Мои ещё теплившиеся надежды, что я смогу достаточно легко разрулить это дело, накрылись ценным пушным зверьком. Пока радовало только одно, что не у всех тварей была такая чуйка. Медсестра даже глазом не моргнула, проходя мимо меня. Да и уборщица скорее подловила, чем что-то унюхала. Ещё интересный момент: медсестра была ещё вполне человеком, бабка, в принципе, тоже, хотя и пострашней. А вот главврач… В нём от обычной внешности остался только один халат. Что это могло значить, пока неясно. Кто они такие? Может быть, вообще не люди? Почему я вижу их настоящий облик только в состоянии перехода? И кто так финансирует заштатную психушку? И зачем?
Папка «Хер его знает» увеличивалась в геометрической прогрессии.
Погружённый в такие раздумья, я вернулся сначала в палату, потом в себя и ещё с полчаса не подавал признаков жизни, прикидывая, что и как делать дальше. На первом месте по-прежнему оставался кабинет глазастого Аркадия Степановича. Естественно, он вряд ли держал там головы невинно убиенных, но вся первичная документация должна быть. Возможно, удастся прояснить вопрос финансирования всей шарашки. Дальше подвал – моя интуиция ревела раненым лосем, что внизу я найду ответы на часть основных вопросов. Но тут всё ещё была проблема. Даже если я попаду на второй этаж, в «лабораторию сна», далеко уйти не получится, так, первая разведка. А значит, надо попасть на первый этаж или на улицу. Как?
Я скинул книжку с лица, потянулся на всякий случай (поскольку теперь я был более чем уверен в присутствии камер в палатах) и выглянул в зарешечённое окно. Там вовсю развлекался январь, занося округу крупными хлопьями снега. Из того, что я успел узнать о быте психбольниц, в них не гнушались использовать спокойных пациентов для повседневных нужд. Уборка помещений, помощь в столовых и в том числе чистка прилегающей территории. Не исключаю, что местного финансирования хватало на дворников (нет, ну камеры сенсорной депривации, ну подумать только!), однако этот вопрос стоило изучить плотнее.
Я услышал стук в дверь и обернулся.
– На обед пойдёшь? – Борис выглядел явно посвежевшим.
И почему-то мне понравился его мгновенный переход на ты.
– Уже? Идём, конечно. Выспался?
Мы вышли в коридор и направились в столовую.
– Ага, хоть человеком себя ощущаю.
– Слушай, Борь, мне бы курс молодого бойца кто провёл по местным распорядкам. У врача забыл спросить, а медсёстры молчат, санитары тоже. Самому подходить спрашивать, ну фиг знает, не хочу. Ты тут давно вроде, знаешь уже поди всё.
– Да знать-то особо нечего, живи себе и живи, – он хохотнул. – Один бок почесали, на другой перевернись, если повезёт, ещё раз почешут.
– Ну я серьёзно.
– Так и я серьёзно, поясни конкретней, чего тебе надо.
– Ну, смотри. У коллеги по работе сестра лежала с нервным срывом, в Москве, правда. Так он ездил к ней через день, рассказывал, что у них там распорядок дня свой. Они убираются по очереди, есть старшие в палатах, время на помыться-умыться с утра, подъём ровно в семь…
Взяв по подносу, мы присели за ближайший свободный стол. Бульон, гуляш с пюре и компот. Неплохо. Салатик бы ещё.
– Вот кстати, – продолжил я, – в столовых тоже дежурства были. А тут я чёт пока не наблюдаю ничего похожего.
– Не знаю, – ответил Борис, прихлёбывая суп пластиковой ложкой, – я не спец в дурках, сам понимаешь, сравнивать не с чем. Подъём тут в восемь, но силком тебя никто будить не будет. Двери откроют да свет включат, и всех делов. Завтрак в девять, вот если к нему не встанешь, то от санитара может тычок прилететь, это есть. Туалет с душевыми общие, хошь мойся, хошь умывайся. Сам не можешь – опять-таки, санитары помогут. Что ещё? Дежурств не видел никаких, Нина Михална со всем справлялась, не знаю, как сейчас будет, наверное, возьмут кого-то. По столовке тоже не напрягают особо, хотя погоди. В том месяце у кого-то из персонала день рождения справляли, так из наших забирали троих вроде в помощь. Там чёт салатов нарезать, столы накрыть, в таком духе. Кстати, мужики довольные вернулись, наелись от пуза, сигаретами разжились.
Он отставил в сторону плошку от супа и принялся за пюре с мясом.
