Она рассуждает очень уверенно, и, наверное, я бы даже купился. Вот только за прошедшие сутки я понял одно — Платоша мальчик любознательный. И просто молча лежать смотреть в потолок в ожидании следующего кормления он не станет.
— Что ж, я вас понял, — вежливо улыбаюсь, и уже собираюсь попрощаться, как Лариса подскакивает на ноги и, обойдя стол, наклоняется ко мне.
— Давайте его мне, — предлагает она. Я обалдело смотрю на нее, интуитивно прижимая пацана к себе ближе. — Попробуем наладить контакт, — поясняет девушка и начинает сюсюкать перед Платоном. А тот… начинает рыдать. Причем как-то особенно горько и с надрывом. Еще и цепляется за мою руку.
— Ну же, малыш, я тебя не обижу, — продолжает Лариса, а я не выдерживаю.
— Хватит! — рявкаю на нее. — Отойдите, вы разве не видите, что ребенок напуган.
К счастью, Ларисе хватает ума не спорить. Она сдержанно кивает и возвращается на место. Понемногу малыш успокаивается, но все равно продолжает пускать слюни мне в рубашку. И вот что интересно — мне плевать на это. Внутри странное желание защитить мелкого от этой недалекой курицы. И просто выгнать ее.
— Вам сообщат о моем решении. Спасибо, что уделили время.
Девушка, видимо, читает по моему лицу, и снова кивает и уходит, больше не сказав ни слова.
А я понимаю, что если так пойдет и дальше, то еще одну ночь я совершенно не высплюсь.
Раздается тактичный стук в дверь, и на мое “войдите” на пороге появляется Ольга. Новый стажер из бухгалтерии.
— Назар Леонидович, можно? Валерии нет на месте, и я рискнула сама… — Она мнется на пороге, держа папку, очевидно, с бумагами.
— Что там?
— Подписать вот надо…
— Давайте, — вздыхаю, перехватывая мальчишку поудобнее.
Ольга подходит ближе и осторожно раскрывает папку передо мной. Я вижу, как она пытается тактично не пялиться на ребенка. И даже ценю это. Хотя и понимаю — стоит выйти, как наверняка донесет остальным коллегам, в каком виде тут сидит генеральный директор.
— Вы простите, пожалуйста, — осторожно заговаривает Оля, когда заканчиваю с бумагами. — Но вы бы лучше не сажали ребенка.
— В каком смысле?
— Ну он же еще не сидит сам, — поясняет она. — Сколько ему?
— Эээ… месяца четыре?
— Вы у меня спрашиваете? — хихикает моя подчиненная. Отчего я снова чувствую себя идиотом.
— Нет, конечно. Так почему не сажать?
— Так ведь нельзя. К полугоду они обычно начинают сами усаживаться. Вот тогда можно будет. А пока спинка у него еще слабая — не стоит. Можно навредить.
— А вы, Ольга, откуда такие вещи знаете? — осторожно интересуюсь я. — Может, няней профессиональной работали?
— Ой, да скажете тоже. Так, помогала соседке в институте. Она родила на третьем курсе. Вот и помогали всем этажом. Учиться-то она не бросила, а папашка свалил в закат довольно быстро. Вот и нахваталась всего понемногу.
Я задумчиво смотрю на Платона, но тот вроде рыдать не собирается. Так, поглядывает с настороженностью на еще одну тетю, но молчит. Только сопит немного и держится за руку мою крепко.
— А знаете что, Оля, у меня к вам будет одно предложение. И я очень надеюсь, что вам оно придется по душе…
— 10 Полина -
Находиться в чужой квартире очень неуютно. И вдвойне неуютно, если при этом ты и про себя-то мало что помнишь.
Чтобы скоротать время, готовлю ужин. К счастью, с продуктами в холодильнике все в порядке. Что именно и как надо делать даже не задумываюсь. Так, может, я повар? Или нет?
Эта неопределенность выматывает. Пройдя по квартире, я только осторожно заглянула в комнаты, но не решилась разглядывать все подряд — неловко было перед Владимиром. Почему-то решила, что это будет непорядочно. Даже если он сам сказал осваиваться.
Когда почти все готово, открывается дверь, и в квартиру входят Миша с отцом.
— Папа! Ты сказал правду! — восторгается малыш, чуть не в обуви пробегая в кухню.
— Миша! — строго одергивает того Емельянов. — Разуйся, и марш мыть руки!
Тот покорно идет, но все равно я успеваю заметить его хитрую улыбку.
— Извини, я тут немного похозяйничала, — смущенно говорю, когда мужчина появляется в дверях.
