— Конечно, — согласился он. — Ты хотела попрощаться, правда? Лучше бы тебе отправиться домой, пока не слишком поздно и дороги через Францию безопасны. Если хочешь, я с этим помогу. Могу устроить, чтобы с тобой поехал кто-нибудь из наших работников. Хочу быть уверенным, что ты благополучно пересекла Европу.
Ничего ему не ответив, я пошла через маленькую площадь к берегу канала, в густую тень от дерева с пышной кроной. Там я примостилась на низеньком парапете, и Лео присел рядом. Мои туфли лишь чуть-чуть не доставали до поверхности воды, которая билась о кирпичную стенку. Мимо скользнула гондола, ее пассажирка полулежала, придерживая свою широкополую соломенную шляпу, — полная умиротворения сценка, абсолютная противоположность царившему у меня в душе смятению.
— Я буду очень скучать по тебе, — сказал Лео, — но мне будет спокойнее знать, что ты дома, в безопасности. Ты же в маленьком городке живешь, да? Значит, бомбежки ему не грозят. Хорошо, что нам тут тоже не надо их бояться. Венецию объявят городом исторического наследия, никто не посмеет ее и пальцем тронуть, а мои отец и тесть только разбогатеют на поставках для немецкой армии. Так что для нас обоих все сложится хорошо. — Он сопроводил последние слова смешком, по которому стало ясно, что они не отражают его истинных чувств.
— Лео, — начала я, — как раз об этом я и хотела с тобой поговорить. Я не еду домой.
— Не едешь? Но ты должна поехать, кара миа. Пока это еще можно сделать. Что, если Италия решит присоединиться к Германии, и ты станешь гражданкой государства, с которым мы воюем? А твоя мать? Она сойдет с ума от страха и беспокойства, если ты будешь далеко. — Он коснулся моей руки. — Я не хочу терять тебя, но нужно поступать так, как будет лучше. И безопаснее.
Боже, это его прикосновение доконало меня, я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
— Я не могу вернуться домой, Лео, — сказала я. — Я жду ребенка. Мама не должна об этом узнать.
Вид у него стал такой ошеломленный, будто я отвесила ему пощечину.
— Ребенка? Ты уверена?
Я кивнула.
— Боюсь, что да. Мне тоже трудно было поверить, ведь это так несправедливо. Всего один раз, и вот… — Я отвернулась, потому что не могла на него смотреть.
Теперь он крепко держал меня за руку.
— Не тревожься, кара миа. Я сделаю все, что могу, чтобы тебе помочь. Я бы женился на тебе, если бы мог, ты же знаешь. Но увы… — и он глубоко вздохнул, качая головой.
— Я понимаю. Ты мало что можешь тут сделать. Я решила, что останусь в Венеции до родов, организую ребенку усыновление и вернусь домой. Никто и не узнает, что со мной произошло.
— Ты откажешься от ребенка? Так легко? Отдашь его в хороший дом, как тех котят?
Лучше бы он их не приплетал. Я резко повернулась к нему.
— А что мне, по-твоему, делать? — От волнения мой голос сорвался. — Что ты предлагаешь? Не сомневаюсь, тебе ясно, что оставить ребенка у себя я не могу.
Он сильнее сжал мою руку и сказал:
— Дай мне об этом подумать. Устроим все самым лучшим образом. Может быть… — начал Лео, но лотом замолчал, оставив меня гадать над этим «может быть». Но он лишь спросил: — Ты была у врача?
— Избавляться от ребенка я не собираюсь, если ты об этом.
Он явно ужаснулся.
— Конечно, нет, ни в коем случае! Я имел в виду, врач подтвердил твое состояние?
— Незачем. Мое состояние для меня совершенно очевидно.
— Я устрою тебе визит к нашему семейному доктору. Естественно, совершенно конфиденциальный. Так я хотя бы буду уверен, что о твоем здоровье позаботятся. И деньги. О деньгах не беспокойся.
— С этим все нормально, — проговорила я, — денег мне хватит. У меня годовая стипендия, продержусь на ней. Ребенок, думаю, родится в начале мая, а потом я приду в себя и уеду домой.
— Ты так легко говоришь об этом, — сказал он. — Как будто мы обсуждаем незначительное неудобство.
Я отвернулась и стала водить пальцами по грубой кирпичной кладке.
— У меня было время, чтобы это обдумать, Лео. Вначале была в отчаянии и панике, но потом поняла, что надо мыслить здраво. Незачем заранее привязываться к ребенку, которого я не смогу растить. Так будет лучше, согласен?
