– Откуда мне знать, Ваше Величество, я в действующей армии и в Москве давно не был. Граф Ростопчин на своём месте, где ему ещё быть?
– Почему ваш царь Александр не хочет мириться?
– Наверное, потому что война ещё не кончилась. Впрочем, я не знаю, Наполеон это может спросить сам.
– Да, конечно, но, по моему мнению – пора мириться.
– Это не нам с вами решать, Ваше Величество.
– Увы, капитан. Не отобедаете со мной? – неожиданно предложил Мюрат.
– К сожалению, нет, Ваше Величество. Командование ждёт моего возвращения.
– Не смею задерживать, капитан. Ещё раз говорю: французская армия будет заботиться о сохранении Москвы. И передайте самому храброму генералу русской армии моё почтение.
– От самого храброго маршала Франции.
– Merci, capitaine, – улыбнулся Мюрат.
Гаспар Гурго, ординарец Наполеона, поскакал к императору доложить о переговорах Мюрата с русскими. Наполеон утвердил условия перемирия.
В сопровождении всё того же полковника де Вильнёв, Акинфов и трубач отправились назад к арьергарду русской армии.
Проезжая мимо французского авангарда, Акинфов обратил внимание на два полка гусар. На них тёмно-синие доломаны и синие ментики, на киверах султаны чёрные, кивера у одного полка чёрные, у другого голубые.
– Это польские гусары, два полка – десятый и тринадцатый. У тринадцатого голубые кивера. Хотите, подъедим ближе? – сказал де Вильёв, заметив заинтересованность русского гусара польскими.
– Если это возможно, полковник.
– Конечно.
Проехали галопом вдоль фронтов этих полков, провожаемыми недобрыми злыми взглядами. «В двух полках вряд ли тысяча сабель наберётся» – про себя отметил Акинфов.
– Смотрят они на вас враждебно.
– Не удивительно, мы же с ними воюем, полковник.
– Мы с вами тоже, но я на вас так не смотрю.
– У русских застарелая вражда с поляками.
На нейтральной территории они простились, и каждый поскакал в свою сторону.
Встречал Акинфова аванпост лейб-гвардии казачьего полка – десять казаков. Среди них командир полка – полковник Иван Ефремович Ефремов. Он сидел на гнедом жеребце в чёрной бурке, курил трубку.
– Ну, что?
– Мюрат обещал двигаться медленно, Иван Ефремович.
– Добро.
Штабс-ротмистр поскакал к генералу Милорадовичу докладывать об успехе предприятия. Вскоре арьергард русской армии выстроился в походные колонны и направился к Дорогомиловской заставе.
Коляска с Наполеоном въехала на Поклонную гору. Под горой в боевом порядке стоял десятый гусарский полк. На вершине императора встречали Мюрат и ещё несколько генералов.
– Этот холм – Воробьёвы горы?
– Нет, сир, – сказал Мюрат, – это Поклонная гора, а Воробьёвы горы вон там сзади нас справа.
– Ну, всё равно, – сказал Наполеон.
Перед ним внизу лежал огромный город: разноцветные купола церквей, в основном золотые, на фоне чёрных туч, крыши дворцов, утопающих в начинающих желтеть листве садов и вдали на горизонте угадывались башни Кремля.
– Вот, наконец, этот знаменитый город. Древняя столица русских царей.
Наполеон достал подзорную трубу и стал разглядывать Москву через неё.
– Ровно двести лет назад на этом холме стояли войска гетмана Ходкевича, – сказал генерал Сокольницкий. – В Кремле голодал польский гарнизон. А вон там за рекой напротив Кремля произошла битва с русскими. Тогда полякам не повезло, битву проиграли.
– Зато сейчас повезло, – сказал Наполеон, не отрываясь от подзорной трубы. – Поляки отомщены, генерал. Польша будет свободной.
– Казаки! Казаки! – встревоженно закричали конные егеря, конвой императора.
Сзади, со стороны Воробьёвых гор из леса неожиданно выехали отряды всадников. Генералы и маршалы заволновались. Наполеон навёл на конницу подзорную трубу.
– Нет, – сказал он, – это наши драгуны. Мюрат, пошлите офицера в Москву, скажите, что я буду ждать бояр с ключами от города вон у тех ворот. Как называются ворота, д’Идевиль?
– Ворота Дорогомиловской заставы Камер-Коллежского вала, сир, – ответил его секретарь-переводчик.
