позже на этой неделе проведем оценку, продолжал ее начальник. Потом подведение итогов. А после ты возьмешь отпуск на пару недель
Кем ты заменишь меня? На улицах. Она подалась вперед, словно мужчина в костюме и галстуке стоял прямо перед ней. Кто займет мое место воле Моцарта? Я единственная зашла так далеко, и я работала над делом восемнадцать месяцев. Я же сказала, сегодня я встретилась с поставщиком и я собиралась заключить сделку, когда нас грубо прервали с той проклятой перестрелкой, к которой я не имею ни какого отношения. Ну, хотя бы в теории, закончила она про себя. не моя вина, что Бэллэс решил наехать на Колдвелл и отомстить за Джонни Два Ботинка и прежде чем ты начнешь критиковать мое решение устроить встречу в переулке, где я должна была встретиться с контактным лицом? В общественной библиотеке? Ну да, ведь там намного удобнее
Твоя жизнь для нас важнее этого дела.
Я принимала риски, соглашаясь на эту работу.
Порядок не обойдешь, поэтому давай вести себя профессионально. Твое назначение было сделано с учетом твоего психического состояния, и я ожидаю тебя завтра в своем кабинете, скажем, в семь? Отлично. До встречи и если нужно оформить все как производственную травму, принеси документы из «Святого Франциска». Хорошей ночи, Детектив.
Связь оборвалась, низкий серьезный голос затух как уличный фонарь в полночь.
Сукин сын.
Запихнув телефон в карман куртки, Рио подумала о Спазе, гадая, как ему пришелся приют. К этому времени его должны были уже осмотреть, в том числе то ножевое ранение. Он также должен был съесть горячий ужин и устроиться в чистой кровати. Она хотела, чтобы он остался там на достаточно долгий срок, чтобы перевести его в учреждение для длительной реабилитации, где ему проведут детокс и предоставят поддерживающее лечение.
Но все работало несколько иначе.
Рио наблюдала, как пара садится в «универсал». Мужчина помог женщине опуститься на пассажирское сиденье, потом обогнул машину и сел за руль. Вспыхнули фары, но они уехали не сразу. Они разговаривали.
Рио представила беспокойство мужа за жену, которую тошнило. Потом она вообразила, как жена заверяет его, что она в порядке, ну честно, в полном порядке. Он бы спросил, осталась ли в ее желудке еда, чтобы принять сверху антибиотики/болеутоляющее/противовирусное/что-нибудь, которые они купят в круглосуточной аптеке в «Ханнафорде» по пути домой. Если нет, он сначала свозит ее в
Дорогой, я в порядке. Поехали.
В конечном итоге, «универсал» тронется с места, пересечет парковку и повернет налево, выезжая на главную дорогу, ведущую к выезду из медицинского комплекса.
Рио оставалась на месте, возле своей машины, пока задние фонари не скрылись из виду.
Потом она закрыла глаза и, без особой причины, подумала о поставщике в том переулке. Он был прав. Он спас ей жизнь. Дважды.
Но третьего раза не будет.
По многим причинам.
Глава 8
Далеко на запад от Колдвелла стоял фермерский дом с крыльцом по всему периметру, огромным кленом в боковом саду и семьей, жившей под остроконечной крышей, дом, в котором горел свет, искрились тепло и смех. В нем находился сын, которого недавно обрели, и сестра, сиявшая как солнце в полуночной тьме а также мужчина и женщина, объединенные взаимной любовью. Хотя территория была изолирована, место едва ли можно было назвать одиноким. А внутри кладовые ломились от еды, над камином стояли семейные фотографии и было столько поводов для радости: дни рождения, праздники, даже привычные вещи вроде совместной Первой Трапезы или домашнего десерта на Последнюю Трапезу, чтения хорошей книги, игры в карты за общим столом или смешной шутки.
Это была хорошая жизнь. Замечательная, во всех смыслах.
И мужчина из этой семьи, выйдя за порог дома и сделав глоток насыщенного после дождя воздуха, солгал своему самому родному и близкому, подпирая тяжелую дверь ногой.
Нет, ненадолго, ответил Шакал. Десять миль туда и назад. Займет примерно пару часов?
Никс, его шеллан, высунулась из дверного проема, ведущего в кухню:
Звучит неплохо. Но будь осторожен со своей лодыжкой.
Какое-то мгновение он не мог оторвать глаз от своей супруги, от ее длинных, черных волос, обрамлявших знакомое лицо, ярких ореховых глаз и красивой улыбки. За краткий срок Никс стала его миром Никс и его сын, Питер, ее сестра и ее дедушка.
Они были нитями, связывающими его с настоящим, с хорошей частью себя с достоинством, которое у него было когда-то, которое он заново открыл в себе.
Хорошо, прошептал он, хотя и не особо помнил, с чем он должен быть осторожнее. Я люблю тебя.
