Я отвечу, если ты настаиваешь, сказал мужчина, словно не замечая ее тона. Я кинорежиссер, и довольно известный. Поэтому я не буду называть свою фамилию. Зови меня просто Егор. А как зовут тебя?
Анна, ответила она, внезапно с раскаянием подумав, что в ее положении привередничать просто глупо. В конце концов, других претендентов не было, и едва ли в этот вечер они появятся, а первый день из немногих отпущенных ей уже заканчивался.
Прекрасное имя, как и ты сама, с пьяным восторгом воскликнул мужчина. Сегодня вечером я буду восхищаться только тобой, если ты позволишь мне это.
Позволяю, невольно улыбнулась Анна. Незнакомец своей циничной наглостью начал забавлять ее.
Я приехал в Москву, чтобы найти главную героиню для своего будущего фильма, сказал Егор. Я буду снимать его за границей.
Он помолчал, наблюдая, какое впечатление произвели его слова.
И вот я встречаю тебя, продолжил он. Возможно, это судьба.
Говоря это, он словно невзначай взял Анну за руку.
Вы хотите провести этот вечер со мной? спросила Анна, отнимая свою руку.
Очень хочу, проникновенно ответил Егор. Только не говори мне, что это невозможно. Это ввергнет меня в пучину отчаяния.
Почему же, это возможно, но с одним условием, сказала Анна. Вы не будете спрашивать, не хочу ли я сниматься в кино. Это банально и пошло. А я не люблю банальных и пошлых мужчин. Принимаете мое условие?
Принимаю, кивнул он. Хотя обычно условия ставлю я. Но в этот вечер, я чувствую, все будет по-другому, не так, как я привык. И мне это даже нравится.
Вот и хорошо, сказала Анна. И неожиданно спросила: У вас есть дети, Егор?
Во всех городах страны, где я снимал свои фильмы, с пьяным бахвальством заявил мужчина. Не буду скрывать, я пользуюсь бешеным успехом у женщин. Но они не понимают, что художник должен быть свободен, его не могут сковывать никакие цепи, а тем более узы брака и семьи
Внезапно Егор осекся, видимо, потеряв нить размышлений.
Но к чему этот вопрос? раздраженно спросил он. Лучше скажи мне, что ты хочешь, и я брошу это к твоим ногам.
Анна, сделав над собой усилие, рассмеялась.
Я хочу вина, Егор, сказала она, показывая на свой пустой бокал.
Егор щелкнул пальцами, подзывая официантку.
Виноэто вода, коньяквот напиток богов, сказал он. И небрежно бросил подошедшей официантке: Коньяка! Самого лучшего!
Официантка, потерявшая свой сонный вид, принесла им бутылку коньяка. Они выпили. Анна почувствовала, что начала пьянеть. Коньяк был слишком крепким, а до него она выпила вина и почти ничего не ела весь день. Внешность Егора уже не казалась ей отталкивающей. Мужчина осыпал Анну комплиментами, часто прикасался к ней. Он становился все увереннее и даже наглее. Анна не поощряла его, но и не протестовала.
Потанцуем? спросил Егор, когда больше половины бутылки было уже выпито. И, не дожидаясь ответа Анны, взял ее за руку, повел за собой на танцплощадку. Прижался к ней, обняв за плечи. Постепенно его руки опускались ниже и ниже, пока не легли на ее бедра. Анна делала вид, будто не замечает этого.
Почему бы нам не продолжить этот вечер в более интимной обстановке? жарко дыша ей в ухо, хрипло прошептал Егор. Ты не возражаешь?
Почему бы и нет, кивнула Анна. Она чувствовала только усталость и безразличие. Хотелось, чтобы все это поскорее закончилось.
К тебе или ко мне? спросил Егор. Его опухшие маленькие глазки блестели от возбуждения.
Ко мне, сказала она. Не люблю чужих номеров.
Егор расплатился за коньяк, и они ушли из ресторана, сопровождаемые ехидным взглядом официантки, который Анна старалась не замечать.
В номере он сразу набросился на Анну и повалил ее на кровать, не утруждая себя прелюдией. Жадно приник влажными губами к ее груди и начал шарить потными руками по ее телу. Анна не сопротивлялась. Она позволила сорвать с себя платье и трусики и покорно вытерпела все пьяные ласки мужчины, которые порой были очень грубыми и даже болезненными. Когда он удовлетворил свою похоть и откинулся на спину, громко блаженно сопя, она осторожным движением убрала его руку со своей груди и встала, прикрываясь простыней.
