«Привет, ребята», - сказал он, и его продавец широко улыбнулся. “Как у вас дела сегодня?”
Все они бормотали, что у них все хорошо.
«Хорошо, рад это слышать», - сказал им Чак. «Ты как раз вовремя. Мне это нравится в группе. Почему бы тебе не пойти дальше и начать вносить свое оборудование внутрь и настраивать. Вы знаете, где находятся точки подачи питания. Помните, предварительно все настроите и проверьте звук. мы открыты.”
Мэтт, выступая в качестве представителя группы, согласился, что им позвонят задолго до того, как первый клиент въедет на парковку.
«Хорошо», - сказал он, дружески похлопав Мэтта по спине. «Я просто буду оформлять документы в своем офисе. Время от времени я буду заезжать к вам, чтобы узнать, как у вас дела».
С этими словами он исчез, оставив дверь широко открытой, чтобы они могли найти свой собственный путь на сцену. Оказавшись в своем офисе, он нюхал две строчки кокаина и еще немного мечтал о том, кем он, возможно, когда-то был.
Чтобы все погрузить внутрь, потребовалось около двадцати минут. У группы было девять усилителей, комплект из пятнадцати двойных бас-барабанов, дека, пять микрофонов с подставками, электрическое пианино, две электрогитары, электрическая бас-гитара, шесть педалей эффектов и почти четыреста футов электрического шнура для подключения. все вместе. Сцена представляла собой платформу размером двадцать на пятнадцать футов напротив стойки бара, поднявшуюся на четыре фута над землей и покрытую черными досками. Сверху на строительных лесах висели комплекты освещения. Они установили четыре усилителя с одной стороны и пять с другой. Затем они установили стойки для микрофонов и подключили их к главной деке. Пока Куп собирал свою ударную установку, а Билл настраивал пианино, Джейк, Мэтт, и Даррен проложил линии электропередач к усилителям и подключил педали эффектов, которые помогали скручивать и искажать звук гитар в музыку. Затем они открыли футляры для гитар и вынули инструменты.
Гитара Джейка была Les Paul 1975 года в классическом стиле солнечных лучей. Когда он купил ее три года назад, она стоила ему 250 долларов, и это была его самая ценная вещь. Это была универсальная гитара для множества ролей, которые он от нее просил. Он мог производить ровный акустический звук, который был настолько близок к тому, насколько это вообще возможно, не имея акустической гитары, или он мог выдавать резкий электрический дисторшн для поддержки Мэтта в более тяжелых мелодиях. Он осторожно вынул его из футляра, приподнял, как отец поднимает новорожденного из кроватки, а затем протер мягкой тканью, пока он не засияет. Только после этого он перекинул его через плечо за ремешок и протащил на шнур, ведущий к струне педалей эффектов.
«Убедитесь, что у вас достаточно выбора, - сказал ему Мэтт. «Воткните два в гитару и пачку в правый карман на случай, если вы уроните одну или сломаете одну».
“Что, если я уроню одну в середине песни?” - спросил Джейк, безмолвно проклиная Мэтта за то, что тот дал ему еще одну вещь, из-за которой можно было нервничать. Когда такое случалось во время репетиции, они просто останавливали песню до тех пор, пока капельница не могла подобрать ее или найти другую. Они действительно не смогли бы сделать это перед аудиторией, не так ли?
«Тебе придется использовать пальцы до следующей песни. Или, по крайней мере, до тех пор, пока ритм не прервется».
“Bitchin ‘,” сказал Джейк, нахмурившись.
«Это гребаное шоу должно продолжаться, мой друг. Это гребаное шоу должно продолжаться. Запомни это».
«Хорошо», - сказал ему Джейк, желая выпить пива или, может быть, сладкого, просто чтобы немного успокоить его нервы.
Мэтт открыл свой футляр для гитары и вытащил свою любимую из пяти принадлежащих ему электрогитар, инструмент, который он поклялся при покупке двумя годами ранее, будет единственным инструментом, на котором он когда-либо будет играть на сцене. Хотя он определенно не знал и даже не подозревал об этом в то время, это был инструмент, который однажды, через двадцать пять лет, будет помещен в витрину Смитсоновского института в Вашингтоне. Это была Fender Stratocaster 1977 года, марка и модель, которую Мэтт считал лучшей гитарой в истории музыки. Он был темно-черным сверху и блестящим белым под тремя звукоснимателями и ручками настройки. Он издавал богатый, тяжелый звук, и в руках Мэтта он был таким же знакомым, как и все, что он когда-либо держал раньше, включая его пенис. “Страт”, как он его называл, был его детищем, возможно, самое важное в его жизни, инструмент, которому он посвятил свою жизнь, и он относился к нему со всем благоговением, которого заслуживает такая икона. Он бы больше расстроился из-за его потери или разрушения, чем из-за потери своих родителей или братьев и сестер. Он даже разговаривал с ним, обычно когда он был под кайфом или пьян, но также и тогда, когда он чувствовал, что игра сыграна особенно хорошо, сверх того, за что, как он полагал, мог быть ответственен только его собственный значительный талант. Он заговорил с ним сейчас, когда перекидывал его через плечо, пока его пальцы любовно пробегали по ладам, струнам, ударной планке. «Мы собираемся надрать задницу сегодня вечером», - прошептал он ей. «Мы собираемся надрать чертову задницу». Он бы больше расстроился из-за его потери или разрушения, чем из-за потери своих родителей или братьев и сестер. Он даже разговаривал с ним, обычно когда он был под кайфом или пьян, но также и тогда, когда он чувствовал, что игра сыграна особенно хорошо, сверх того, за что, по его мнению, мог быть ответственен только его собственный значительный талант. Он заговорил с ним сейчас, когда перекидывал его через плечо, пока его пальцы любовно пробегали по ладам, струнам, ударной планке. «Мы собираемся надрать задницу сегодня вечером», - прошептал он ей. «Мы собираемся надрать чертову задницу». Он бы больше расстроился из-за его потери или разрушения, чем из-за потери своих родителей или братьев и сестер. Он даже разговаривал с ним, обычно когда он был под кайфом или пьян, но также и тогда, когда он чувствовал, что игра сыграна особенно хорошо, сверх того, за что, по его мнению, мог быть ответственен только его собственный талант. Он заговорил с ним сейчас, когда перекидывал его через плечо, пока его пальцы любовно пробегали по ладам, струнам, ударной планке. «Мы собираемся надрать задницу сегодня вечером», - прошептал он ей. «Мы собираемся надрать чертову задницу». сверх того, за что, по его мнению, мог быть ответственен только его собственный значительный талант. Он заговорил с ним сейчас, когда перекидывал его через плечо, пока его пальцы любовно пробегали по ладам, струнам, ударной планке. «Мы собираемся надрать задницу сегодня вечером», - прошептал он ей. «Мы собираемся надрать чертову задницу». сверх того, за что, по его мнению, мог быть ответственен только его собственный значительный талант. Он заговорил с ним сейчас, когда перекидывал его через плечо, пока его пальцы любовно пробегали по ладам, струнам, ударной планке. «Мы собираемся надрать задницу сегодня вечером», - прошептал он ей. «Мы собираемся надрать чертову задницу».
Джейк первым подключил гитару. Он включил выключатель питания и повернул ручки настройки вверх. Затем он включил усилитель, к которому он был подключен, поддерживая общий уровень громкости на относительно низком уровне, предусилитель примерно на три четверти выше, и на время отключив эффекты. Он бренчал несколько раз, прежде всего слушая настройку. Хотя он тщательно настроил инструмент ранее в тот же день, прежде чем собрать его для поездки сюда, у него был болезненный страх, что он каким-то образом расстроился. Не было. Звук, издаваемый усилителем, был таким же богатым, как всегда, даже с тех пор, как он надел новые струны всего за два дня до этого.
«Похоже, пахнет только что трахнутая киска», - сказал ему Мэтт, включив собственный выключатель питания и пропев быстрый силовой аккорд, который разнесся по комнате. Он сжал пальцы на шее, прекратив вибрацию, а затем и музыку. «Теперь давайте настроим наш звук. Ты готов, Ботаник?»
«Я готов», - сказал Билл, который уже давно принял нелестное прозвище, которое дал ему Мэтт, и даже научился любить его.
«Тогда давай сделаем это».
Им потребовалось почти сорок минут, чтобы все уладить. Билл был самым близким из них к звуковому эксперту, и он всегда следил за тем, чтобы, когда они играли, они звучали как можно лучше с оборудованием, которое им было доступно. Каждый инструмент и каждый микрофон были подключены к собственному индивидуальному усилителю, который должен был быть тщательно расположен, а затем настроен так, чтобы все гармонично сочеталось. Цель заключалась в том, чтобы их музыка просто не выходила из усилителей, как музыка большинства клубных групп, то есть не допускать, чтобы она звучала как связка неразборчивого шума, в котором преобладали громкие гитарные рифы и басы, которые искажали бы пение. Он хотел, чтобы те, кто смотрел их, слышали и понимали каждое слово, которое пел Джейк, чтобы уметь различать ритм и соло-гитару. слышать удары по каждой клавише пианино, слышать гармонию, над которой они так усердно работали в своем бэк-вокале. Все это нужно было тщательно согласовать с игрой Купа, которая была чисто акустической. Все проверялось и настраивалось одно за другим в определенном порядке. Бас Даррена шел первым, а звук увеличивался и уменьшался, чтобы соответствовать мощности басовых барабанов. Затем пришла гитара Мэтта. Сначала были отрегулированы уровни искажений, как с эффектами, так и без них, а затем сама фактическая громкость. Тот же процесс был повторен с гитарой Джейка, только это заняло больше времени, потому что ему приходилось постоянно переключаться с акустического звука на электрическое искажение, настраивая оба звука индивидуально. Затем пришло пианино Билла, где, пожалуй, была лучшая грань между слишком громким и недостаточно громким. После того, как инструменты были правильно настроены, можно было установить микрофоны. Резервные микрофоны были самыми сложными, поскольку их нужно было настраивать сначала индивидуально, а затем в группе. Последним был микрофон Джейка, который передавал его резонансный голос через самый дорогой из их усилителей, топовый Marshall за 400 долларов, разработанный специально для воспроизведения чистого вокала в помещениях с плохими акустическими условиями. Более десяти минут Джейк использовал стандартные вокальные упражнения, смешанные с фрагментами их текстов, в то время как Билл крутил ручки вверх и вниз, вниз и вверх, при этом он заставлял каждый инструмент бренчать по несколько тактов, в то время как остальная часть группы пела под их собственные микрофоны. Это, конечно, привело к другим мельчайшим настройкам инструментов и самих микрофонов, а также к еще большим настройкам основного микрофона.