А не лучше ли послать все к черту?!
Он гасит свет, укладывается на койке: в конце концов, надо уметь заставить себя спать.
Утром снова дождь. Лейтенант и командиры отделений сидят за столом в натопленной комнате. На лице Рошаля написано любопытство; Барлах смущенно ерзает на стуле; Майерс бледный, под глазами у него темные круги. Юрген пытается угадать, о чем они думают.
Мы собрались на совещание сегодня, в воскресенье, говорит он, потому, что во вторник прибывает новая смена, завтра же вряд ли удастся выбрать время для разговора. Но традицией такие совещания стать не должны. Пока все понятно?
Приказ есть приказ, бросает Майерс. Какие тут могут быть вопросы?
Тогда будем считать, что в одном важном вопросе наши мнения сошлись, подчеркивает Юрген. Но мы не выяснили другоекак лучше строить наши отношения. Мне хотелось бы знать ваше мнение, ибо нам предстоит стать единомышленниками И далее Юрген излагает свои первые впечатления, а одновременно следит за реакцией командиров отделений.
Рошаль что-то записывает в тетрадь, Барлах слушает, склонив голову. Судя по всему, критические замечания в его адрес ему не в новинку, он уже привык к ним. Что же касается Майерса, то он скривил губы и уставился куда-то в угол. Когда лейтенант упоминает его фамилию, Майерс бросает на него острый, испытующий взгляд.
За последние полгода были выполнены не все задачи, продолжает Юрген. По крайней мере, не всеми. Вы согласны с этим заключением?
Не совсем. Вернее, в принципе не согласны, ибо требованияодно, а жизньсовсем другое, возражает Майерс. Я суммировал мой трехлетний опыт и пришел к такому выводу.
Что значит «требованияодно, а жизньсовсем другое»?
Откровенно? Без прикрас? с вызовом спрашивает Майерс.
Для того мы и собрались, отвечает Юрген.
Хорошо Представляете ли вы, как построен наш распорядок дня? Командир отделения должен присутствовать на зарядке, учебных занятиях в течение всего дня, при приеме пищи, чистке оружия и уборке помещения, а когда у солдат свободное время, нам надо готовиться к завтрашним занятиям. Прибавьте к этому дежурство по роте и занятия для младших командиров. И это еще не все. Бывают моменты, когда хочется послать все к чертям И вы вряд ли что сумеете изменить.
Это правда, подает голос Барлах. Порой не остается времени, чтобы спокойно поесть.
Чепуха! Все это не соответствует действительности! взрывается Юрген. Командир отделения Майерс сам создал себе такую обстановку. Или примерно такую
Барлах пожимает плечами, и этот жест беспомощности еще больше раздражает Юргена. Ему хочется возразить, но тут опять вступает Майерс:
Во время нашего последнего разговора у меня сложилось впечатление, что вы думаете по-другому.
Юрген откидывается на спинку стула, скрестив на груди руки:
Это разные вещи. Давайте твердо определим тему сегодняшней беседы.
А я вижу в этом прямую связь, упорствует Майерс. И если вы ее не признаете, то нам остается только слепо повиноваться.
Юрген настораживается: наконец-то Майерс высказался откровенно. Лейтенант пытается укрепить наметившийся контакт:
Что же, давайте поспорим о принципах Во-первых, условимся говорить конкретно, по существу. Во-вторых, интересы нашего общего дела превыше всего и их должен защищать каждый. Согласны?
В глазах у Майерса удивление, а Барлах беззвучно смеется:
Согласны.
И еще, продолжает лейтенант, будем стараться все вопросы решать в рабочее время. Можно считать, что мы договорились по этому пункту?
Так точно! реагирует первым Барлах и тут же смущенно смотрит на других командиров отделений, но видит, что согласны все.
Желаю вам приятно провести воскресенье, заканчивает лейтенант. Барлах, задержитесь на минутку.
Ну, рассказывайте, говорит Юрген после того, как Майерс и Рошаль выходят.
Барлах явно не в своей тарелке. Он присаживается на краешек стула и машинально перебирает пуговицы кителя:
А что, собственно, рассказывать? Лучше спрашивайте.
Спрошу, когда будет нужно. А теперь рассказывайте.
Петеру Барлаху двадцать лет. В двенадцать он смастерил радиоприемник. Когда его сверстники гоняли футбол или пили с девчонками колу, он увлеченно засиживался над техническими задачами, чертил, разбирал головоломки. Закапчивая десятый класс, он не задумывался над выбором профессиидля него не существовало ничего, кроме электротехники.
Барлах был лучшим среди учеников, потом получил грамоту лучшего рабочего. Когда пришло время призываться в армию, на призывной пункт поступила весьма лестная характеристика, которая отражала жизненное кредо Барлаха. Коллеги писали, что он откровенен, честен, скромен, общителен, предан социалистическому государству. Правда, кто-то отметил, что иногда Петер Барлах предпочитает одиночество.
Решили, что со временем из него получится отличный командир отделения. «У вас есть какие-либо сомнения?»спросили Барлаха на призывном пункте. Сомнений у него не было. Он выслушал аргументы и согласился с ними.
Служба проходила без особых происшествий. Барлах оказался толковым солдатом в соответствии с той характеристикой, какую ему дали. Трудности начались, когда ему пришлось выступить в роли командира. Здесь у него совсем не заладилоськомандовать, отдавать приказы он явно не умел, и подчиненные это сразу заметили.
Реакция была двоякая: одни самостоятельно выполняли то, что должен был бы приказать он; другие старались воспользоваться его слабостью. Прием всегда применялся один и тот же: «Товарищ командир отделения, у меня не получается. Честное слово! Стараюсь изо всех сил, но не получается» Барлах верил подобным хитростям, и у него возникали все новые трудности. То, что Глезер делал играючи, чуть ли не одним пальцем, ему давалось с трудом. Но, как говорится, не боги горшки обжигают. И Барлах со временем нашел выход из положения: он перестал приказывать от своего имени. «Командир взвода приказал»так отныне звучали его распоряжения.
Это подействовало, солдаты начали проявлять послушание, правда некоторые не без комментариев, типа: «Вам легко говорить», «Опять мне отдуваться», «Опять двадцать пять».
Воинская служба превратилась для Петера Барлаха в сплошное противоречие. Он перестал быть командиромон лишь передавал приказания и пытался устранять недоразумения, которые, собственно, сам и создавал. Он превратился в козла отпущения как в глазах солдат, так и в глазах начальников. Свои просчеты он замечал, когда было уже поздно. Барлах утешал себя: разъедется этот набор, а с новым все будет по-другому, старое больше не повторится Но пожелания оставались только пожеланиями
Я, видимо, совершил ошибку, согласившись стать младшим командиром. Я родился не для того, чтобы приказывать, откровенно сознается Барлах.
Вы думаете, командирами рождаются? спрашивает Юрген.
Барлах пожимает плечами, а потом говорит:
Такими, как Майерс и Рошаль, наверняка.
Юрген откровенно возмущен:
Послушайте, товарищ Барлах, как бы там ни было, вы командир, и я ожидаю от вас безупречной службы. Умение правильно настроить себя составляет половину успеха. То, что вы хотите привить другим, должно стать вначале вашим неотъемлемым качеством. И именно этого я требую от вас!
Он испытывает непреодолимое желание схватить парня за плечи, встряхнуть как следует и сказать: «Черт возьми, старина, да соберись же ты с силами, прояви характер! Иначе как же я буду работать со взводом, если у меня такие командиры отделений?»
7
Новички прибывают в первой половине дня. К четырнадцати часам капитан Ригер собирает командиров взводов. В конце совещания звонит телефон. Ригер снимает трубку, а затем обращается ко всем присутствующим:
В каком взводе Зигфрид Цвайкант?
В третьем, отвечает Юрген.
Хорошо. Наведите порядок: новобранец Цвайкант прибыл к месту службы, не сбрив бороду.
Зигфрид Цвайкантстудент философского факультета, он зачислен в отделение Рошаля.
В расположении взвода Юрген тщательно расправляет складки на кителе и входит в комнату. Цвайкант стоит у стола и распаковывает свой чемодан. Роскошная борода скрывает сухощавое лицоглубоко посаженные лукавые глаза, нос с легкой горбинкой, тонкие губы. Новобранцы вскакивают со своих мест, смущенно и неуверенно смотрят друг на друга, не зная, что делать дальше.