Пока готовился пирог, Анна вышла во двор и начала колоть дрова, в ее душе не было покоя, она искала, чем занять каждую свою свободную минуту, чтобы мысли не появлялись в ее голове. Устав, она села на пень, который приспособили для колки дров, и закрыла лицо руками.
– Господи, прости! – произнесла вслух она.
Слезы начали проступать на глазах, как дверь дома открылась, и появился Арман. Анна вскочила, убрала топор в сторону и принялась укладывать дрова в поленницу. Он начал ей помогать и удивился тому, что она его не гнала от себя. Оставшихся пять поленьев она собрала и понесла в дом.
Налив чай по кружкам, Анна разрезала пирог, положила на блюдце каждому по кусочку и села за стол напротив Армана.
– Ну, пробуй!
Арман взял пирог в руку и одним разом откусил половину куска, отрезанного Анной. Он не смог сдержаться и сморщился.
– Как горько, прям невозможно, сахара совсем пожалела.
– Это вкус свободы, – довольным голосом произнесла она, ее рассмешила его гримаса, Анна знала, что он пробует бруснику в первый раз.
– А почему горький? Я думал, у свободы сладкий вкус.
– Тяжело дается эта свобода, поэтому и горький, – уже с сожалением сказала она. – На, возьми подсласти, – уже веселее продолжила она и подвинула к нему сахарницу.
Арман набрал ложкой сахар и посыпал им пирог сверху. Анна ела пирог, и ни один мускул на ее лице не повело.
Это был субботний день, и в клубе планировалось провести танцы. Анна совсем забыла, что их главная обязанность с Арманом – развлекать военных с их женами и других служащих острова. Они совсем не репетировали и не обсуждали репертуар, все по вине Анны, она постоянно уклонялась от предложений Армана заняться репетициями и решала более важные для нее вопросы.
– Я думаю, эта публика лишена вкуса, не переживай, что бы мы им не предложили, они это примут с радостью и благодарностью, – сказала Анна, подойдя к Арману, сидевшему за пианино, положила ему руку на плечо и продолжила: – Исполним пару романсов, солдафоны их любят до жути, я-то знаю, можешь не сомневаться, это тебе не опера, распыляться перед ними не нужно.
Арман был удивлен поведением Анны, она его успокаивала, и эта ее забота о нем его привела в недоумение. Она чувствовала, что ему нужна эта поддержка, потому что он и вправду волновался и переживал, он очень хотел удивить их, репетировал сложные произведения. Он не столько хотел угодить им, сколько не хотел назад в тюремную камеру. Когда его нюх улавливал запах земли на улице, то воспоминания его сразу возвращали в камеру, на тот ничем не покрытый земляной пол, после сна на котором поутру земля была везде, куда только могла попасть: в ушах, ноздрях, комки земли склеивали волосы, и еще половину дня этот запах преследовал его на каторжных работах, и как только этот запах вроде исчезал, он уже снова возвращался в камеру, и все повторялось.
– Что ты предлагаешь сыграть?
– «Гори, гори, моя звезда». Я уверена, ты знаешь этот романс! – печальное настроение Анны сменилось непонятной даже ей самой радостью.
– Ну это же так примитивно, – ответил он, подняв в ее сторону голову.
Анна запустила пальцы рук в его волосы и, глядя ему в глаза, с улыбкой продолжила разговор.
– Какие слушатели, такая и музыка. И совсем не примитивно. Давай попробуем сыграть, – Анна убрала руку с его головы и, наклонившись через него, начала наигрывать мелодию. – Вспомнил мотив?
Арман подключился к игре, Анна убрала руки с клавиш и, стоя рядом, начала вслух проговаривать текст песни. Они легко сработались, как будто не в первый раз им приходится этим заниматься вместе.
– Нам нужен еще кто-нибудь, я одна весь вечер не собираюсь их развлекать. Ты же не один на этом проклятом острове музыкант?
– Я думаю, что смогу решить этот вопрос, у меня есть на примете люди.
– И они к вечеру уже смогут заиграть оркестром? – удивилась Анна.
– Когда меня перевели из тюрьмы на поселение и я начал ходить в клуб играть, то сразу ко мне присоединились и другие любители музыки, есть даже солдат-скрипач. И мы за это время неплохо сыгрались.
Анна была рада таким новостям, ей было дурно от мысли, что ради приличного существования здесь ей придется угождать этим людям. Она уже рисовала себе, как на нее будут свысока смотреть жены офицеров, да и любая жена самого обычного солдата будет считать себя лучше нее, возможно, они где-то и будут правы, но Анна знала себе цену, она была умна, начитана, играла на фортепьяно, отлично шила, только ее преступления принижали ее в глазах этих людей.
