– Они на чердаке, – ответила мама Маруси.
– Вызывают привидение? – пошутил папа Вани.
– Нет, раскрывают очередную тайну старой куклы.
– Это ты про Добрую Мэри? – спросила мама Кузи.
– Угу, – ответила мама Маруси, смакуя кусочек тыквенного кекса.
– Как интересно! А что это за тайна? Случайно, не об особенной натуральности Доброй Мэри?
– Да, именно о ней.
– Я непременно хочу знать, чем закончится их расследование!
– Уверен, что нам первым сообщат о результатах, – улыбнулся папа Вани.
Тем временем на чердаке было многолюдно. Он был похож на детский штаб по отработке детективных версий. Группки из детей разных возрастов трудились каждый над своим заданием, которые придумывал Поль.
Лу, Маруся и Кузя разбирали старые фотографии. Целью было найти изображение магазина тёти прабабушки Маруси. Маленькие пальчики Лу быстро перебирали пожелтевшие фотокарточки; голубые глазки с интересом разглядывали помутневшие от времени изображения. Казалось, что детская наивность и невнимательность не позволят ей отыскать что-то важное. Старшие дети не рассчитывали на неё, но Лу не отчаивалась. Её стремление дотянуться до их уровня в будущем сыграет ей на руку: она разрушит стереотипную границу между знаниями и возрастом, доказав, что молодость не равна наивности и глупости. Поэтому сейчас, обнаружив то, что все вокруг так жаждали найти, её сердце впервые забилось тем сладостным стуком предвкушения победы, который теперь будет сопровождать её всю оставшуюся жизнь.
– Я нашла! – закричала она, вскинув ручку с зажатой в ней фотографией.
Дети столпились вокруг Лу, рассматривая находку. Они словно шагнули в прошлое: из глубин нечёткой чёрно-белой фотокарточки смотрел магазинчик с маленьким окном. Кузя вгляделся: в витрине виднелась старая кукла, а на вывеске было написано: «Добрая Мэри».
– Так вот почему эту куклу так зовут! Потому что так назывался магазин! – догадался Кузя, ткнув пальцем в фотографию.
– Но почему магазин назывался именно так?
– Зачем тебе это знать? – заныл голодный Ванька, который битый час пытался уговорить друзей вернуться к поеданию сладостей. – Может, тётю прабабушки Маруси так звали?
– Это правда? – спросил Поль, обернувшись к Марусе.
– Нет, её звали Анна.
– Странно…
– Ничего странного! – снова встрял Ванька. – Вот тебе нравится имя, ты и назвал им магазин. Мы же не спрашиваем у тебя, почему, например, твоего кота зовут Маркиз? Никто же из нас не думает, что это потому, что он когда-то и правда был настоящим маркизом.
– Я согласен с Ванькой, – поддержал кто-то.
– Так что хватит выдумывать тайну там, где её не существует, – продолжал напирать Ванька. – Пойдёмте вниз, а то сейчас все конфеты съедят без нас.
Полю ничего не оставалось, кроме как покориться воле большинства и согласиться с доводами друга. Обрадованные перспективой наесться сладостей, команда юных детективов с энтузиазмом бросилась сворачивать расследование. Дети распихивали улики по коробкам и возвращали их на полки. Чердак пустел до тех пор, пока там не остался последний и самый неторопливый гость – Петька. Он недовольно возился в углу с чем-то явно тяжёлым.
Петька пыхтел и ругал себя за то, что слишком торопился и как попало скидывал фотографии в коробку. Неудивительно, что та была возмущена столь неуважительным отношением. Поэтому, когда последняя фотография скрылась в её глубине, коробка перешла к отмщению. Яро сопротивляясь Петькиным попыткам пристроить её на нужную полку, она рыхло болталась и плевалась наспех всунутыми в неё фотографиями.
Обессилев, Петька решил принять поражение и поставил коробку на пол. Он огляделся и заметил вокруг себя несколько вывалившихся фотографий. Недовольно кряхтя, он нагнулся, чтобы их подобрать, как вдруг неожиданно обнаружил старый конверт. Внутри него было короткое письмо и фотография с изображением двух миловидных девушек. Петька вгляделся: темноволосая красавица с острыми чертами лица обнимала светловолосую круглолицую девушку. Последняя показалась ему знакомой: где-то он уже видел её. Высокая причёска, спрятанная за вычурной шляпкой; большие глаза на гладком личике; словно кукольные пухлые губы. «Это же Добрая Мэри!» – прошептал Петька в равнодушный полумрак безмолвного чердака. На обратной стороне фотографии было написано: «Добрая Марiя, 1902 годъ».
