– А ну-ка, сколько ты там потерял? – Я выхватил у него листок. – Двести рублей? Ты это серьезно?
– Ты ничёго не пунюмаешь в бизнесе. Для меня это большие деньги, – повысил он голос до крика и попытался заполучить листок обратно. Вышло не очень ловко, его краешек так и остался у меня. Из-за досадной неудачи профессиональный сортирщик взвился еще круче и истерично завизжал: – В моем деле нельзя терять ни одно́го клиента!
Лета тоже начала что-то подвизгивать ему в том же духе.
Пока Недоумченки бесновались, я внезапно почувствовал сильный удар по ноге и посмотрел вниз: Эва сбилась с курса и уперлась головой мне в голень. Помимо боли, я ощутил нешуточное давление, но все-таки не уступил ей. Тогда она попыталась силой сдвинуть преграду, но начала пробуксовывать по пыльному паркету всеми четырьмя… ногами. Незаметно для родителей ребенка я резко сдвинул ногу в сторону, и – Эва с глухим стуком влетела под диван. Я думал, будет вой с истерикой. Однако девочка сдала назад, помотала косматой головой из стороны в сторону, приходя в себя после удара и отряхивая мусор с волос, и как ни в чем не бывало побежала снова наматывать круги вокруг гудящего шкафа. Видимо, гул входил в резонанс с ритмами ее дефектного мозга.
Тем временем Злослав уже перестал кипятиться. Он сидел напряженно сопя и бережно разглаживал на ноге поврежденный в схватке листок, а Лета выглядывала из-за его плеча, сверкая на меня дикими глазами. Слава богу, она тоже молчала, и только ее желеобразное тело колыхалось и подрагивало от нервного напряжения, как гора студня. Вообще, фигуры четы Недоумченко удачно гармонировали друг с другом по принципу взаимодополняемости.
Пауза затянулась. Я посмотрел прямо в глаза Злославу и предпринял новый заход.
– Тебе мало, что ты не платишь за ворованную электроэнергию?.. Тихо, тихо, я сказал! – мне вновь пришлось прикрикнуть на него. – Бабосян мне все рассказал, к тому же это ни для кого не секрет.
Несмотря на мои окрики, Злослав все-таки вскипел и с жаром заговорил:
– А меня, шо, хто-то поймал? Сами они жулики. Ты знаешь, шо старший брат Бабисяна – это оборотень в погонах, самый настоящий вымугатель? Он меня обобрал, когда я организовывал свой бизнес, да и после этого доил как тлю: я ему каждный месяц отвозил деньги за то, шобы… шобы он меня не… неважно. Я ёго ненавижу! Растр-р-рэливать таких надо. Я бы сам ёго растр-р-рылял… – Лицо Злослава перекосилось от дикой злобы. – Но все-таки есть на свете справедливость: в прошлом годе он попался на взятковании. Этот упырь крупно на мене нажился, и вот теперь младший Бабисян начав меня обворовывать. Вся их гнусная семейка такая: другие работают, а эти только и могут, шо отбирать чужое. А тут ешо ты прицепывся.
– «Ешо»? – насмешливо переспросил я. – Что, старший Бабосян успел-таки перепоручить твою дойку новому покровителю?
Недоумченко ничего не ответил, и только злобно сверкнул на меня исподлобья бесцветными глазами, глубоко сидящими в глазницах.
– Злослав, пойми: я работаю журналистом, и мне, можно так сказать, поручили разобраться в том, что происходит между тобой и Бабосяном. И я обязательно напишу об этом, даже не сомневайся, это дело профессионального долга. Но я хочу, чтобы ты знал, у меня нет ни к кому из вас предвзятости… Хотя нет, – исправился я. – Вы оба одинаково мне неприятны. Просто мне придется распутать тот клубок, что вы наплели за эти две недели, добраться до сути, так сказать, и только когда зачинщик будет изобличен, я возьмусь за перо. Пока что Бабосян…
– Да наздрать мене на этого Бабисяна, – снова вспылил Злослав, используя свой любимый профессиональный жаргонизм.
Чтобы уйти от неприятной для него темы, напоследок я спросил о личном:
– Слушай, а соседи не жалуются на твое производство на дому? – Я кивнул головой в сторону гудящего и вибрирующего шкафа. – Людей-то не жалко?
– Ну а мене, шо, не жить? – вновь невпопад ответил Недоумченко.
Похоже, этому эгоисту было глубоко наплевать на всех окружающих, лишь бы ему самому жилось хорошо, да и что такое сочувствие к людям, ему попросту было неведомо. На этом нашу беседу можно было заканчивать.
