«ИП Бабосян Светлана Владимировна».
«Семейный подряд, – подумал я, заходя внутрь. – Очень удобно: пока муж жарит шашлык, жена дома стряпает бухгалтерскую отчетность».
В закусочной было тесновато, но зато в воздухе аппетитно пахло жареным на углях мясом. Стены и потолок, в строгом соблюдении норм противопожарной безопасности, а на такие вещи глаз у меня наметан, были украшены гипсокартоном, стилизованным под деревянные панели и балки, и оклеены покрытием, имитирующим каменную кладку. Что называется, дешево и сердито. Вдоль стен стояли четыре пары двухместных диванчиков красного цвета с круглыми столиками посередине. Два дальних от меня дивана занимали крепкие молодые ребята, одетые в почти одинаковые короткие и обтягивающие кожаные куртки черного цвета.
За короткой деревянной стойкой стоял улыбчивый повар. Всю нижнюю часть его лица скрывала густая черная борода, а миндалевидные глаза были чуть прищурены. На вид ему можно было дать не больше сорока лет. Он был крепко сбит и упитан сверх всякой меры. Его комплекция красноречиво свидетельствовала, что это был настоящий ценитель мяса, с хорошим аппетитом и здоровым желудком. На нем была белоснежная двубортная поварская куртка с черными пуговицами-шариками, а на голове высокий колпак, из-под которого выбивались мелкие черные кудри.
«Колпак, наверное, для того был таким высоким, чтобы самому казаться выше», – догадался я, так как повар был низковат ростом для своей комплекции.
Пока я, стоя на пороге, изучал обстановку в кафе и его посетителей, повар заметил мое замешательство, улыбнулся еще шире и поманил меня рукой.
– Заходи, уважаемый, – как-то совсем по-свойски обратился он ко мне. – Покушай шашлык, это мое фирменное блюдо, не пожалеешь.
Я прошел между диванчиками к стойке.
– Ну ладно, – согласился я. – Только немного, а вот лучка можно побольше.
Повар моментально скрылся за перегородкой, откуда тянуло дымком и ароматами кухни. Справа в перегородке действительно имелась дверь с несуразно крупной табличкой:
«WC».
Не заметить ее мог разве что только слепой. Буквально через минуту он вернулся с порцией шашлыка на коротким деревянным шампуре. Он ловко, как цирковой жонглер, бросил на электронные весы бумажную тарелку, положил на нее шашлык – потянуло где-то на двести граммов, – обильно посыпал его полукольцами лука, сверху полил уксусной заправкой и уложил сбоку два куска лаваша.
– Сто пятьдесят. Приятного аппетита, – сообщил он цену и подал мне тарелку.
– Не дешево? – как честный, поинтересовался я и полез в карман за деньгами.
– Ты у меня в первый раз, кушай на здоровье, мне не в убыток, – заулыбался щедрый шашлычник.
– Ну тогда хватит еще и на бутылку «Морского», – сказал я и положил перед ним пятисотку.
– «Морского» у меня нет, – огорчился он, но тут же нашелся: – Возьми «Дункельгрюнд», оно сегодня как раз по акции.
– Вот так удача, – обрадовался я. – У вас просто замечательный сервис.
– Я сам радуюсь, когда мои посетители довольны, – ответил польщенный повар, достал из холодильника запотевшую бутылку пива, поставил ее на стойку и рядом выложил сдачу, а мою пятисотку сгреб куда-то под прилавок.
Я наглядно пересчитал три сотенные купюры, убедился, что дорогущее импортное пиво мне действительно продали по дешевке – чуть ли в три раза ниже его реальной стоимости, – взял со стойки шашлык с пивом и расположился за свободным столиком, ближе к окну.
«Так значит, это и есть Бабик Бабосян, – задумался я, с аппетитом пережевывая прекрасно прожаренную баранину и запивая пивом, славящимся на весь мир изысканной горчинкой. – Что-то непохоже, чтобы он был хамом и бессовестным хапугой, как нарисовал его портрет Бухгалтер. Бабосян, если, конечно, это был он, но сомнений в этом почему-то не возникало, не нагрубил мне ни разу, даже когда я недоверчиво пересчитал сдачу прямо у него перед носом, что, я знаю, не любит ни один работник торговли».
Я незаметно поводил глазами по залу. Потом, делая вид, что поднимаю с пола случайно выпавшую из кармана бумажку, заглянул во все уголки: ни крыс, ни тараканов по полу не бегало, везде было чисто, ни соринки. Все это было крайне подозрительно, на Бабосяна явно злостно клеветали. Чтобы решить эту загадку, надо было действовать в открытую.