Бережно вскрыв письмо, он вынул пожелтевший лист и, с трудом разбирая суть чудных слов, составленных из старого русского алфавита, прочитал: «Как жаль было потерять тебя, моя дорогая! Россия будет плакать о тебе. Тысячи нуждающихся больше не найдут путь во мраке. Ты была для них тем светом, который вселял надежду и ослеплял врагов. Добрая Мария! Я никогда не забуду тебя и сделаю всё, чтобы продолжить твоё дело. И пусть ты умерла, твоё дело будет жить!».
– Добрая Мэри… Колдовство… Кузя был прав, – пробормотал Петька. – Мэри была живым человеком, с которым случилось что-то страшное.
2. Быть может, я совсем как ты?
Уютно устроившись в тёплой кухне, взрослые варили безалкогольный глёг – смесь из виноградного сока, специй, орехов и сухофруктов. Его следовало пить в прикуску с изюмом и миндалём, а ещё лучше – вместе с фирменными тыквенными кексами мамы Маруси. В последних было нечто волшебное, что-то, что заставляло людей думать и говорить только о хорошем. «Определённо мама Маруси добрая ведьма, раз умеет готовить столь совершенные десерты», – размышлял папа Вани. И пусть кексы были традицией американской кухни, они почему-то напомнили ему об одном близком друге, который только-только вернулся из экстремального путешествия по Европе. Экстремальность заключалась в том, что друг перемещался по миру практически без денег, рассчитывая на удачу, добрые сердца местных жителей и русскую смекалку. Этот набор отчасти и служил источником всех приключений. Поэтому папа Вани без лишних раздумий начал свой рассказ. Но как он ни старался, удержать нить повествования оказалось непросто: история всё время прерывалась восторженными криками детей, затеявших необычную игру в гостиной.
Её придумала мама Пети и называлась она – «Рука скелета». Суть игры была следующей: две простыни, в которых предварительно вырезали отверстия для рук, располагали друг напротив друга таким образом, чтобы получился коридор. Участники просовывали руки в подготовленные отверстия, изображая таким образом «руки скелетов». Водящий должен был пройти по коридору так, чтобы ни одна «рука скелета» не схватила его.
Когда Петька вбежал в гостиную, игра достигла своей кульминации. Поль вместе с другими мальчишками и девчонками, засунув руку в дырку простыни, пытался поймать Кузю, который громко хохотал внутри тканевого коридора. Казалось, рыжеволосый мальчишка обладает феноменальной ловкостью: он проворно увёртывался от беспорядочно двигающихся рук. Однако спустя несколько секунд, кому-то всё же удалось цепко ухватить Кузю за ногу.
– Ага! Попался! – закричал ловкач и Кузя от неожиданности повалился на пол, а девчонки принялись его щекотать, выкрикивая: «Проиграл, проиграл!».
Кузя так дёргался от хохота и восторга, что не заметил, как уголок простыни намотался на его ногу. И вот, одно неловкое движение водящего обрушило на участников всю конструкцию из простыней.
Петька подошёл к хохочущей куче, покрытой тканью и приподнял волочащийся по полу край.
– Поль! – позвал он, но Поль его не услышал. Шум и гам заглушали слабые попытки Петьки дозваться друга. Тогда он набрал в лёгкие побольше воздуха и изо всех сил закричал:
– По-о-о-о-оль!
Игра остановилась. Из-под простыней показался взъерошенный Поль, а следом и все остальные.
– Что случилось?
Петька протянул фотографию и письмо.
– Посмотрите, что я нашёл!
– Это тётя моей прабабушки! – воскликнула Маруся. – А это… – она перевела взгляд на белокурую женщину, стоявшую рядом, – это… Мэри?!
– Да, это Мэри, – подтвердил Петька. – Прочитайте письмо. Там очень всё путано написано, но в целом понятно.
Ванька выхватил пожелтевший лист и хотел было зачитать написанное вслух, но замешкался:
– Это что это за белиберда такая? На каком языке это написано?
– Эх ты, – самодовольно проговорил Петька. – Это всего лишь дореволюционный русский, а ты так возмущаешься, будто это старославянский какой-то. Ладно, давай я прочитаю.