Я поднялся с дивана – ноги затекли, а голова гудела в одной тональности с гулом из шкафа – и, обращаясь к обоим супругам, сказал:
– Спасибо за содействие. Возможно, мне еще понадобится ваша помощь. Можете не провожать, я сам найду дорогу. И самое главное, берегите нервы.
Когда я выходил из комнаты, то боковым зрением заметил, как Лета подскочила к шкафу и что было сил грохнула дверцей, что даже стены задрожали и зазвенели стекла в окнах. Я быстро миновал темный коридор, вышел в подъезд и прикрыл за собой входную дверь. Лета последовала за мной и со всей дури шарахнула еще и ею.
На лестничной площадке я мимоходом обратил внимание на распределительный щиток и решил проверить внезапную догадку. Как я и думал, электрический счетчик девятнадцатой квартиры не подавал признаков жизни – колесико не крутилось, хотя в квартире работали мощный электроагрегат и телевизор, наверняка, также имелся и холодильник, а в ванной комнате горел свет. Выходит, левша и дома произвел левую врезку в электросеть в обход прибора учета.
Позади послышались торопливые шаги. По лестнице, закрыв нос платком, поднималась интеллигентного вида женщина. Видимо, догадавшись, что я выходил из девятнадцатой квартиры, она посторонилась, стараясь обойти меня как можно дальше. Мало ли, может, я такой же, как они? Я с сочувствием посмотрел ей вслед. Жильцам просто не повезло, что в их дом заселились бесноватые Недоумченко.
«Но ничего, это временно, – рассудил я, выходя из темного, провонявшего подъезда в залитый солнцем зеленый двор. – Недоумченко сами себя погубят ядовитыми миазмами и гулом от центрифуги, разрушающим нервную систему».
Глава 9
Когда я вышел из маршрутки на пересечении проспекта с Каштановым бульваром, было уже начало двенадцатого. В это время город просто кипит и бурлит беспорядочной толчеёй: запоздалые курортники, венчающие уходящий сезон, стараются не упустить напрасно ни одной минуты пребывания в солнечном Горноморске и бесконечно совершают свой «прощальный» променаж по зеленым бульварам и бесконечной набережной Псыхэ.
Повсюду мелькали разноцветные зеркальные стекла солнцезащитных очков, ставших необычайно модными этим летом на всем побережье. Я чуть не ослеп от их бликов, продираясь сквозь толпу на мосту через Псыхэ. До рынка было уже рукой подать, и я сбавил темп, чтобы обмозговать ситуацию и подготовиться к встрече с Бабосяном.
«Все, что говорил Бабик о Злославе, подтвердилось в точности, – подводил я мысленно итог, – и туалетная бумага, и скупость, и даже воровство электроэнергии. К тому же у Недоумченко, как выяснилось, имелся компромат на Бабосяна, взять хотя бы эту нелепую историю со слабительным или похожую на правду историю с его братом, следовательно, тайным заказчиком вполне мог оказаться и он. Но именно эта очевидность и настораживает, слишком гладко тогда все выходит.
Совершенно очевидно, что семейная чета Недоумченко – это два полоумных кретина, каким-то чудом встретивших друг друга, и их дефективный ребенок тому явное подтверждение. Понятно и то, почему эти дегенераты выбрали "профессию" попроще и посвободнее от конкуренции, но в то же время востребованную настолько, чтобы прокормить их: просто в их семье "ходит в штанах" и всем заправляет жена, а не тряпка-муж.
Злослав, на мой взгляд, слишком примитивен, чтобы заказывать статью через Бухгалтера. Подобным Недоумченкам легче откровенно нагадить человеку, чем плести вокруг него тонкие "кружева" интриг, так они почувствуют большее удовлетворение. Этого безмозглого олуха попросту могли подставить, вызвав в Долину на засор». Подходя к «Сухогрузу», я уже нисколько не сомневался, что тут что-то нечисто. Ну хоть какая-то определенность появилась в этом «деле с душком» – и то хорошо.
В шашлычной на этот раз было многолюдно: два столика занимала компания молодняка, а за третьим поглощал огромную порцию ребрышек барбекю овощник с первого этажа, у которого я частенько покупал то картошку, то морковку. Бабосяна видно не было, но из-за перегородки слышался лязг металлической посуды. Из динамиков, закрепленных под самым потолком, звучал сёрф-рок. Я остановился у прилавка и с удовольствием заслушался забойными гитарными риффами, и даже незаметно для себя начал ритмично притопывать в такт музыки.