В середине февраля были разработаны опросные листы референдума. За неделю их распространили по стране и 17 февраля на избирательных участках заработали пункты проведения референдума.
К марту комиссия, в которую входили представители всех республик и автономных краёв Югославии закончили обработку результатов и в субботу 1 марта центральная газета «Борба» опубликовала результаты.
Как и предсказал мудрый Тито, за независимые государства высказались сербы, хорваты, словенцы и македонцы. Только черногорцы посчитали возможным остаться в союзе стран. Неудивительно, считая, что черногорцев всего около двухсот тысяч.
За присоединение к Сербии высказались «граничары» сербских анклавов в Хорватии и Боснии. Получилось, что за сохранение Боснии и Герцоговины высказалось только мусульманское население, не набравшее и трети голосов. За присоединение к другому государству проголосовали большинство жителей Косово и Метохии, понятно, что этим государством оказалась Албания.
Здоровье Тито шло на поправку. Он читал газеты, не только Югославские, но и иностранные. Особенно внимательно просматривал советскую «Правду». Советские политические комментаторы не скупились на гневные отповеди по поводу его нового курса, называя его авантюрным и ревизионистским.
«Журналисты не меняются. Лаять готовы по любому поводу, лишь бы хозяин дал команду. А ведь и русским придётся рано или поздно идти по такому же пути» — подумал вдруг Тито.
Он ежедневно принимал министров, соратников по партии, иностранных послов. Он вёл утомительные беседы, после которых долго приходил в себя. Часто ему приходилось прилагать колоссальные усилия, чтобы сдерживать чиновничий энтузиазм товарищей, готовых наломать дров.
— Вы что же, хотите всех этих любителей независимости отпустить просто так? — Гневно вопрошал маршал. — Взять и всё подарить? Всё, что строили совместными усилиями, вы хотите раздать просто так?
— Но товарищ председатель! Ты же сам… — на правах старого соратника пытался оправдаться Драгослав Маркович.
— Что сам? — рычал Тито. — Всё нужно считать, до последнего динара… Груз обслуживания кредитов делить со всеми новыми государствами. Вы хотите на Сербию повесить долги всей Югославии?
— Нет, но… эта бухгалтерия может занять несколько лет, — пытался оправдаться Маркович.
— Ты, Драгослав, куда-то торопишься? — Хмыкнул Тито. — Время работает на нас. Нам считать выгодно. Долю в федеральных предприятиях тоже надо как-то учитывать. Тут… — внезапно голос председателя прервался на полуслове, лицо побледнело, а на лбу выступили капельки пота.
Все присутствующие замерли в беспокойном ожидании, но, к счастью, это оказалось лишь временное помутнение ещё не совсем окрепшего организма.
… меня беспокоит положение в сербских анклавах Хорватии. — Тито, как ни в чём не бывало, продолжил беседу. — Как бы не начали эти недобитые усташи резню в отместку за «неправильное» голосование. Там у нас такая чересполосица, ужас! Что хотите делайте, но вся Босния, кроме Посушья и Рашья, должна войти в состав Сербии. И никак иначе!
— Так точно товарищ маршал, я понял вашу мысль, как говорил когда-то Сталин, «неважно как голосуют, важно как считают голоса», — бодро воскликнул Никола Любичич. — Мы с Ранковичем предусмотрели такую реакцию хорватских националистов и передислоцировали спецбатальоны Народной полиции и силы госбезопасности в Славонию и Сербску Краину. Пока никаких тревожных сообщений из этих районов не поступало.
К сожалению, не все в стране с пониманием отнеслись к таким изменениям во внутренней политике. В Белграде студенты Университета провели демонстрацию против передачи «священного Косова поля» албанцам. Лозунги «Косово — Сербия!», «Албанцы убирайтесь в Албанию!»
Международный женский день Тито встречал в семье в резиденции на Бриуни.
— Как говорили наши деды: — Данас јесмо, а сутра нисмо!
ГЛАВА 5А Я УШАНОЧКУ ПОГЛУБЖЕ НАТЯНУ
26 декабря. Новосибирск. Борис Рогов
Несмотря на изматывающие головные боли, мне становится невыносимо скучно. Хоть я и расписал день, чтобы набивать руку и в рисунке, и в проектной графике, и в языках, но долгими зимними вечерами меня начинает грызть тоска. Нужно какое-то дело. Как назло, врачи до сих пор не разрешают мне приступить к физической работе. Как заявил главный новосибирский невролог, с которым меня свела бывшая тёща, — как минимум до лета тебе придётся ограничить физическую активность прогулками в спокойном темпе.
