Крамер услышал, как миротворец расстегнул ширинку своих камуфляжных штанов. Он почти подошел к девочке, когда она, наконец, заговорила с ним.
–Я сжигаю тебя и весь твой мусор, который ты принес на мою землю, вонючий европейский пидор! Чистые приговаривают тебя к смерти!
Она ударила его по руке с бутербродом и выбила его на землю.
–Ах ты, сука…
И тут мир дрогнул. Крамер укрылся за обломком стены и почувствовал, как качнулись стены и задрожал потолок, с которого посыпалась песчаная пыль. Грохнуло так, что заложило в ушах. Мир словно сжался в одну точку, а потом распрямился одним ударом, как пружина, и когда Крамер набрался смелости выглянуть из-за стены, то на месте брони миротворцев была почерневшая воронка, песок внутри которой от жара превратился в стекло. Чуть поодаль валялась оторванная башня с погнутым дулом и раскуроченные траки. От людей не осталось ничего и только лоскут красного платья кружил в воздухе, как брошенный флаг.
***
28 лет спустя от той воронки не осталось и следа и маленький Фиат без труда проехал по зажившей дорожной ране, направляясь в центр песчаного квартала. Красное солнце только поднималось над Резервацией – плавилось в утреннем багрянце, будто кусок раскаленной стали – и все вокруг напоминало оплавленную декорацию, собранную из детского пластикового конструктора. Стены домов, которых больше не было, одинокие печные трубы посреди груд разбитого кирпича, фасады магазинов с обвалившимися вывесками – все это, облитое светом красной зарницы, напоминало ад. Как будто апокалипсис наступал постепенно – полз по земле, как свет того самого солнца, убивая все живое, попадавшееся на пути. Все выше и дальше, подбираясь к стене и желая заползти за нее, туда, где еще оставалась жизнь.
Аня не спала – прислонившись к боковому стеклу автомобиля, смотрела пустыми глазами в никуда. Эта ночь перевернула в ней все и заставила смириться с будущим, принять все, как есть. Жизнь – это кольцо, которое не разорвать. Но она научится жить внутри этого кольца, раз уж так. И с каждым новым витком будет становиться сильней.
Мирра протащила машину под накренившимися столбами электропередач и мимо, по левую руку, проплыл занесенный песками памятник – серп и молот в обрамлении пшеничных колосьев. Он утопал в песке, накренившийся и поверженный, покрытый ржавчиной, и оттого темный, словно вымокший от крови. Дань чему-то давно ушедшему, забытому и злому. Мирра поглядела в зеркальце над лобовым стеклом – призраки на заднем сидении молчали, истлевая вместе с первыми лучами солнца.
“Они вернутся, – подумала Мирра, – как только погаснет свет. И с каждым разом все больше будут обрастать плотью. Будут становиться живыми”
Фиат полз по желтым улочкам, как мелкий жук. Осторожно, стараясь оставаться незамеченным. Песка в этой части квартала становилось все больше и колеса начали пробуксовывать, с визгом выдавливая из-под себя песчаные брызги.
–Тут есть нормальная дорога? – спросила Мирра, раздраженно дергая ручку скоростей.
Аня отрешенно посмотрела на индуску и пожала плечами:
–Раньше была. Похоже за последние месяцы тут случились сильные бури. Совсем не узнаю этих мест.
–Что значит не узнаешь?
–Тут не было столько песка.
–Прекрасно, – Мирра посмотрела на Аню. – Хочешь сказать, ты не знаешь, куда нам ехать?
–Я знаю, куда нам ехать!
Она и, правда, знала это. По крайней мере думала, что знала. Прямо, до самого конца. Все дороги и закоулки Песчаного квартала, так или иначе, несли свои желтые волны к темному тоннелю, поддавались его сильному течению и впадали в огромный раскаленный океан – сердце Резервации. Оно все еще билось, Аня слышала это даже отсюда. Заплутать здесь было невозможно, этот чертов лабиринт строили еще седые вожди, жадные до человеческой плоти. И строили они его так, что отыскать это проклятое место было легко, а вот выбраться из него практически невозможно.
–И? – Мирра прервала задумчивое Анино молчание. – Куда же?
–Прямо, до самого конца.
