Джо улыбнулся, вспомнив о Стерне. Улыбка — хоть какое-то облегчение нарастающего внутри Джо напряжения. Стерн, одетый как нищий?
Хорошее настроение длилось недолго, Джо почувствовал, как напряглись мышцы живота.
«Страх, — подумал он. — Чему удивляться, всё это пугает меня до смерти. Задачка весьма заковыристая и проще не станет.
Коды. Стерн за столько-то лет должен хорошо знать к какому человеку какой код подобрать, и как разблокировать, если надо. Потому что: чем всю дорогу занимался мастер Стерн? — чу! криптологией, расшифровкой человеческой души. Разве что, ставки в игре выросли.
Однако, для начала выясним: за каким бесом Стерн сегодня вырядился в такие лохмотья, какие редко увидишь даже в журналах мод и модных журналах».
* * *
Когда Джо вошёл в бар, Лиффи уже подпирал стойку. Он улыбнулся Джо.
— Добрый вечер, мистер Гюльбенкян, — Лиффи использовал имя из фальшивого транзитного паспорта, выданного Джо Блетчли, паспорта натурализовавшегося гражданина Ливана армянского происхождения, странствующего торговца. — Добро пожаловать в мир низших классов. Как проходит погоня за коптскими артефактами?
— Давай выйдем, — сказал Джо.
Они вышли из бара и отошли в сторонку от гуляющих — по дорожкам общественного сада у Нила — людей.
— Катастрофа? — с беспокойством прошептал Лиффи.
— Не настолько плохо, — ответил Джо. — Кризис. Однако, всё же не время для водки.
— Что случилось?
— Стерн вернулся в Каир. Я видел его возле того ресторана, куда ты меня направил. Возможности поговорить со Стерном у меня не было, потому что я не врубился, что это он. Он замаскировался, как Любовь Орлова, вытолкнутая на сцену в русском фильме «Весёлые ребята». Блетчли утверждал, что Стерн уедет на две недели, а он в Каире. Почему? И, внезапно, у меня теперь нет пары недель для спокойной работы. Я планировал предварительно поразнюхать, а затем уже пойти к сёстрам; выходит, что придётся сократить круги. Что ты об этом думаешь?
В ответ Лиффи только кивнул. Он, замкнувшись, смотрел прямо перед собой, что было на него не похоже. Джо осенила одна мысль.
— Кажется, моя новость для тебя уже не новость, Лиффи. Ты знал, что Стерн вернулся в Каир?
Лиффи ничего не ответил. Некоторое время они шли молча, затем Лиффи прошептал:
— Я не знал этого наверняка.
«О боже», — подумал Джо…
— Послушай, — тихо сказал он, — Блетчли должен очень скоро узнать, что Стерн не там, где должен быть, и это приведет к разного рода неприятностям. А моё дело… раз! и безнадёжно; потому что времени больше нет, а я ведь только начал и просто не успею помочь Стерну. Так что если тебе есть что сказать…
Лиффи застонал.
— О-о, послушай, Джо, я чувствую себя близким тебе, но одновременно близким и к Стерну; это не только бизнес. Я ничего не понимаю в происходящем и не хочу понимать. Лиффи — всего лишь реквизит, я же тебе говорил.
— Понимаю. И уважаю за то, что ты не хочешь вмешиваться в дела Стерна и мои; вставать на чью-либо сторону, если придётся.
— Только потому, что я бы всё испортил. Я отдаю себе отчёт, что не очень хорош в таких вещах, мягко говоря. Можно было бы ожидать, что потратив столько времени на игры с маскировками я стал настоящим шпионом, но это всё туфта.
То, что делают монахи и жуки-плавунцы, для меня — тёмный лес, и я не воспринимаю это всерьёз. Участвовать в этой игре увлекательно, но как бы я ни старался, не могу убедить себя, что во всём этом есть какой-то смысл. Может быть, это потому, что большую часть времени здесь я наряжен в нелепый костюм какой-нибудь нелепой роли. Это странно, но для меня это как быть с Синтией.
— В каком смысле, Лиффи?
— Ну, ты же знаешь, она предпочитает видеть меня в романтичном образе. А я и не возражаю, делаю вид, что это просто игра.
— А разве это не так?
— В том-то и дело. Синтия для меня не игра, она для меня реальна. Когда ночью мы держимся друг за друга, это реально. А шляпа с пером и ботфорты, которые она стягивала с меня сегодня — просто веселье. Понимаешь, Джо?
— Конечно, Лиффи. Ничто в мире не является таким реальным, как женщина, которую держишь в руках. Это настолько близко к смыслу жизни, насколько возможно. Рядом не стояло с философическими штудиями, которые всегда были и будут второсортным занятием.