Шашлычник о чем-то негромко переговаривался со своими посетителями.
Расправившись с едой, я поставил на стойку пустую посуду.
– Спасибо, все было очень вкусно, – поблагодарил я его.
– Приходи еще, буду рад, – приветливо отозвался он.
Бабосян настойчиво обращался ко мне на «ты», и я последовал его примеру:
– Слушай, Бабик, мне не хотелось бы просто так уйти, не предупредив тебя о грозящих неприятностях: тебе желают недоброго и хотят с моей помощью навредить.
Шашлычник резко напрягся и перестал улыбаться.
– Ведь ты – Бабик, верно? – переспросил я.
– Да, – коротко подтвердил он.
– Не подумай ничего плохого, Бабик, я вовсе не шантажист, а журналист. Меня зовут Семён Киппен, – представившись, я протянул ему свою визитку. – Мне поручили написать критическую статью о твоем кафе. Я и без того заинтересовался этим делом, но сперва хочу во всем разобраться. Тебя обвиняют в грубости с клиентами, жульничестве, нечистоплотности…
Услышав это, Бабосян от возмущения округлил глаза, вытянул губы дудочкой и быстро затараторил:
– Какая еще плотность? Вот ребята могут подтвердить обратное, это мои постоянные клиенты, – он показал рукой на парней, которые все это время пили пиво и закусывали фисташками.
«Да». – «Да». – «Да», – забубнили они все хором и закивали черными от щетины подбородками.
– Я хоть раз кого-то обвесил? – продолжал возмущаться Бабосян.
«Нет». – «Нет». – «Нет», – замотали они короткостриженными затылками.
– Да, я и сам убедился в обратном, – перебил я их и пошел ва-банк: – Однако, Бабик, сегодня утром я был в Долине и встречался с Бухгалтером, как представился этот человек. У него есть клиент, по его словам, прижимистый клиент, предприниматель с «Сухогруза», который питает к тебе неприязнь. На кого-нибудь это похоже, кто может желать тебе плохого и так подло осуществить это?
– Я слышал про Бухгалтера, – задумчиво произнес Бабосян, почесывая бороду, и глянул в сторону чернокурточников.
Те молча уважительно закивали головами, как будто подтверждая, что тоже имели честь слышать.
И «вдруг» Бабика словно осенило, и он с жаром заговорил:
– К Бухгалтеру ездил сортирщик, точно! Я сам живу в Долине, и вчера вечером видел там его колымагу. Я проследил его, он был в «Бух-бухе». Вот же сволочь, – это Бабосян уже обращался к компании. – Так вот зачем он ездил к Бухгалтеру.
Бабик не был похож на склеротика, это был молодой, крепкий, пышущий здоровьем уроженец юга, но как-то слишком долго он «вспоминал» о конфликте с сортирщиком, когда я сказал про недоброжелателя с «Сухогруза». Или мне это только показалось?
– Кто такой сортирщик? – спросил я, изображая полное неведение.
– Злослав Недоумченко, он держит здесь сортир. – Он большим пальцем показал вниз.
– Хорошо, я поговорю с ним. А пока что тебе не о чем беспокоиться.
Бабосян недоверчиво фыркнул:
– Ты думаешь, что Злос так и признается тебе во всем? Ты его просто не знаешь. Вот ты сказал, что клиент прижимистый. Это точно Злос. Трудно себе представить большего жмота, чем он. Знаешь, что он собирает использованную туалетную бумагу и потом делает из нее новую?
Бабик заметил недоверие в моих глазах и возмутился:
– Ты мне не веришь? Ну слушай: лет пять-шесть назад Недоумченко вместе с семьей перебрался в наш курортный Горноморск из какой-то там захолустной дыры. Я многое о нем знаю, потому что мой старший брат служил тогда в… в общем, он помог ему обстряпать регистрацию ипэ – Злос назвал его «Родник», мол, деньги так и хлынут к нему потоком, дебил. Его мать – уборщица – устроилась в прокуратуру драить полы, кстати, там она и познакомилась с моим братом – из кожи вон лезла, чтобы втереться к нему в доверие – и попросила его помочь ее сынуле устроить дела.
Так вот, Злос сразу прикупил тачку – гнилую раздолбайку – и стал шакалить на ней по городу в поисках какого-нибудь заработка. В основном он чинил сантехнику и прочищал засоры в унитазах, короче, занялся любимым делом. И вот два года тому назад он заперся на «Сухогруз»: арендовал подвал и организовал там общественный сортир. Мало было этому скупердяю собирать плату за вход, но этот жлоб еще и рукастый.