Я закатываю глаза – мама такая предсказуемая, но мне все равно приятно.
– Не знаю, мам. Но тут есть что-то еще. Я уверена.
– Звучит как-то зловеще.
– Пожалуй.
– Мне уже начинать беспокоиться? То есть тебя это беспокоит?
– Я как-то об этом не задумывалась, но раз уж ты так ставишь вопрос, то нет. Я не столько обеспокоена, сколько заинтригована.
– Что ж, в таком случае обязательно поделись всем со своей матерью. Я рожала тебя двадцать два часа и заслужила это.
Я смеюсь, и получается немного по-стариковски.
– Ладно. Обещаю.
* * *
– О’кей, – говорит Эвелин. – Мы готовы?
Она на своем месте, я – на своем, за столом. Грейс принесла поднос с черничными маффинами, две белые чашки, кофейник и сливочник из нержавейки. Я встаю, наливаю себе кофе, добавляю сливки и возвращаюсь к столу.
– Да, готовы. Поехали. Что было дальше?
Проклятый Дон Адлер
8
«Маленькие женщины» стали для меня той самой морковкой, которую вешают перед носом осла. Едва я стала «Эвелин Хьюго, Юной Блондинкой», как «Сансет» представил список из самых разных фильмов, в которых они планировали мое участие. В основном это были тупые сентиментальные комедии.
Я согласилась по двум причинам. Во-первых, ничего другого мне не оставалось, потому что все карты были у них. А во-вторых, потому что моя звезда восходила быстро.
Первым таким фильмом, в котором я получила звездную роль, стал «Отец и дочь». Его сняли в 1956-м. Роль моего овдовевшего отца исполнил Эд Бейкер. По сюжету мы с ним одновременно влюблялись в разных людей. Он – в свою секретаршу, я – в его ученика.
Тогда же Гарри принялся активно подталкивать меня к партнерству с Бриком Томасом.
Звездой и кумиром молодежи он стал еще в юном возрасте и тогда же вообразил себя новоявленным мессией. Даже стоя рядом с Бриком, я ощущала исходящие от него волны самолюбования.
Встретились мы одним пятничным вечером в компании Гарри и Гвендолин Питерс неподалеку от ресторана «У Чейзена». Гвен подобрала для меня платье, чулки и туфельки на высоком каблуке и сделала модную прическу. Брик явился в брюках-дангари и футболке, и Гвен нашла для него симпатичный костюм. К месту встречи все поехали на новеньком малиновом «Кадиллаке» Гарри.
Едва мы с Бриком вышли из машины, как нас сразу принялись фотографировать. Предназначенная нам круглая кабинка оказалась тесной, и мы едва поместились в ней вдвоем. Я заказала «ширли темпл».
– Тебе сколько лет, дорогуша? – спросил Брик.
– Восемнадцать, – ответила я.
– Держу пари, у тебя на стене моя фотография, а?
Мне с трудом удалось удержаться и не выплеснуть ему в физиономию содержимое бокала. Вместо этого я вежливо улыбнулась и сказала:
– А как ты узнал?
Пока мы сидели, нас не оставляли в покое фотографы. Приходилось притворяться, будто мы их не замечаем, шутим, смеемся и держимся за руки.
Через час мы вернулись вместе с Гарри и Гвендолин и переоделись в обычную одежду.
Перед тем как расстаться, Брик повернулся ко мне и с улыбкой произнес:
– Завтра только о нас и будут говорить.
– Наверняка.
– Дай знать, если захочешь подкинуть им тему для сплетен.
Мне бы промолчать, мило улыбнуться и уйти, но я не смогла:
– Не жди, не надейся.
Брик посмотрел на меня, рассмеялся и помахал на прощание, как будто ничего обидного не услышал.
– Как вы можете верить в этого парня? – спросила я. Гарри уже ждал меня у машины и даже открыл мне дверцу.
– Этот парень приносит нам кучу денег, – ответил он, когда я села.
Гарри сел за руль, повернул ключ зажигания, но с места не тронулся, а посмотрел на меня.
– Я не говорю, что ты должна встречаться с актерами, которые тебе не нравятся. Но проводить время с кем-то, кто тебе симпатичен, пойдет на пользу и тебе, и студии. Публике это нравится.
Я-то по наивности думала, что с притворством покончено, что мне не нужно больше делать вид, как я дорожу вниманием каждого встречного мужчины.
– О’кей. Постараюсь.