– Да, вот у них. Коня мне, едем к Москве. Выстрелите из пушки, пусть знают, что я пришёл.
Солдаты Великой армии шагали радостные: ещё немного и они в Москве, а это конец похода. Наконец-то можно спокойно отдохнуть, наконец-то после всех лишений солдаты достигнут мира и изобилия, никаких битв больше не будет, ни этих пушек, ни ядер, ни русских штыков и от злых русских крестьян не получишь вилы в бок за какую-то паршивую курицу. Москва – это мир, скорый мир. Солдаты верили, что впереди их ждут тёплые дома и сытая жизнь. Для русских Москва священна. Ну не сожгут же русские свою древнюю столицу как последнюю деревню? Хотя до и после Смоленска русские сжигали всё.
Ворота Дорогомиловской заставы прикрыты, по бокам их расположены высокие деревянные башенки с чёрными двуглавыми орлами наверху.
Солдаты Великой армии, прокричав: «Да здравствует, император!» ожидали у ворот неизвестно чего.
Наполеон в спокойном расположении духа ходил слева от ворот вдоль Дорогомиловского вала в ожидание покорности от городских властей и выноса ключей от древней русской столицы. Городские власти со сдачей ключей явно не торопились. Наполеон приказал расстелить карту Москвы прямо на дёрне и с интересом стал изучать её. Особенно его поразили грандиозные строения Воспитательного дома, созданного для приёма и призрения подкидышей и бесприютных детей. Наполеон здесь же распорядился создать такой же и для той же цели в Париже.
Время шло, ничего не происходило. Мюрат посылал в Москву офицеров один за другим. Безрезультатно. Они, возвращаясь, утверждали только одно: «Москва пуста».
– Русские, наверное, не знают, как сдавать города,– успокаивал себя император. – Для них всё это вновь.
– Москва пуста, – доложили ему.
– Москва пуста? Что за невероятное известие! Надо туда проникнуть. Идите и приведите ко мне бояр. Немедленно.
Свита императора стояла молча: где взять бояр в пустом городе?
Наполеон стал шагать вдоль вала более нервно.
– Генерал Дюронель, – сказал Наполеон после долгого раздумья. – Вы назначаетесь военным комендантом Москвы. Поезжайте в город и составьте депутацию, которая принесет мне ключи. А вы, Деннье, – обратился он к офицеру Генерального штаба, – поезжайте выяснить ситуацию, сообщите сведения о ресурсах и представьте мне отчет.
Дюронель и Деннье в сопровождении гусар отправились в Москву. Перед разрушенным мостом через реку встретили два десятка человек, робко ожидавшие французские войска.
– Кто такие? – грозно спросил Дюронель.
Оказалось, что это московские французы и немцы.
– Мы хотим прибегнуть к защите под знамёнами Великой армии, – сказал один из них.
– И от кого вас защищать? – удивился Дюронель. – Здесь никого нет. Где люди?
– Генерал-губернатор Ростопчин сделал всё возможное и невозможное, что бы превратить Москву в пустыню. Все ушли на восток в Рязань и далее.
– Давайте из них сделаем делегацию русских бояр, – предложил Деннье.
– Какие же это бояре? – возразил Дюронель. – Среди них не одного русского. Вас как зовут? – спросил он говорившего с ним француза.
– Жак Ламур, месье.
– Ламур? Странная фамилия. Хорошо. Так вы утверждаете, что в Москве никого из властей нет?
– Нет, месье.
– И ключей от города тоже нет?
– И никогда не было. Это не Европа, это Азия, месье. Здесь живут дикие варвары, месье. Они или убегают из своих городов или защищают их до конца с яростью зверей.
– Откуда вы это знаете?
– Я управляющий типографией, мы печатаем газеты. Я знаю, что происходит на войнах с Турцией и с горцами Кавказа.
– Ладно, – сказал Дюронель, – следуйте за мной.
Дюронель и Деннье двинулись в обратный путь, за ними робко шла делегация московских иностранцев.
– Сир, – сказал Дюронель, спешившись около императора, – это Азия, здесь не принято как в Европе сдавать города и выносить ключи победителю. Здесь просто нет ключей. Здесь города берут штурмом или покидают их.
– Москва пуста?
– Да, сир.
– Какое варварство. Кого вы привели?
– Французы. Московские.
– Хорошо, я хочу поговорить с ними.
Ламур робко подошёл к императору и застыл в полупоклоне: