Доброе утро, Кирилл, сказала она. Это Анна. Вчера вы обещали быть моим Вергилием, и я с утра спешу напомнить вам об этом.
Как же, помню, помню, после короткой паузы ответил мужчина. Снова помолчал, а затем деловым тоном сказал: Давайте встретимся через два часа у метро ВДНХ. И обсудим ваше предложение.
Анна ничего не успела ответить, как в трубке зазвучали гудки. Он даже не спросил, устраивает ли меня указанное им время и место, подумала Анна с обидой. Но было глупо обижаться на человека, которому она навязывалась сама, да еще так беззастенчиво. И она проглотила и эту обиду, уже не первую и, как она подозревала, не последнюю, которую ей придется испытать в ближайшие дни.
Очарование прогулки по парку было безнадежно испорчено. Побродив еще немного по пустынным аллеям, скорее чтобы убить время, чем получить удовольствие, Анна направилась к станции метро. Вспомнив, что она не успела позавтракать, по пути купила в киоске шоколадное эскимо и съела его на ходу, вздрагивая от внезапных порывов утреннего и уже по-осеннему прохладного ветра. Ее обгоняли люди, спешившие по своим делам и не обращавшие на нее внимания. Их было много, но Анне казалось, что если у нее вдруг случится сердечный приступ и она упадет на землю, они даже не заметят этого, и по-прежнему будут равнодушно идти мимо. Анна чувствовала себя очень одинокой, словно брела по безлюдной пустыне. Внезапно ей захотелось позвонить мужу и услышать его родной голос. Но она подумала, что рядом с ним может оказаться его мама, Андрею будет неловко разговаривать, и ее желание пропало, словно затухшая на ветру свеча.
До метро ВДНХ Анна, как она ни замедляла шаг, добралась раньше назначенного времени, и ей пришлось ждать. От скуки она начала рассматривать заметную издалека и хорошо ей знакомую статую рабочего и колхозницы, знаменитый символ канувшей в небытие эпохи. Когда-то Анна, для того, чтобы получить диплом искусствоведа, разобрала, что называется, по косточкам в своей дипломной работе все три колосса советского монументального искусства, наиболее точно отразивших дух своего времени. Это были скульптуры «Рабочий и колхозница», «Родина-мать» и «Воин-освободитель». Но больше всех досталось колхознице. Еще тогда Анну привлекла короткая стрижка и атлетическая фигура женщины, которая, по замыслу автора, скульптора Веры Мухиной, должна была ассоциироваться с «могучим, плодородным началом». Юная Анна написала немало язвительных фраз по этому поводу, обвиняя Веру Мухину в одностороннем взгляде на предназначение женщины в обществе. Теперь, значительно повзрослев, Анна смотрела на колхозницу другими глазами. И часто завидовала ей. Наверняка у нее, будь она во плоти, не могло возникнуть никаких проблем с деторождением и, соответственно, матерью мужа
Предавшись воспоминаниям и покаянным мыслям, Анна не увидела, как подошел Кирилл. Ему пришлось окликнуть ее, заставив испуганно вздрогнуть от неожиданности.
А вот и я, весело сказал он. Сказал в банке, что мне назначила встречу очень выгодная клиентка, и управляющий отпустил меня на полдня.
Было видно, что он гордится своей выдумкой и ждет от Анны похвалы. Но она, вспомнив про пятитысячную купюру, с сарказмом спросила:
Надеюсь, вы не хотите на мне подзаработать, Кирилл?
Как вы могли такое подумать, Анна! воскликнул он с укоризной. Его лицо приняло обиженное выражение. Напрасно вы так. Лучше бы я вам этого не говорил.
Анна почувствовала раскаяние. В конце концов, Кирилл мало походил на Егора и пока еще ничем ее не обидел.
Это была шутка, и, как я вижу, неудачная, сказала она. Забудьте о ней, Кирилл. Лучше скажите, что меня ожидает в эти полдня?
А вот это мы сейчас с вами и обсудим, снова радостно заулыбался мужчина. Но только не здесь, на ветру и холоде. Знаете, Анна, я снял номер в гостинице неподалеку. Посидим в тепле и уюте, наметим план нашей экскурсии, выпьем по стаканчику текилы. Я купил бутылочку этого божественного напитка по дороге. Вы не против моего предложения?
Анна едва не сказала: «Даже если я против, что это меняет? И ты, и я прекрасно понимаем, для чего мы здесь встретились». Но промолчала. Она уже поняла, что ее новый знакомый слишком обидчив, и его можно легко вспугнуть одним неосторожным словом. Вместо этого она произнесла, стараясь казаться веселой и беззаботной:
Вы мужчина, вам и решать, Кирилл! Сегодня я всецело в вашей власти.
Они обменялись понимающими взглядами. После этого Кирилл уже ни в чем не сомневался, в его глазах появилась уверенность, а жесты обрели недостающую им прежде властность. Когда они вошли в гостиничный номер, он даже не стал откупоривать бутылку текилы, а сразу начал раздевать Анну, торопливо и довольно неумело. Анна подумала, что он был или верный муж, и никогда до этого не имел любовницы, или уже успел позабыть, как с ней надо обращаться. Вспомнив о своем испорченном накануне платье, Анна мягким, но решительным движением отстранила его дрожащие руки.
Подожди, сказала она почему-то шепотом, словно опасаясь, что громкий звук ее голоса может встревожить мужчину. Я сама. А ты пока ложись в кровать.
Анна задвинула шторы, чтобы в комнате было не так светло, и, быстро, но аккуратно раздевшись, стыдливо прикрывая грудь руками, скользнула под одеяло, где уже лежал совершенно голый Кирилл, не снявший с себя только носки. Он положил руку Анне на грудь, опустил ее ниже, провел между ногами, раздвигая их. Анна оставалась равнодушной к его ласкам. Она только подчинялась его желаниям. И когда все закончилось, хотела сразу встать, но он удержал ее.
Тебе понравилось? настойчиво спросил Кирилл, заглядывая ей в глаза.
Он снова хотел, чтобы его похвалили. Кирилл был так не уверен в себе, что нуждался в постоянном одобрении своих поступков, все равно чьем и по какому поводу. Анна увидела в глазах мужчины немую просьбу, но ей было его не жалко. Только чтобы избежать возможной сцены, она сказала:
Я вернусь и все тебе скажу. А теперь отпусти меня. Мне нужно в ванную.
Кирилл разжал свою руку. Анна встала и ушла в ванную комнату. Но она не стала принимать душ. Быстро одевшись и неслышно приоткрыв дверь, она прислушалась. В комнате было тихо. По всей видимости, Кирилл все еще лежал в кровати, ожидая ее возвращения. Анна, почти не дыша, дошла до входной двери, беззвучно открыла ее и вышла из номера, неслышно закрыв дверь за своей спиной. После этого она быстрым шагом пошла к лифту. Спустившись на первый этаж, Анна вышла из гостиницы и направилась к станции метро. Она ни разу не оглянулась. И когда в ее сумочке зазвонил телефон, просто отключила его, зная, что это звонит Кирилл, несомненно, недоумевающий и раздосадованный. Это была ее маленькая месть за вчерашнее унижение. Она мстила не Кириллу, а всем мужчинам в его лице, которые когда-либо причинили ей обиду или доставили неприятности. Имя им было легион.
Выкинув визитную карточку Кирилла в мусорную урну на улице, она почти сразу забыла о нем.
Внезапно желудок напомнил Анне о том, что она ничего не ела со вчерашнего вечера. Она купила в киоске у станции метро «Третьяковская» булку и наскоро перекусила, с трудом проглатывая сухие куски. После чего направилась в Третьяковскую галерею. Мужчины уже порядком утомили ее. Для разнообразия Анна хотела насладиться искусством. Это могло помочь ей на какое-то время забыть обо всех мерзостях жизни, которую она вела два последних дня. Во всяком случае, она на это надеялась.
Еще издали Анна увидела длинную очередь, многоязыкую и разновозрастную. Она изгибалась подобно гигантской пестрой змее, голова которой начиналась от дверей дома-музея, а хвост заканчивался в отдаленных переулках. Анне пришлось отстоять два часа, прежде чем она смогла войти в Третьяковскую галерею, которая изнутри казалась намного больше, чем снаружи. Анна переходила из зала в зал, а они все не заканчивались, и каждый поражал ее то потемневшими от времени лицами вельмож былых веков, то громадой былинных русских богатырей, то ужасающим реализмом военных баталий. Что-то ей нравилось, что-то оставляло равнодушной. Она долго стояла перед васнецовской «Аленушкой», о которой думала еще этим утром в парке, и быстро прошла мимо картины Василия Верещагина «Побежденные. Панихида», бросив на нее только мимолетный взгляд и содрогнувшись в душе.