Они увидели надпись на одном из пустующих домов, сделанную баллоном – “Больше не стадо”. И еще одну “Дети – это оружие”. И Ане почудилось, что в этих двух фразах крылась вся история резервации, случившаяся после сентябрьского переворота, когда на эти земли обрушились песчаные бури, заметавшие улицы и разрушавшие многоэтажные дома. Дети – это оружие. Разве не таким мог быть лозунг проклятого гетто? Разве не таким он должен был стать?
–Дети – это оружие, – произнесла она, понимая, как точно и страшно звучат эти слова.
Мирра посмотрела на Аню в недоумении.
–Тот, кто написал это, вряд ли имел детей, – сказала индуска. Она была матерью, для нее не существовало более очевидных вещей. Человеческая жизнь – это череда желаний, иногда несбыточных, порой навязчивых, сменяющихся в период взросления так, что может замельтешить в глазах. Но наступает момент, когда все меркнет перед чудом рождения. И все становится на свои места.
–Разве ты так не считаешь? – поинтересовалась Аня.
–Нет, – ответила Мирра, – но это не значит, что такого не может быть. К сожалению. Дети – это цветы жизни, это наше будущее. Но многие на этой земле делают их оружием.
–Почему?
Мирра помолчала, подбирая слова. Пожала плечами:
–Возможно, такие люди просто не могут создать ничего, кроме оружия.
“Она права, – подумалось Ане. – Некоторые не умеют ничего, кроме, как создавать оружие и развязывать войны”
И от этих мыслей ей стало свободно и грустно. Она начинала понимать, как до идиотизма просто устроен весь окружающий мир. И пока она думала над этим, Мирра остановила машину, не заглушая мотор.
–Там, – сказала она и Аня испуганно посмотрела вперед, щурясь от лучей стремительно встающего солнца.
Посреди дороги стояла какая-то тень. Темная фигура, всего-то метрах в тридцати от них.
–Господи, – выдохнула Аня и открыла бардачок, вытянув оттуда холодный револьвер. Зажала его между колен.
–Что мне делать? – спросила Мирра и Аня услышала, как дрогнул голос храброй индуски.
–Сдавай назад, – сказала она, обернувшись – дорога позади них была пуста.
Человек двинулся им навстречу, широко шагая – все еще безликий фантом, не имевший ни лица, ни пола.
Мирра дала задний, потащив Фиат обратно в вязкую песчаную кашу.
–Это не может быть миротворец? – спросила она у Ани.
–Вряд ли это они… – ответила та, сжимая револьвер. Миротворцы не отходили от своей брони – думали, она их спасет. Да и их всегда можно было отличить по военным жилетам, а на незнакомце, шагавшем им навстречу, были какие-то дряхлые обноски.
–Черт! – вдруг вскрикнула Мирра, ударив по тормозам и их болтнуло внутри салона. Аня в ужасе оглянулась и увидела, что позади них на дорогу вышел еще один человек, преградив им пути отступления.
–Блядь! Вперед, поезжай вперед! – закричала она и Мирра надавила на педаль газа. Фиат рванул с места, и помчался по песку навстречу идущему к ним человеку.
–Он не отходит! Что мне делать, Индира?! – закричала Мирра и Аня поняла, что сейчас индуска отпустит руль и ударит по тормозам. А человек впереди уже обрел плоть – это был худой оборванец с посеченным ветрами, загрубевшим лицом. И он уже поднимал какую-то сраную допотопную винтовку, чтобы выстрелить в них.
Аня поставила свою ногу поверх ноги Мирры и надавила на педаль газа сильней.
–Пригнись! – скомандовала она и почти сразу же грохнул выстрел. Лобовик Фиата побелел от трещин и на пригнувшихся женщина посыпалось стекло. А потом послышался глухой удар – тело стрелявшего в них человека кубарем перелетело через крышу автомобиля и свалилось позади на дорогу, превратившись в мешок с переломанными костями.
Аня вынырнула из-за приборной панели и схватилась за руль одной рукой, но было слишком поздно, машину бросило в сторону, и она со всего маху влетела в гору песка у обочины. Капот Фиата сморщился от удара, а сидящих внутри женщин кинуло вперед, на лобовик. Аня выставила вперед руки, стараясь защититься, но инерция была такой силы, что схватила ее за волосы и шмякнула лбом о переднюю панель. В глазах потемнело и она на секунду отключилась, выпустив револьвер. Почти сразу же ее привел в чувство сигнал клаксона – Аня открыла глаза и посмотрела на Мирру – индуска лежала на рулевом колесе без сознания, накрыв его копной своих кудрявых волос.