“Неужели эта плутовка нашла ему замену?” – ревнивая мысль ржавой иглой кольнула его воспаленное сознание, притупив всякую осторожность. Взобравшись по платану, каждый сучок которого он знал как свои пять пальцев, виконт перелез через ограду балкона и осторожно заглянул в комнату.
Обычно Анжелика встречала его уже в постели, благоухая манящими ароматами. Но на сей раз в кровати никого не было. Да и вся комната, оказалась пуста. Адольфо прислушался: из смежной каморки раздавался тихий плеск воды. Он бесшумно пробрался туда и увидел бывшую любовницу с тюрбаном из какой-то тряпки на голове. Она сидела в ванне спиной к нему и, вопреки обычаю, почему-то не сняла с себя сорочку.
Увиденная картина была настолько притягательной, что мужчина не удержался и, коснувшись рукой соблазнительной шейки, произнес: “Радость моя, я и не надеялся уже насладиться вашими прелестями!”
Купальщица вздрогнула и с быстротой ошпаренной кипятком кошки выскочила из ванны. Каково же было удивление Адольфо, когда вместо своей знойной красавицы он увидел перед собой дрожащую от страха ангелоподобную нимфу, которая, лишившись чувств от потрясения, бессильно упала в его объятия!
И вот теперь он, как незадачливый герой какой-то тривиальной любовной пьески, вынужден сидеть здесь и ожидать решения своей участи. Конечно, Адольфо мог бы сейчас, невзирая на грозный вид дебелой служанки, которая Цербером застыла в дверном проеме, покинуть палаццо Сартори тем же способом, которым попал сюда. Но выражение панического ужаса, застывшего на лице девушки, продолжавшей сидеть в оцепенении на кровати все в той же мокрой сорочке и с той же тряпицей на голове, не позволило ему сделать это.
Младшая сестра Анжелики, назвавшаяся Бьянкой, которую он не только никогда не видел, но даже не знал о ее существовании, была белее мела. Ее глаза затуманились от слез и были неподвижно устремлены в одну точку. Она как будто из последних сил пыталась осмыслить случившееся.
Остатки благородства, давно откинутые за ненадобностью на задворки сознания, подсказывали мужчине, что, если он оставит малышку одну в столь щекотливой ситуации, предоставив ей возможность самой выпутываться из этого переплета, будет до конца жизни считать себя последним негодяем.
Неподдельная боль в глазах девушки, словно крючок удачливого рыбака, исхитрившегося подцепить в мутном омуте задремавшего сома, вытащила из глубин его души давно уснувшую совесть.
Обстоятельства, при которых его застали служанки, были абсолютно губительны для доброго имени этой юной особы. Практически раздета, наедине с полуобнаженным мужчиной, ночью, в кровати – всего этого было более чем достаточно, чтобы в клочья разорвать ее репутацию. Как говорится, грешок мужчины разрешить легко, грешок женщины всегда злит Мадонну!
А вдруг она помолвлена? Вдруг находится в радостном ожидании счастливого дня свадьбы? Но даже если слух об этом скандальном происшествии не выйдет из стен родного дома, какой незавидной будет ее участь! Постоянные упреки домашних, вечные нападки и обвинения. Это сделает жизнь ни в чем не повинной девочки просто невыносимой. Горечь положения без вины виноватого была ему знакома не понаслышке. Этого он не мог пожелать никому.
Ладно, будь что будет! Он готов в полной мере нести ответственность за последствия своего поступка, потому что не может, не имеет права наказывать ни в чем не повинного человека за свое безрассудство.
Адольфо горько усмехнулся: как доволен был бы сейчас старый граф ди Бароцци! Отец постоянно твердил, что больше всего в жизни хотел бы дожить до того дня, когда задолжавший совести и морали сын начнет наконец платить по всем своим счетам! Что ж, старик может радоваться: сегодня этот день настал.
Глава 4
Ранним утром следующего дня Адольфо стоял в семейной капелле Сартори в ожидании свалившейся на него как снег на голову посреди лета невесты. Кроме него, здесь находился сонный священник, которого по распоряжению отца невесты вытащили из постели. Украдкой позевывая, он готовился к обряду венчания. Сам граф Сартори в компании пары своих родственников стоял у входа в капеллу, стараясь держаться подальше от без пяти минут нового члена семьи.
