А ещё ужасно хотелось плакать. Она уже почти ничего не видела: только помутневшие очертания стен и пола. И белое пятно, мечущееся совсем близко, но, вместе с тем, бесконечно далеко.
Она думала об этом пятне и о том, как не хочет с ним расстаться. О том, что пятно это – самое доброе и прекрасное, что есть в мире. О том, какая она глупая. О том, что теперь, из-за её глупости, пятно будет страдать. Вечно и непоправимо. Она не знала, откуда знает это слово – «непоправимо», но это было неважно.
Она хотела что-то сказать, но даже простой вдох причинил ей невыносимую, заглушающую любые мысли боль.
«Теперь я знаю, Роджер, что это больно.» – она проваливалась куда-то вниз, в ничто, всё глубже и глубже в черноту. – «Это так больно, Роджер. Умирать.»
Белое пятно совсем потерялось где-то в вышине. Оно никогда не узнает этого, успела подумать Мэг. И славно.