— Но как ты с этим справляешься?
— Никак, — сказал Джо. — И я знаю, что не могу себя сдерживать, и потому давным-давно сознательно одинок.
Но мы отвлеклись. Я приехал сюда, потому что верю в Стерна, и кто-то должен узнать правду о нём, чтобы он не умер, думая, что всё сделанное было напрасно. Кто-то должен за него свидетельствовать, и не имеет значения, ты, или я, или Мод, или кто-то ещё. Так надо, да поможет нам Бог.
Они сидели на берегу, глядя на блики света на воде. Лиффи, словно озябнув, дрожал, а когда заговорил, голос его был таким слабым, что Джо едва мог расслышать.
— …вчера некто намекнул мне, что Стерн только что вернулся в Каир …некто мне доверяющий, кто никогда бы не подумал, что я проболтаюсь.
— Этот человек связан с разведкой?
— Да, — прошептал Лиффи, — но не с нашей. По крайней мере, я так думаю, точно я ни в чем не уверен.
— Этот человек знает на кого ты работаешь?
— Да.
— Он хорошо знает Стерна?
— Да. Так я с ним и познакомился. Через Стерна.
— Почему он тебе доверяет?
Лиффи посмотрел на Джо.
— Потому что я еврей, и он знает меня. Тебя это удивляет?
— Да нет. Значит, твой знакомый работает в «Еврейском агентстве»?
Лиффи сделал рукой нервный жест, будто убирая с лица паутинку.
— Да.
Джо кивнул.
— Ты знаешь с чем он там работает?
— Политика, — Лиффи вздохнул. — Думаешь, Стерн мог стакнуться с сионистами?
— Вполне вероятно, — сказал Джо.
Лиффи снова нервно провёл рукой по лицу.
— Джо! Я больше не знаю, что правильно, а что нет, понятия не имею…
Не понимаю! Почему всё так сложно? Сложно-то как!
Почему герои не такие, как на военных плакатах? Это просто работа, так давайте её сделаем. Почему жизнь не может быть такой?… Я не знаю, как быть. Разве ты не можешь сказать мне: к чему приведёт «это», а к чему — «то», чтобы я мог сделать правильный выбор?
— К сожалению, — Джо покачал головой. — Я бы хотел, Лиффи, но ты знаешь не хуже меня, что никто не может сделать это для нас, не сейчас, когда ставки так важны. Надо самим принимать решения и нести за это ответственность. Помехи от шума мира нам не унять, и всё же мы должны найти в нём своё место и утвердить наши имена в книге жизни. А если мы не сделаем этого, выйдет так, будто нас и не было вовсе. Екклезиастовский шум вокруг повторяет одно и то же: ничто не имеет значения, так зачем что-то решать, а потом ещё и делать? Стерн, я, ты… какая разница? Как может один человек иметь значение?… Но ты знаешь, Лиффи, ЧТО ЭТО НЕПРАВДА. «Никто, кроме нас»…
Между ними снова воцарилось молчание. Долгое молчание. Лиффи много раз нижней губой проверил наличие верхней и наоборот; затем, наконец, выродил:
— Его зовут Коэн. Он ещё совсем молод. Я расскажу тебе о нём всё, что смогу, и ты сможешь попытаться увидеться с ним сегодня.
Лиффи вдруг повернулся и схватил Джо за руку, и гримаса боли на его лице взволновала Джо.
— Джо?… О, Боже, помилуй нас!
— Я всё понимаю, Лиффи. И, честно говоря, мне не хочется ничего узнавать о Коэне, и я молюсь, чтобы и для него, и для всех нас всё закончилось хорошо.
Лиффи покачал головой, руки его упали, а в глазах были слёзы.
— Не будет хорошо, не может быть. Мы зашли слишком далеко; и я имею в виду не только Стерна, тебя и меня, или Коэна, или Ахмада. Слишком много маленьких пятен света на этой огромной реке, слишком много отражений звёзд. Вон тому отражению восемьсот лет, а вот этому — две тыщи. Слишком много в мире маленьких звуков, которые в вихре времени будут потеряны навсегда, слишком много маленьких отголосков, которые будут удалены из книги жизни.
Не только Стерн не выживет, а и многие из нас; и многое другое произойдёт…
— Я знаю, — прошептал он, закрывая лицо руками.
Джо ничего ему не сказал, а просто крепко обнял.
Часть третья
— 14 —Коэн
Едва освещённая редкими фонарями мощёная булыжником улочка с крошечными магазинчиками, теснящимися витрина к витрине. Верхние этажи зданий нависают над мостовой, днём создавая тень, а ночью так закрывая небо, что улочка принимает вид туннеля.