– Пару раз, когда снегу намело, нас на улицу гоняли расчищать, хорошие были дни, солнечные, хоть кости размял. А так… – Борис задумался, – вроде бы и всё. Я ж говорю, особо не трогают.
– А посещения? Передачи?
– Ну ты нашёл у кого спрашивать! На больное давишь?
– Блин, не подумал, извини.
– Да я шучу! Срать мне на эту дуру, нехай подавится квартирой моей. Посещения тут только по выходным, и то – по записи. Если надо что-то срочно передать, то через персонал. Степаныч говорит, что родственники своим визитом могут напомнить пациенту о пережитом стрессе, поэтому только так.
В целом картина была ясна. Пансионат действительно больше походил на санаторий, нежели на строгую больницу. Это даже к лучшему. Отсутствие чёткого распорядка позволит мне относительно свободно совершать свои вылазки. Закончив с обедом, мы отнесли подносы на стойку с грязной посудой и вернулись обратно в общий зал.
– Борь, а как тут с прогулками?
– На улице?
– Ну да.
– Вот так, чтоб прям всех вывели – при мне ни разу не было. Но если кому вдруг приспичит, то с разрешения врача можно. И в сопровождении. Хотя это может из-за зимы так, где тут гулять-то? Всё в снегу, три шага, от сугроба до сугроба.
– Логично, но я бы сходил как-нибудь, воздухом подышать всегда полезно.
– Я думаю, Степаныч без проблем отпустит, нормальный мужик. В карты будешь?
– А тут можно?
– Если не с суицидниками, то можно, – он усмехнулся, – их проигрышем огорчать нежелательно. Ща погоди, соседи с обеда придут, в дурака сгоняем.
Вскоре к нам присоединились ещё двое молодых ребят, Сергей и Артём. По словам Бориса, одного сюда засунули родители, а второй попал после мощной панической атаки прямо в офисе. И у Сергея тоже была перемотана рука, только чуть выше, в районе бицепса.
– А у меня завтра выписка! – радостно сообщил тот, как только они сели за стол. – Родители приедут забирать.
Вот нахрена он это сказал? Сломал мне такую стройную теорию о здоровяках смертниках. Хотя он и на Геракла был не похож. Длинный, тощий, одно слово – дрищ.
– Так это надо отметить! Сейчас, погоди, – Борис начал вертеть головой. – Ваську, санитара, найдём, попросим в магазин сбегать.
– Да иди ты, дядь Борь, завидуй молча!
– От ты ж посмотри на него, – ткнул меня в бок Борис, – ещё от сиськи мамкиной не оторвался, а уже дерзит!
Но было видно, что краснолицый здоровяк шутит, и на самом деле рад за своего коллегу по несчастью. Он раскинул первую сдачу, выложив козырь.
– Как думаешь, Тём, удержится наш, на воле-то?
– Да ещё бы, иначе мамка заругает!
– Вот они – друзья!
– Если ты нашёл в психушке друзей, то у меня для тебя плохие новости!
Дружный смех заставил санитара нахмуриться и укоризненно покачать головой.
– На самом деле, – продолжил Сергей уже вполголоса, – боюсь, как бы проблем с работой не было. Я же на учёте теперь стою.
– А ты чем думал, когда в себя эту дрянь пихал?
Борис показал козырную шестёрку и зашёл под меня сразу с двух десяток.
– Жопой, чем ещё я мог думать? Знал бы, что так всё обернётся, сам себе руки переломал! Я теперь даже про сигареты когда вспоминаю – тошнить начинает.
Вот это интересно. Говорят, раскаявшихся наркоманов не бывает?
Очень искренне врёт в таком случае.
– А тебя тоже Аркадий Степанович лечит?
Он кивнул, отбивая мои семёрки.
– Степаныч, да. Два месяца уже почти.
– Ого! – я присвистнул, не скрывая удивления. – Что же он тут с тобой делает?
– Так мне почти две недели ломки снимали, потом только терапию начали. В основном гипноз, и витамины колют.
Он так охотно об этом рассказывает, даже удивительно. Это старички горазды болтать без умолку о таблетках и болячках, а молодёжь старается не афишировать. Сергей же словно говорил о каком-то другом человеке, слишком легко и беззаботно.
– И что гипноз? Помогло?
– Ну как видишь, – пожал он плечами. – Правда, тяжко после него каждый раз. Еле ноги передвигаю и сплю потом весь день.
Я посмотрел на Бориса, вспоминая его сравнение со сменой на заводе. Похоже, что главврач не только калечит, но всё-таки местами и лечит. Но зачем? Какой ему толк от малолетнего наркомана? Опять стена вопросов.