Тот широко улыбается и качает головой.
— Ты что, спасибо, что сделала. Я уже и забыл как это — приходить домой и чувствовать запах готового ужина.
Повисает неловкая пауза, и мы оба отводим глаза. Вроде как он не сказал ничего такого, но почему-то мне кажется, что это то ли намек, то ли попытка рассказать о себе…
Спасает нас Миша.
— Ух ты! Котлеты! — выдает он, когда снова прибегает. — Сама делала?
— Эээ… да, — растерянно отвечаю и перевожу взгляд на его отца. — Ты не любишь?
— Из ресторана — не люблю. И в саду не люблю. А вот как бабушка делала — люблю. Ты ведь точно так же сделала?
И столько надежды в его голосе, что я даже теряюсь.
— Не уверена…
— Давай попробуем, — предлагает Владимир. — Думаю, Алина отлично справилась. Даже лучше чем бабушка.
Мальчик не спорит, а я вопросительно смотрю на хозяина квартиры.
— Моя мать не так давно умерла, вот он и тоскует, — тихо шепчет он, когда сын отвлекается на тарелку с овощами.
Киваю понимающе и раскладываю еду по тарелкам. Что ж, тогда подобные сравнения очень даже понятны. Учитывая, что мама Миши с ними не живет.
Ужин проходит спокойно и мирно. В какой-то момент я окончательно расслабляюсь — Миша болтает без умолку, и на все замечания отца, что надо сначала поесть, согласно кивает, но почти тут же продолжает рассказывать что еще было сегодня в саду.
Потрясающий малыш. Глядя на него, я не могу сдержать улыбку. Они с Володей вообще смотрятся очень гармонично. Такие вот два одиноких мужчины, которые нашли свое счастье друг в друге. То как отец смотрит на сына, вызывает во мне странную тянущую тоску. Я не могу понять почему. Но я будто знаю, что это такое, и мне от этого горько. Снова вспоминается то фото в гостиной, и едва успеваю вдохнуть, как опять накатывает головная боль.
— Алина? — встревоженно спрашивает Емельянов. — Тебе плохо?
Миша мгновенно замолкает, и теперь тоже смотрит на меня со страхом.
— Нет-нет, просто голова разболелась, — вымученно улыбаюсь. Меньше всего хочется напрягать их. Поэтому стараюсь сделать вид, что ничего страшного.
— А ты пила таблетки, которые тебе прописали?
— Эээ… Кажется, нет.
— Почему? — строго спрашивает Володя. — Я же оставил пакет в коридоре.
А я даже понятия не имею о чем он говорит. Наверное, прослушала, когда пыталась примириться с мыслью, что придется остаться в гостях у незнакомых людей.
Емельянов молча выходит с кухни, а возвращается уже с небольшим пакетом и ставит тот рядом со мной. А еще смотрит так укоризненно.
— Алина, пожалуйста, не пренебрегай назначениями. Это ведь твое здоровье.
Становится жутко неловко. Выходит, что я сама о себе совершенно не способна позаботиться. И что бы я делала, если бы не этот мужчина? Смущенно киваю и бормочу слова благодарности.
Миша все еще настороженно смотрит на меня.
— Ты ведь останешься с нами? — спрашивает он, а у самого голосок дрожит. — Не уйдешь обратно в больницу?
— Миша! — одергивает того отец. — Ешь давай.
Малыш слушается, но то и дело поглядывает в мою сторону. В общем, настроение меняется, и разговор дальше не особенно клеится. После ужина Владимир помогает убрать со стола, а Миша то и дело спрашивает, когда я освобожусь. Мне жутко неловко, но в итоге Емельянов сдается:
— Иди, он не отстанет, пока не покажет все свои игрушки.
Посмеиваясь, мы все же идем в детскую. Мальчик тут же достает коробку со своим любимым конструктором и вываливает все детали посреди комнаты.
— Сейчас покажу, какой робот умею делать! — гордо заявляет он.
Пока малыш занят делом, оглядываюсь по сторонам — здесь очень уютно. По-детски красиво и мило. На полке замечаю небольшую коробку с погремушками и неосознанно тянусь к ней.
— Это мои… — слышу будто через вату, а перед глазами мелькают очередные образы…
…Маленькие ладошки, пяточки… И запах… Так пахнут младенцы…
Звонкий смех… И погремушка…
— Тебе нравится? — кажется, это даже мой голос, только звучит он как-то отдаленно, а образы — слишком размытые, и как ни стараюсь, не могу увидеть лица ребенка.