***
В Иркутске окончательно наступила весна – перестали крутить рекламу в шубном ряду, мимо которого я хожу на работу. С ноября мне все мозги уже проклевали дурацкой рифмованной рекламой, исполняемой женским голосом с пёсьими модуляциями (привет, Веничка!). Вроде прохожу мимо полминуты, однако же в мозгу реклама застревает. На особые размышления меня наводила фраза «…и енота продаём». Я порой, сидя в ёкающем селезёнкой (добрый вечер, Борис Леонидович!) трамвае, думала о еноте из шубного ряда, на которого нет спроса совсем. Ему, наверное, было адски скучно там всю длинную сибирскую зиму. Надеюсь, что в апреле он швырнул ведро на пол и, воскликнув: «Пропади все пропадом!» – стрелой вылетел вон (хелло, Кеннет Грем). И мне бы так, и мне бы.
***
Хорошая привычка разделять мусор и не пользоваться пакетами распространяет в богоспасаемом городе Иркутске суеверия. Иду вчера с ведром от мусорки, а навстречу пожилая женщина. Увидела меня и воскликнула: «Баба с пустым ведром! Что ж такое-то!» Мне, конечно, хотелось в тон проорать: «Баба с пустыми мозгами! Как жить?» Но я человек воспитанный, поэтому только невинно промолвила: «А там впереди еще черная кошка ходит». Женщина остановилась и моментально приняла решение: «А черт с ней, с этой редиской!» И пошла назад. Надеюсь, редиска меня простит. Наверняка с чертом ей будет лучше.
***
Я бы провела всё лето под кроватью. Но не помещаюсь.
***
Внезапно вспомнила. Я довольно долго возила доченьку в общественном транспорте бесплатно, даже когда ей исполнилось 7 лет. Она у меня маленькая, худенькая, весом – 1\4 меня, многогрешной и многопудовой. На неё, как правило, кондукторы трамвая и маршрутчики как на источник рублей даже и не смотрели. А прошлым летом один водитель маршрутки и говорит, покажи, мол, девочка, зубы. Я аж остолбенела и в таком состоянии вышла из маршрутки, крепко держа ребёнка за руку и сжав собственные зубы. И потом до меня дошло: водитель хотел удостовериться, что у девочки нет передних зубов, как у дошкольницы или первоклассницы. После этого случая за дочь в транспорте плачу. Выросло дитятко.
***
Школьная мода – явление столь же беспощадное, сколь и бессмысленное. С точки зрения женщины цветущих 42 лет, которая в школе носила форменное платье с фартуком и лишь в последнем классе – юбку и пиджак по причине того, что на её внезапный рост не нашлось платья в эпоху тотального дефицита. Тогда уже был возможен такой вариант. Но никакого макияжа и броских украшений в тогдашней школе не полагалось. Сейчас моя девочка тоже носит форму. И белые блузки, и черные туфельки. И смартфон. И все прибабахи, которые нынче модны. В пятницу вечером от девочки я узнала, что уже ДНЕЙ ПЯТЬ (роль больших букв выполняли вытаращенные глазёнки) как в школе новая мода – огромные брелоки-кролики, которые цепляются на сумку (ранец, портфель). И что, оказывается, ВСЕ ДЕВОЧКИ в классе уже обзавелись кроликами, кроме моей. И ещё Маши, которая спортсменка и ТАКИМ вообще не увлекается. Пришлось рысью мчаться за кроликом. Ибо нельзя же отставать от МОДЫ. Для сугубой оригинальности был куплен черный. В школу мы сегодня шли втроем. Я, Галя и кролик на ее ранце. Приглядевшись к потоку школьниц, я увидела, что на практически каждой сумке есть такой брелок. У одной старшеклассницы (с меня ростом) было аж три кролика. Белый, фиолетовый и розовый. Они болтались за ее могучей спиной, как охотничьи трофеи, притороченные к ягдташу.
***
На байкальском острове Ольхоне встретили компанию из Санкт-Петербурга. Эти люди почти постоянно сидели в домике и смотрели по Интернету, какая у них там сейчас погода. +16, дождь, грустно говорили они, у нас нет лета. На острове стояла жара, солнце светило так, что витамин Д вырабатывался тоннами в каждом живом организме. Степи дышали знойным маревом, периодически его, как тюль на окне сквознячок, колыхал прохладный ветер с Байкала. Пахло свежей полынью и чабрецом. Лес благоухал сосновым ароматом. Бедные люди сидели в домике и грустили о дожде в далёком Санкт-Петербурге. Вот и я так же. Только не о дожде. Каждый носит свою погоду с собой, куда бы ни отправился.
***
Я открыла окно, чтобы проветрить кухню, и в него вылетела бумажка со списком продуктов, которые надо купить сегодня. Немыслимой после первого снега розовой бабочкой она спланировала на тротуар под окном. Я села на подоконник, наблюдая за бумажкой, силясь вспомнить, что у меня там написано, не будет ли мне неловко перед человечеством, которому я нечаянно показала изнанку моего скудного быта.
