, простым хорошим человеком, каким был его отец!
Ларри появился на пороге трактира под утро, других посетителей еще не было, а Софи в своем простом клетчатом платье хлопотала за стойкой.
Доброго утра, господин, вы хотите подкрепить силы? машинально спросила она, не поворачиваясь, услышав шаги посетителя. Скоро подоспеет пирог с уткой, уже поставила печься. Посидите пока.
Ларри почувствовал, что ему трудно говорить, но собрался с силами и чуть сдавленным голосом сказал:
Здравствуй, Софи.
Она стремительно повернулась, выронила из рук кружку, которая разбилась, ударившись об пол, подняла глаза и застыла от изумления. А потом лицо девушки озарилось радостной улыбкойуже много веков Ларри не видел столь искренней и светлой улыбки. Вокруг него некому было улыбаться. И тем более, никто так не улыбался при его появлении: обычно люди бледнели от ужаса. Он всегда мечтал вызывать у людей именно такую улыбку! Но сейчас от радости девушки ему стало еще больнее.