— Да, но это тяжело, — после долгой паузы произнес он. — Я сделаю все, что смогу. Конечно, помогу тебе вернуться домой, когда придет время. Если в Европе будет хаос, найдем тебе корабль до Мальты или Гибралтара. Это же британская территория, так?
Я кивнула, лишь начиная осознавать, чем грозит мое решение. Не исключено, что пересечь терзаемую войной Европу будет невозможно и придется отправиться на один из принадлежащих Британии островов. И что мне там делать? Удастся ли вообще попасть оттуда в Англию?
— Или можно еще в Швейцарию, — сказал Лео. — Швейцария никогда не воюет. Остается только надеяться, что герр Гитлер с уважением отнесется к ее нейтралитету. Слишком уж легко ее захватить.
— Не надо. — Я закрыла глаза. — Все кажется таким безнадежным, правда?
— Мы со всем справимся, обещаю тебе, — обнял меня он.
Я на миг закрыла глаза. Его руки были такими теплыми, и в этих объятиях, казалось, мне ничто не грозит. Потом до меня дошло, что нас могут увидеть, и я оттолкнула Лео. Он посмотрел на меня с такой нежностью, что этот взгляд почти растопил мою душу. Я сообразила, что до сих пор думала только о себе, справилась со слезами и спросила:
— А как же ты? Правительство наверняка начнет призывать мужчин в армию и на флот.
Лео улыбнулся мне.
— Очень выгодно быть зятем человека, который на короткой ноге с Муссолини, — сказал он. — Мою семью никто не тронет. Я должен отвечать за бесперебойную транспортировку грузов, так что останусь в городе и присмотрю за тобой.
Пришлось мне пока удовольствоваться этим.
Глава 29
Джулиет. 1 ноября 1939 года
Сентябрь превратился в октябрь, а тот — в ноябрь. Славная летняя погодка, которая всегда ассоциировалась у меня с Венецией, закончилась вместе с сентябрем. Теперь над Доломитами частенько собирались тучи, проливавшиеся сильными дождями. Я помогала синьоре Мартинелли таскать уголь для котла. В моей комнате, даром что она с батареей, по-прежнему было холодно и волгло. Даже голуби на карнизе перед окном нахохлились и дрожали. Ласточки давно улетели в теплые края, туристы разъехались. Город казался пустым.
Но для меня все изменилось к лучшему. Приступы тошноты и головокружения постепенно прекратились, я снова чувствовала себя хорошо. На самом деле, мне трудно даже было верить в свою беременность. Но врач Лео, которого я посетила, заверил, что я действительно жду ребенка.
— Вы еще относительно молоды и здоровы, — сказал он, — никаких осложнений я не предвижу. Главное, как следует питайтесь, много отдыхайте и дышите свежим воздухом. И побольше качественных продуктов, чтобы поправляться. — Он окинул меня критическим взором. — Вы слишком худая. Ешьте много хорошей пасты, договорились?
Итак, моя жизнь пошла своим чередом: учеба, прогулки, время от времени — званые вечера. Жена профессора больше не приглашала меня к себе, возможно, боялась, что ее блюда снова повлияют на меня не лучшим образом. От графини я держалась подальше: говорить ей правду не хотелось, врать — тем более. Я отклонила вначале ее сентябрьское приглашение, а затем и октябрьское. Наверно, вдобавок мне было страшно встретить у нее отца Лео, хоть тот и не производил впечатления страстного почитателя искусства. Но однажды я шла по площади Святого Марка, собираясь в очередной раз попытаться изобразить невероятные купола и статуи базилики, и вдруг наткнулась на нее.
— Деточка, дорогая, я не сомневалась, что вы уехали, раз не приходите ко мне на суаре, — воскликнула она, хватая меня за руки и целуя в обе щеки. — До чего я рада, что вы решили остаться! Вы должны прийти ко мне на чай. Я направлялась во «Флориан», пойдемте со мной.
Мне всегда хотелось сходить в это кафе на площади, но я не осмеливалась пойти туда в одиночестве: оно казалось невозможно величественным с этими своими изысканно расписанными стенами и потолками, позолотой и зеркалами, бархатными диванами и мраморными столиками. Оно выглядело как дворец в миниатюре. Тетушка Го говорила мне, что это старейшее кафе в мире. Но у графини при входе в столь респектабельное заведение вроде бы не наблюдалось никаких колебаний. Она взяла меня под руку и увлекла за порог внушительной двери. Персонал приветствовал ее многочисленными поклонами. Нас провели к лучшему столику в китайском зале. Чай был заказан, выпечка выбрана. Я предусмотрительно отказалась от всего со сливками, предпочтя яблочную тарталетку.