В ванной комнате Анна долго стояла под струей прохладной воды, чувствуя себя опустошенной и очень пьяной. Она слишком много выпила этим вечером. Но если бы она этого не сделала, то не смогла бы лечь в постель с этим слюнявым мужичком. Какой-никакой, но все-таки это был мужчина, и он отдал ей все, что ей было от него нужно. А об остальном можно не думать и даже забыть, если получится.
Когда Анна вышла из ванной, зябко кутаясь в гостиничный белый махровый халат, в комнате уже никого не было. Егор ушел, оставив после себя смятую постель и терпкий запах спиртных паров, смешанных с едким потом. Анна была рада, что он ушел сам, и ей не пришлось придумывать предлог, чтобы избавиться от него. Она увидела свое скомканное платье, лежавшее, словно грязная тряпка, на полу возле кровати. Подняла его. Новое, только накануне купленное платье было порвано и безнадежно испорчено. Анна усмехнулась, и со словами «за удовольствие надо платить», бросила платье в мусорную корзину, стоявшую возле прикроватной тумбочки. А затем увидела лежавшую на тумбочке пятитысячную купюру. Это были не ее деньги. Не сразу она поняла, что их оставил, уходя, Егор, по всей видимости, привычно расплатившись за доставленное ему удовольствие. Вероятнее всего, он принял ее за проститутку.
Как щедро, кусая губы, чтобы не заплакать, пробормотала Анна.
Она взяла купюру и порвала ее на мелкие кусочки, которые отправила в мусорную корзину вслед за платьем. Затем сорвала одеяло и простыню с кровати, бросила их на пол и легла в одном халате на обнажившийся матрац. Поджала голые ноги, чтобы они не мерзли, и, преодолевая сильное головокружение и тошноту, заснула, словно провалилась в бездонную черную зловонную яму
Проснулась Анна, когда лучи солнца осветили комнату, и один из них лег на ее лицо. Ночью она забыла задвинуть шторы. При свете дня все, что случилось накануне, уже не казалось таким омерзительным и ужасным. Надо было просто не думать об этом, и всего произошедшего как будто и не было в реальности, а только приснилось ей. Анна встала, снова приняла душ, почистила зубы, нанесла макияж, оделась и, не позавтракавпри одной только мысли о еде к горлу снова подступала тошнота, ушла из номера. Болела голова, и она хотела прогуляться, ей это всегда помогало. Вчера, когда Анна шла от метро, она видела большой парк недалеко от гостиницы. Его разбили совсем недавно, еще не успели замусорить, и он сиял, словно только что отчеканенная монетка, привлекая чистотой и свежестью.
Дойдя до парка, Анна пошла по одной из его многочисленных дорожек и вскоре увидела большое озеро, по прозрачной глади которого парами плавали четыре лебедя, совершая, видимо, как и она, утреннюю прогулку. Посредине озера покачивались на воде два крохотных деревянных домика, в которых жили эти прекрасные белые птицы. Анна невольно залюбовалась их беззвучным скольжением по воде и горделиво изогнутыми шеями. Громко квакали лягушки, прячась в высокой прибрежной осоке, растущей у берега. Своим кваканьем они иногда почти заглушали пение птиц. Этот необычный для города пейзаж казался сказочным, и Анна подумала, что если она присядет на берегу озера, то будет похожа на безутешную сестрицу Аленушку, тоскующую по своему братцу Иванушке. Вспомнив об этой картине, Анна решила, что обязательно сходит в Третьяковскую галерею. Созерцание увековеченной на холстах красоты природы всегда приносило успокоение ее растревоженной душе.
Плавное течение ее мыслей было внезапно нарушено громким карканьем низко пролетевшей над озером большой черной вороны. Анна вздрогнула и вернулась в реальность.
Но это чуть позже, сказала она самой себе, доставая мобильный телефон и глядя на часы. Когда станет уже совсем невмоготу. Не могу же я каждый раз лечить свою израненную душу походом в музей. При частом употреблении очень скоро лекарство перестанет действовать.
Она пыталась шутить, но ей это плохо удавалось, потому что было не смешно, а больно. Чтобы избавить себя от этой боли и сомнений, Анна решительно достала из сумочки визитную карточку, которую ей дал вчера в самолете ее случайный попутчик, и набрала указанный в ней телефонный номер.