За репетициями вечер наступил незаметно, Арман ушел в клуб вперед нее, чтобы все приготовить к выступлению. Анна потратила свое свободное время на сборы, она бережно достала единственное платье для выхода, которое она смогла привезти с собой, положила его на кровать и начала разглаживать складки. В свой чемодан она также смогла уместить румяна, пудру и еще несколько мелочей. Флакон французских духов, выполненный в форме цветка с черным колпачком, она не доставала из чемодана со времени своего приезда, воспользоваться им она не находила повода, а теперь он придется как раз кстати. Платье она сшила себе сама из черного шелка с кружевными вставками, фасон она увидела в модном журнале и, применив свой талант, без труда изготовила его в мастерской театра в перерывах между работой. Шить Анна любила с детства, этому ее обучила бабушка, практически все, что она умела, было заслугой Розы Яковлевны. Она души не чаяла в своей внучке, она знала тонкую грань между безграничной любовью и строгостью. Женщина смогла воспитать девочку с такой силой воли и таким желанием жить, которых не было, наверное, ни у кого на острове. Роза Яковлевна ценила свободу превыше всего и передала это Анне. И даже теперь, находясь на острове, окруженном водой, приговоренная к такому сроку, что вряд ли кто способен дожить до его окончания, она знала: тюрьма может быть только в ее голове, а все остальное разрешимо.
Собравшись, она отправилась в клуб, на улице уже темнело, было малолюдно. Одноэтажное здание клуба было построено из дерева, стены были обшиты досками, двери в здание были двухстворчатые, достаточно широкие и около двух метров в высоту. Когда Анна подходила к клубу, до нее начали доноситься звуки музыки, она отметила, что играли довольно сносно, ей казалось, что будет намного хуже. С трудом открыв дверь, она оказалась в просторном зале, стулья для проведения собраний были убраны, вдоль стен было несколько столиков, за которыми сидели пожилые пары. Было несколько столов, за которыми расположились офицеры и играли в карты. Невольно на Анну обратил внимание весь зал, многие не знали, что Анна заключенная, и поэтому гадали, чья же она жена или невеста. Женские платья не завозили на остров, наряды местных дам отставали от веянья моды, выбирались они на Большую землю крайне редко, но и в эти моменты обновить удачно гардероб у них не получалось. И не считали они это нужным, молодых девушек, последовавших за своими военными мужьями, было мало, а женщины в возрасте больше красовались перед друг другом дорогими украшениями. И стечение всех этих обстоятельств не смогло не вызвать зависти к Анне. Она выгодно отличалась на их фоне, года юности пусть и были позади, но суровый климат острова еще не успел испортить ее кожу и волосы, чего нельзя было сказать о женщинах, которые здесь провели уже несколько лет. Они были одеты в дорогие шелка, драгоценности украшали их тела, но их лица были безвозвратно обезображены этим местом. Это было не столько физическое уродство, сколько уродство душевное.
Между женщинами в зале пошли перешептывания, взгляды мужчин скользили по Анне. Анна приветственно кивнула Анатолию Герасимовичу. Пройдя немного вглубь зала, она заметила Алексея, он первый оказал ей знак внимания, приклонив голову и положив правую руку на грудь в область сердца, она улыбнулась ему в ответ и пошла в самый конец, где находился небольшой оркестр. Арман сидел за фортепьяно, она подошла к нему, наклонилась и что-то прошептала на ухо. Музыка остановилась, Арман обратился к оркестру, и через мгновение они начали играть вальс. Мужчины начали приглашать на танец своих жен. Анна пошла обратно вглубь зала, когда она проходила мимо Алексея, он было ринулся пригласить ее на танец, но вовремя спохватился и понял, что она идет целенаправленно к начальнику тюрьмы. Он в этот момент стоял к Анне спиной и разговаривал с каким-то господином, когда она уже подошла к нему вплотную, он уловил запах ее духов, который был ему известен еще с их первой встречи, и тут же повернулся к ней лицом. Анна протянула ему руку, дав понять, что приглашает его на танец. Он взял ее руку, положил другую ей на талию, и они закружились в вальсе. Это привело многих в еще большее замешательство, и посеяло еще больший вопрос, кто эта женщина такая. Когда вальс закончился, она вернулась к Арману, они перекинулись фразами, Анна сделала глоток воды из стакана, который стоял на фортепьяно, мужчина начал музицировать, и Анна запела романс.