В голову не лез ни один пункт списка. И я пошла от обратного, чтобы исключить то, чего на бумажке нет абсолютно. Итак, точно нет икры красной 3 кг и черной 1 кг. А чего это черной так мало? Пусть и черной икры не будет тоже 3 кг. Камчатских крабов нет, осетра тоже. И страсбургского пирога нетленного, и трюфлей (роскошь юных лет). Стоп, откуда взялся продовольственный список Пушкина? Вездесущ, сукин сын!
И тут меня прямо на подоконнике молнией пронзила мысль. Масло! Масло постное – вот что было написано там. Почему постное? Потому что сокращений я не приемлю из-за редакторского бзика, а писать «растительное» очень утомительно. Будучи постным, масло семантически уронило меня в глазах потенциальных читателей списка. Мне нужен был реванш – приличный продукт. Но он так и не всплыл в памяти.
Я взяла новую бумажку и старательно написала на ней: масло растительное. Так заново родилась бытовая вселенная, излилась на бумагу и застыла. Чтобы я могла думать только о золотой лихорадке в Забайкалье XIX века, глухих таежных тропках, по которым пробирается переодетая в китайца китаянка, каплях крови на белой спине, желтых маках в летней степи…
***
Малолетний маргинальный сосед №2 в 5:12 утра включил под окнами музыку. Я как раз во сне встречалась с полпредом президента России по Сибирскому федеральному округу, который рассказывал мне о невиданном урожае пончиков. А тут из яви потянуло унылым мотивчиком и бессмертными словами: "Заметался пожар голубой, позабылись родимые дали…" Первым побуждением было вскочить и нагавкать в окно. Но потом я подумала: а где и когда мой малолетний маргинальный сосед №2 сможет послушать стихи Сергея Есенина? Нигде (может, разве на тюремном концерте). Мы дослушали вместе: сосед со товарищи на улице и я в постели. Но потом я, конечно, встала и нагавкала так, что они врассыпную бросились по кустам. И легла опять с чувством глубокого удовлетворения: во-первых, я восстановила общественный порядок и тишину, во-вторых, поспособствовала образованию молодёжи.
***
Дочь говорит: «Хочу сходить на настоящий пикник, взять корзинку с бутербродами, плед и расположиться на лужайке. А не там, куда ты меня вечно таскаешь – в горах, лесах, болотах». У ребёнка с такой мамашей нет шанса на настоящий пикник.
***
Я поднималась по старой лестнице, идущей вдоль ограждения парка в той части, где почти никто не ходит. Как-то я проходила путь вверх пешком с другой стороны дороги, там тоже лестница, широкая и густонаселенная. Она изнутри покрыта странными граффити, идет мимо относительно нового кирпичного здания какой-то неопознанной церкви; я и прошла тогда, чтобы подойти к ней и узнать, что она принадлежит Армянской апостольской церкви. Даже не знала, что такой храм есть в нашем городе.
На этот раз я пошла вверх по другой лестнице, идущей около парка, узкой, немного обвалившейся, затененной со стороны дороги рядом деревьев, потерявшейся на фоне парковой растительности – с другой стороны. Как будто и невидимой. Я даже не помнила, ходила ли по ней когда-нибудь раньше. Запертая в тесном, затверженном назубок городе, я искала новые пути. Хотя бы видимость новых.
Я шла по лестнице одна, очень медленно, смотря за решетку внутрь парка. И хотя это самая окраина без дорожек и скамеек, заросшая, неприглядная, куда и ходить-то незачем, почему-то она оказалась сильно замусоренной. Значит, кто-то там бывает. Решетка была старая, но не старинная, сделанная, видимо, из некачественного железа, или просто никогда не крашенная. Когда я ее потрогала, на ладони остались бурые пятна.
Я внезапно подумала: если бы сейчас на меня надвинулась опасность, смогла бы я перелезть через решетку, чтобы скрыться в парке? Я остановилась и внимательно рассмотрела решетку. Она представляла собой вертикальные прутья высотой около 2,5 м, у которых в середине были круглые вставки, внутри них, в свою очередь, были небольшие пики. Заграждение вершили большие пики. Я залезла на бетонные фундамент и примерилась. Потом схватилась за прутья и поставила ногу в круглую вставку – внутрь, вторую ногу перенесла наверх вставки, так что голова уже возвысилась над решеткой. Она немного вибрировала, но стояла крепко. В принципе, можно было подтянуться и правое колено пристроить между пиками, еще подтянуться, и второе колено тут. Пальто, жаль, длинное, есть опасность зацепиться, когда буду перелезать через пики, могу напороться. Зато потом можно будет не возиться со спусканием, а сразу прыгнуть вниз – парковая земля мягкая, это не бетон лестницы.