Никс склонила голову. А потом подошла к нему, невероятно сексуальная в своих свободных синих джинсах и мешковатой футболке. В ее руке было влажное полотенце для посуды, потому что в фермерском доме не было посудомойки. И, на самом деле, одно из его любимых занятийстоять рядом с Никс возле раковины с губкой в руке и передавать ей чистые тарелки. Иногда мыла она, а вытирал он.
Такие простые вещи. Но когда он сидел в колонии, то думал, что уже никогда не увидит этого.
Когда его женщина остановилась перед ним, что-то в ее взгляде заставило Шакала почувствовать себя так, будто Никс читала его мысли. И он не хотел, чтобы она видела его изнанку. Не сегодня ночью. Не сейчас.
Я рада, что тебе нравится бег, сказала она. Ты можешь бегать столько, сколько захочешь. Я никогда не стану тебе мешать.
Она слегка приподнялась на носочках. Когда их губы встретились, шакал покачал головой.
Это всего лишь бег, сказал он ей. Правда.
Жаль, что это не так. Он хотел, чтобы это было правдой. И все же он понимал, что врет ей.
Врет ли? Если она знает его так хорошо?
Прости, сказал он тихо.
Тебе не за что извиняться. Ступай. Делай, что должен. Я буду здесь.
Шакал снова поцеловал свою шеллан, а потом отвернулся и закрыл за собой дверь. Ступеньки скрипели, пока он спускался с крыльца, и, оказавшись на земле, он перешел на легкий бег. Потом увеличил скорость.
Он не отследил, как бежал по умирающей траве, когда лужайка сменилась асфальтом. Но он знал, как далеко ушел от дома, когда закончилась первая миля.
Без сознательного желания остановиться, Шакал застыл как статуя посреди проселочной дороги. По обе стороны от него не было ничего примечательного, только кусты, сейчас ставшие коричневыми. Но вдалеке виднелись горы, возвышающиеся над долиной так, словно образовывали чашу, которая не давала земле высыпаться в космос.
Он представил, как эти земли выглядели в теплое время года.
Время от времени, просто потому что имел такую возможность, он будет выходить из дома. Когда будет безопасно, когда солнце полностью скроется за горизонтом, и будет наслаждаться запахом свежего воздуха.
Он решил, что потребуется, по меньшей мере, год, чтобы привыкнуть к нормальной жизни. Он надеялся на это.
Сделав глубокий вдох, Шакал закрыл глаза.
Спустя добрые полторы минуты он смог дематериализоваться.
Он принял форму в паре миль вдоль по дороге и на хорошем расстоянии вглубьот нее. Сосредоточившись на заросшей траве, он не сразу смог найти то, что искал. Ему пришлось бродить по округе, всё увеличивая радиус
Да, вот оно.
Если целенаправленно не искать его, люк, скрытый камуфляжем, представлял собой квадрат, просевший в почве, отмеченный проплешиной на участке, захваченном обыкновенным плющом.
Но он искал люк, и он его нашел.
Шакал опустился на колени, которые ответили ему хрустомсвидетельство того, что порой он действительно бегал, покидая фермерский дом. Довольно часто.
Но не всегда.
Стряхнув грязный песок рукой, Шакал просунул пальцы сквозь кольцо и рывком поднял панель.
Плотный смрадный запах мгновенно вернул его в Дхунд: земля, плесень, спертый воздух задержавшаяся трупная вонь, хотя от тел давно избавились. Вниз в темноту вела лестница и он, повернувшись, спустил себя на пару ступеней, носки его кроссовок торчали с другой стороны ступеней. Приняв устойчивое положение, он высунул руку из дыры и закрыл крышку лаза. Когда тьма полностью поглотила его, пришлось дышать через рот. В носу было столько запахов, заполнявших его горло, его разум свирепый гнев разрывал его в клочья, хотя физически он оставался целым.
Он думал, что оставался целым.
Схватившись за поясницу, Шакал извлек телефон из поясной сумки и включил фонарик. Луч ледяного белого света почти полностью был поглощен темнотой, напоминая, что не было ничего темнее подземелья.
Когда Шакал достиг пола, он зашагал вдоль туннеля, вырезанного в земле и укрепленного старыми, сделанными вручную балками. Мелькнула мысль, что следовало прихватить с собой оружие хотя вряд ли здесь кто-то был. В смеси запахов не было ничего нового, все старое и привычное.
Было несложно выйти на нужный путь, даже после обрушения. Большая часть лабиринта стала непроходимой либо слишком опасной, но не вся и он был осторожен.
Он здесь один раз едва не умер.
Поэтому, черт возьми, не планировал умирать здесь сегодня ночью.
Век под землей. За дефлорацию девушки из Глимеры которую сделал кто-то другой.
Если бы Никс не пришла сюда, когда она
Он бы все еще отбывал срок.
Уходя глубже, Шакал водил лучом по туннелю. Земляные стены. Земляной пол. Земляной потолок, укрепленный деревянными досками. Но не вся колония пребывала в таком виде, были полностью реконструированные секции, с отоплением и вентиляцией. С возможностью уединиться. И с охраной.
Питер, его сын, жил в камере в таком блоке. С книгами, кроватью и столом.
Питер, его сын, каким-то чудом был освобожден его мамэн. Которая контролировала здесь все до того, как сама символично пала, убитая своим же монстром.
Зачем я здесь? спросил Шакал вслух.
Он не ответил себе. Он не знал, что искал, и почему это было так важно
Остановившись на месте, он повернулся. А потом услышал низкий голос в темноте:
Не стреляй.
***
Рио открыла дверь в свою тусклую квартиру и сразу нажала на кнопку пульта, чтобы отключить сигнализацию. Зайдя внутрь, она позволила двери захлопнуться за ее спиной и прошла по короткому коридору, не включая свет. Место не было просторным или заставленным мебелью: одна спальня, одна ванная комната, одна кухня размером со шкаф. С серым ковром от стены к стене и стенами цвета платины ей казалось, что она живет внутри старомодной консервной банки, в такой все бабушки хранят сахар или муку, поставив чан на пластиковую столешницу.
Функцию крыши над головой квартира выполняла успешно.
Положив ключи и сумочку на кухонный стол на две персоны, Рио осознала, что забыла снять обувь. Она всегда снимала ее на коврике у порога. Так она сбрасывала личину.
Опустив взгляд на черные ботинки, она подумала, сколько они прошли с тех пор, как она надела их всколько часов было? Восемь? Восемь тридцать? Разумеется, перебирая в голове события ночи, в памяти всплыл образ поставщика, отказываясь исчезать с глаз: сразу после того как ее сбила машина, когда мир сделал сальто вокруг нее, и она была готова расшибить голову об асфальт.
Она как на подушку приземлилась на тело наркоторговца.
Она все еще могла представить, с каким интересом он смотрел на нее из-под опущенных век, когда она оглянулась через плечо и обнаружила, что сидит на его бедрах в позе, которая при иных обстоятельствах, была бы чересчур сексуальной, несмотря на то, что они были совсем незнакомы.
Забавно, как пули, пожар и трупы убивают всякий позитивный настрой.
Тряхнув головой, Рио оценила расстояние до коврика и решила двинуться в спальню. В любом случае, избавление от обуви ей больше не помогало. В последнее время она мысленно оставалась на улицах, даже будучи дома, и неважно, что надето на ее ногах.
В свете фонарей с парковки смятые простыни на огромной кровати выглядели как глазурь на торте, выложенной тяп-ляп безалаберным пекарем. Аналогично, плед наполовину валялся на полуона в спешке вскочила с кровати вчера вечером. Естественно, она проспала. Так бывает, когда ложишься спать в час дняесли вернулся домой с работы еще до полудня.
Можно подумать, что работа под прикрытием избавит тебя от бумажной волокиты, но хрен там. Каждую смену ей приходилось строчить рапорты, описывать, с кем она встречалась, фиксировать направление и содержание разговоров, проводить сверку информации с другими действующими расследованиями. Но пофиг. Эточасть ее работы.
Опустившись на матрас, Рио позволила рюкзаку рухнуть на пол, отметив при этом разнообразный лязг из сумкисловно там собралась миниатюрная аудитория, обрадованная тем, что она в целости и сохранности добралась, наконец, до дома.
Это все «Мотрин». Который пришлось принять. Из-за ноги, которая то ли была сломана, то ли нет, она не знала.
Рио не добралась до травмпункта. В итоге она просто остановилась перед вращающимися стеклянными дверьми. Смотря сквозь них, в ярко освещенную регистратуру и зал ожидания, она прокручивала в голове разговор с Капитаном Кармайклом.
Она отказывалась сдаваться. Должен быть способ остаться в деле. Лазейка. Какой-то козырь.
Поэтому нет, она не даст своему шефу повода отстранить ее по медицинским показаниям. К тому же, ноге уже лучше.
Ну ладно, конечность онемела. Поэтому сложно сказать, что с ней происходило.
Опустив голову на руки, Рио выругалась, потирая глаза. Когда она снова выпрямилась, то уставилась на себя в зеркальные двери шкафа.
Если сдвинуть панели, то за ними откроется ее гардероб в котором особенно ничего не было. Там висело ее похоронное платье, костюм для собеседований, парки, флисовые кофты и еще одна зимняя куртка, слишком громоздкая, чтобы повесить ее на крючки возле парадного входа.
Не так уж много нарядов. С другой стороны, она принадлежала к тем, кто не заботился о моде, а одеждой просто прикрывал срамные места.
Пора в душ, сказала Рио своему отражению, сняв кожаную куртку, флисовую кофту и кевларовый бронежилет.
Когда Рио не шелохнулась, было сложно сказать, кто не желал слышать дельный совет. Она или она.
Стоя на месте и изучая свое отражение, Рио ощутила холод и снова надела куртку из «Патагонии». Почему-то ощутимое тепло заставило ее задуматься, что о ней подумал тот поставщик. Ее темные волосы были коротко стрижены, лицо без макияжа, темные глаза с одной стороны, их можно назвать уставшими. С другойналитыми кровью.
Если выбирать третий вариант? Она не могла придумать ничего, что бы ей польстило.