Однако Адольфо эта демонстративная отчужденность никоим образом не волновала. Ему с лихвой хватило крайне неприятной ночной сцены, когда пришлось объясняться с семьей Бьянки.
Надо сказать, что претензии, высказанные в его адрес графом Сартори, не особо задели Адольфо: к ним он был морально готов. Но вот презрительный взгляд его племянника, виконта ди Граде, к несчастью, гостившего в доме дяди в ту ночь, сопровождался уничижительным замечанием: “Не предполагал, что вы окажетесь конченым негодяем!” Признаться, эти слова нанесли существенный удар по чувству собственного достоинства виконта.
Филиппе Ипполито ди Граде Адольфо знал со студенческой скамьи. Они были одногодками, но дружбы никогда не водили. Ди Граде был умен, всегда собран, чрезвычайно пунктуален, увлекался науками, никогда не принимал участия в студенческих пирушках, не интересовался азартными играми и любовными романами.
Настоящей страстью ди Граде была география. К тридцати с небольшим годам он успел совершить кругосветное путешествие. Побывал в Новом Свете, пересек Австралию, путешествовал по Африке и даже побывал в далекой и холодной России.
Адольфо хоть и считал его занудой, но в душе по-настоящему уважал. Увлечение ди Граде было делом его жизни, которому он всецело себя посвящал и беззаветно служил. Подобная преданность любимому делу не могла не вызывать восхищения. Таких людей виконт ди Бароцци всегда выделял. Именно поэтому услышать от Филиппе Ипполито столь нелестную оценку собственной персоны было по-настоящему неприятно. Но ведь против правды ничего не попишешь: действительно, негодяй. По всем статьям негодяй! Кому, как не ему самому, это знать!
Единственным утешением во всем этом унизительном действе было воспоминание о реакции Анжелики на его ночную эскападу. Адольфо довольно ухмыльнулся, вспоминая ее пылающее от негодования лицо, когда она вслед за отцом и кузеном влетела в ночном халате в комнату младшей сестры.
Женщина буквально впала в бешенство, когда Адольфо объявил, что готов загладить свою вину и жениться на “обесчещенной” им девушке. Каких только гневных колкостей она не наговорила! И только виконт ди Бароцци за всеми ее язвительными нападками видел плохо скрываемую ревность. Единственное, что подпортило Адольфо удовольствие от сведения счетов с бывшей любовницей, это ее безобразные нападки на сестру.
Начала она с нейтрального замечания, адресованного родителю: “А ведь я вас предупреждала, отец: не доверяйте тихой воде!” А, разгорячившись, закончила беспардонным: “Я всегда знала, что эта куртизанка опозорит нашу семью!” Даже Адольфо эти слова показались излишне резкими и несправедливыми. Вот уж точно: бык назвал осла рогатым!
А уж крепящаяся из последних сил Бьянка, после таких оскорблений старшей сестры не выдержала и горько расплакалась. Рыдания девушки были столь жалостными, что Адольфо еле сдержался, чтобы не попытаться утешить ее. Хорошо, что той самой грозной служанке по имени Мария хватило духу, невзирая на присутствие разгневанных господ, обнять и приласкать бедняжку.
От этих безрадостных мыслей скучающего в капелле Адольфо отвлекло какое-то движение за спиной. Он оглянулся и увидел, как, держась за руку все той же Марии, как за единственно надежный спасательный круг, в капеллу вошла его новоиспеченная невеста. Ее наряд поверг Адольфо в шок: белые одежды монахини-доминиканки, а на голове полностью закрывающий волосы черный вуаль.
До сих пор ему казалось, что уже никакие удары судьбы не способны вывести его из состояния душевного равновесия, но новость о том, что его будущая жена – монахиня, заставила поверить в промысел Божий и его карающую десницу. Хорош же будет их союз: бес и монашка!
Священник был удивлен такому повороту событий не меньше, но служанка, сопровождавшая обреченно идущую, словно на эшафот, девушку, предварила его возражения: “Синьорина Бьянка еще не принимала обеты, только облачение. Она все еще новиция. К сожалению, у нее нет подходящего случаю платья. А синьора Анжелика сказала, что не только ноги ее не будет на этом венчании, но и платья своего для этого фарса она не даст”.