Наташа опустила голову. И чуть слышно произнесла:
– Так…
Мать вплотную подошла к ней и стиснула руку:
– Дура ты, дура! Хорошо хоть время есть… Пока есть.
– О чем ты?
Светлана Громова отошла к окну и посмотрела на темную улицу, лишь кое-где освещаемую тусклыми фонарями. С освещением в их районе было не очень. Как, собственно, и со всем остальным.
– Этот Владлен Валентинович – он мне прямо сказал: «Женюсь только на девственнице». А я, дура старая, сказала ему – «Моя дочь девственница и есть». А теперь я могу только сказать – «была». Ведь так, дура горькая?
Наташа разрыдалась:
– Так! Но я не думала, что он вообще приедет… что вспомнит обо мне. Он же вел себя так странно… Точно ему это одновременно и нужно – и не нужно. А я – живой человек, я не могу так. Жизнь-то проходит…
– Знаешь, дочь, я бы поняла одно – если бы ты отдала свою девственность какому-то нормальному парню. Но этот Денис… Что в нем красивого, кроме джинсов? Да и те китайские…
– Давай просто скажем Владлену Валентиновичу, что из нашего проекта ничего не вышло, – глухо предложила Наташа. – И что ему нечего приезжать в Сызрань. Вот и все.
– Думаю, – медленно произнесла мать, – что это только заставит его побыстрее приехать. Чтобы наказать тебя так, чтобы ты на всю жизнь запомнила. Разве не поняла еще, что он за человек?
– Нет. Не поняла еще. – Лицо Наташи пошло пятнами. – А если ты такая умная, если ты все заранее поняла – насчет него и насчет Дениса – чего же тогда не оттащила Дениса от меня? Вцепилась бы в него, как кошка, и оттащила! Чего ты молчала и молча смотрела?
Мать пожала плечами:
– Потому что недалеко от тебя ушла. Потому что такая же примерно дура. А ты думала, в кого ты такая? – Она отбросила волосы со лба. – Ну ладно, дело сделано, и разговорами тут не поможешь. То, что порвано, теперь придется зашивать.
– Швейной машинкой? – От собственной неловкой остроты Наташу чуть не стошнило.
Мать покачала головой:
– Уж не знаю, чем они это делают в Самаре – но берут за это стоимость сразу нескольких машинок. Так что, видно, швов будет много – и все из каких-то золотых нитей. Все, иди ложись спать – а завтра прямо с утра поедем, о машине я уже договорилась.
Когда Наташа Громова вышла из клиники, где ее сделали операцию по восстановлению девственной плевы, и увидела мать, спешащую ей навстречу с букетом алых роз, она переменилась в лице:
– Мама, но это же так пошло! Я что – герой? Или, быть может, я рожала и ты встречаешь меня при выходе из роддома?
– Рожала, не рожала – а считай, что родилась на свет заново. Владлен Валентинович – он такой, шутить не любит, забыла? Так что считай, опять родилась на свет Божий. Ничего не болит, не подтекает?
Наташа отрицательно покачала головой.
Мать улыбнулась ей:
– Забыла захватить из дома камень. На случай, если Денис вдруг приблизится к тебе – что расшибить ему башку. Ну ничего, дома такой камень имеется…
Большая черная «Тойота» затормозила перед скромным домом Громовых на Азовской улице на окраине Сызрани лишь через две недели. Водитель нажал на клаксон, Наташа выбежала встречать.
– Ты не представляешь, как я соскучился. – Владлен Валентинович так стиснул ее в объятиях, что девушке показалось – сейчас косточки хрустнут. – Но задержка того стоила – набрал еще столько леса, что теперь придется новую лесопилку ставить, чтобы его переработать. Но это то же самое, что печатать деньги. – Он прищурился. – А ты стала еще красивее!
Они поцеловались. От Владлена Валентиновича пахло дорожной пылью, кожей салона «Тойоты», табаком и стружкой.
– Девственность сохранила для меня? – шепнул он ей.
– Да, – сказала Наташа, заливаясь краской.
– Тогда – все, планируем свадьбу. Думаю, будет гостей сто, не меньше…
Громова зарделась:
– У меня столько родственников не наберется. И друзей. И знакомых.
– Не наберется – из Костромы привезу, – хохотнул Владлен Валентинович. – Кстати… Тут на обочине труп валяется. Какой-то парень в китайских джинсах, его машина переехала. Он не к тебе шел? А то полиция и медики интересуются…