— И никакого спорта! — Строго заявил мне светило сибирской неврологии.
— А сексом можно?
— Секс только в пассивной позиции! Впрочем, тут я думаю, у тебя шансов в ближайшее время не будет.
— Не-е-е, что ещё за пассивные позиции? — возмутился я на такой её прикол. — Я на педерастию не согласный.
— Дурачок! — Усмехнулся доктор. — Сразу видно молодого и неопытного. В смешанной паре тоже один партнёр активный, а другой пассивный. То, что в нашей культуре сложилось так, что пассивным обычно выступает женщина, совсем не значит, что по-другому быть не может.
— Не понял? — У меня глаза лезут на лоб. — Женщина в активной позиции?
— Это ты ещё просто молодой и неопытный. Ничего, какие твои годы…
* * *
В поисках работы я пробежался по проектным конторам. Начал с наиболее известного, расположенного в самом центре города, почти на площади Ленина, «Гражданпроекта». Там техники оказались не нужны, но посоветовали заглянуть в «ГипроНИИ».
— Если тебе удастся у Кондратьева закрепиться, в Москву будешь часто ездить. В Новосибирске же только филиал. Голова у них в столице. — Директор «Гражданпроекта» ткнул пальцем в потолок. — Техники обычно начальство сопровождают, когда макеты на утверждение в Москву возят.
— Если ГИПРОНИИ проектирует научные объекты, то сотрудники работают в Академе. Ездить на работу из города и обратно каждый день то ещё удовольствие… м-да уж, — несмотря на мороз, моя голова занята прокручиванием плюсов и минусов. — Если в городе для техника работы не будет, то надо будет искать что-то другое.
— Бориска, привет! — знакомый голос возвращает меня к действительности. — Сейчас брякнешься прямо под машину!
— Привет, Олежа, откуда ты в такое время в центре города? — узнал я старого приятеля. — Ты же вроде в парах должен быть.
— Я сегодня прогуливаю на законных основаниях, — Смеётся Олег. — По твоей, между прочим, вине! Ты же мне пару лет назад напророчил работу в «СибЭСПе». Вот! Там я и подрабатываю. Эта контора за углом как раз, а меня мужики послали за свежими булками в «Золотой колос». У них аврал, а я мальчик на побегушках. Зато при деньгах! А ты тут каким боком?
В двух словах рассказываю приятелю, что ищу работу в проектировании, что хочу техником поработать с годик, а потом уже в Сибстрине восстанавливаться.
— Тебе, Бориска, повезло! — Олег хлопает по спине с такой силой, что я чуть не падаю в сугроб. — У нас в отделе работает один мужик, он уже в годах, аж 45 ему. Так вот этот Николаич во всех проектных конторах работал. Давай, в «Колос» зайдём хавчика купим, а потом к нам поднимемся. Я тебя с ним познакомлю.
«Золотой колос» встретил волной аромата свежеиспечённой сдобы. Чарующий запах слышен даже на улице. Так приятно бывает зайти и вдохнуть воздух, который, кажется можно резать ломтями и есть вприкуску.
Мы быстро кидаем в пакет пару десятков сметанных шанег, кило сахару и быстрым шагом валим институт.
— О! Шанежки! — встречают нас мужики дружным хором. — Класс! Олежа, ты сахар не забыл? Молодец. Получится из тебя правильный сетевик-электрик! Ещё водку с пивом пить научишься и тогда можешь считать себя полноправным инженером.
— Ещё посмотреть надо, кто кого научит водовку кушать, — смеётся Олежка. Видно, что он уже свой в этой весёлой компании.
— Водовка — после сдачи проекта! До 31 числа в рот ни капли, это приказ. — Седой полноватый мужик в коричневом свитере, обрывает общий порыв. — Кто это с тобой?
— Николаич, тут твоя помощь нужна, — Олег обращается к нему. — Дружок мой ищет, куда бы техником-архитектором пристроиться. Ты же все городские проектные конторы знаешь, посоветуй чего-нибудь.