Зная, что это пойдет на пользу и моей собственной карьере, я, скрипя зубами, сходила на свидание с Питом Гриром и Бобби Донованом.
Но потом Гарри организовал мою встречу с Доном Адлером, и я забыла, почему мне с самого начала не нравилась эта идея.
* * *
Дон Адлер пригласил меня в «Мокамбо», несомненно, самый популярный тогда клуб в городе, и заехал за мной на машине.
Открыв дверь, я увидела его у порога – в пошитом на заказ костюме и с букетом лилий. Я была в туфельках на каблуках, и он оказался лишь на несколько дюймов выше. Светло-каштановые волосы, карие глаза, квадратный подбородок и улыбка, увидев которую, вы и сами начинаете улыбаться в ответ. Такой же улыбкой славилась его мать, и от нее она перешла к сыну.
– Тебе, – сказал он и, протянув цветы, немного застенчиво улыбнулся.
– Они прелестны. – Я взяла цветы и отступила в сторону. – Входи. Да входи же. Я поставлю их в воду.
На мне было коктейльное платье с горловиной лодочкой изумрудно-зеленого цвета, волосы я собрала в высокую прическу.
– Это вовсе не обязательно, – сказала я, доставая вазу и наливая в нее воду.
Дон вошел в кухню и остановился, ожидая меня.
– Ну, мне так захотелось. Я уже давненько не даю покоя Гарри, прошу устроить нашу встречу. Так что это меньшее, чем я мог тебя порадовать.
Я поставила вазу на стол.
– Идем?
Дон кивнул и взял меня за руку.
– Видел «Отца и дочь», – заметил он, когда мы сели в его открытый автомобиль и поехали в направлении Сансет-Стрип.
– Вот как?
– Да. Ари показал мне неотредактированную версию. Говорит, картина будет хитом. И ты, по его мнению, тоже.
– А ты сам что думаешь?
Мы остановились на красный свет на Хайленде. Дон посмотрел на меня.
– Думаю, ты самая роскошная женщина из всех, кого я видел в жизни.
– Перестань. – Я невольно рассмеялась и даже зарделась от смущения.
– Правда. И у тебя настоящий талант. Когда фильм закончился, я посмотрел на Ари и сказал: Эта девушка для меня.
– Нет…
Дон поднял руку.
– Честное скаутское.
Дон Адлер ничем не отличался от других мужчин, а значит, не должен был произвести на меня какое-то особенное впечатление. Он не был симпатичнее Брика Томаса, не был серьезнее Эрни Диаса и мог предложить статус звезды независимо от того, люблю я его или нет. Но есть вещи, которые не объяснишь логикой разума. Так что я виню феромоны.
И, конечно, то, что, по крайней мере, вначале Дон Адлер обращался со мной как с личностью. Есть люди, которые, едва увидев красивый цветок, спешат его сорвать. Они хотят держать его в руках, хотят обладать им. Хотят, чтобы его красота принадлежала только им. Дон таким не был. Он был счастлив находиться рядом, любоваться, ценить красоту.
В этом вся штука, когда выходишь замуж за парня вроде Дона Адлера. Ты говоришь ему: «Ты был счастлив тем, что мог просто ценить эту красоту, что ж, теперь она твоя. Владей ею».
В «Мокамбо» мы веселились всю ночь. Там все было серьезно. Толпы желающих прорваться в клуб снаружи, теснота внутри. Там тусовались знаменитости. Столики, за которыми сидели известные всем люди, невероятные сценические номера, высокие потолки и птицы повсюду. Настоящие живые птицы в стеклянных вольерах.
Дон познакомил меня с несколькими актерами из «МГМ» и «Уорнер бразерс». Там была Бонни Лейкленд, которая только что ушла во фриланс и успешно снялась в картине «Деньги, милый». Не раз и не два я слышала, как Дона называли принцем Голливуда, и мне это нравилось. В какой-то момент он наклонился ко мне и прошептал: «Они меня недооценивают. Уже скоро я стану королем».
Мы остались в «Мокамбо» далеко за полночь и танцевали столько, что уже едва стояли на ногах. Каждый раз, когда заканчивалась песня, мы говорили, что не встанем из-за столика, но начиналась новая, и мы снова не могли усидеть на месте и выходили на танцпол.
Дон отвез меня домой; улицы были пусты в поздний час, лишь кое-где в домах горели огни. Когда мы подъехали, он проводил меня до двери, но не стал напрашиваться в гости, а только сказал:
– Когда я смогу снова тебя увидеть?
– Позвони Гарри и договорись с ним.