− Трудно объяснить причину, по которой пятеро обреченных, подозревающих, что может с ними произойти, добровольно отправились навстречу неизвестности, даже не подумав о побеге или возможности скрыться в другом городе. У массивных, отлитых из чугуна ворот их встретили мрачного вида охранники и без лишних слов предложили спуститься в подвальное помещение, где размещался тир. Войдя в плохо освещенное помещение, их взору предстала не менее ужасная картина. Шакал сидел в кресле, установленном посередине подвала, закинув ногу на ногу, и отрешенно смотрел в потолок, не обращая внимания на вошедших, всем видом подчеркивая свое пренебрежительное отношение к ним. Чуть сзади него полукругом стояло несколько громил. Не трудно предположить, что чувствовали в этом мгновение люди, сами пришедшие на бойню. Сомнения в том, что живыми отсюда никто не уйдет, развеялись сразу же, как только под их ногами зашелестел заботливо уложенный на пол целлофан. Воля обреченных была парализована, животный страх сковал их в своих объятиях. Как кролики перед удавом, они застыли в нескольких метрах от человека, в чьих руках была их жизнь. Шакал чувствовал их состояние каждой клеточкой своего тела и получал от этого необъяснимое удовольствие. Выдержав паузу, он заговорил дрожащим от предвкушения расправы голосом.
− Геро, подойди поближе, – обратился он к старшему группы, которому поручалось оберегать «общак», – скажи, дорогой, разве я тебя или твоих людей когда-нибудь чем-нибудь обижал, или я мало вам платил за ваши труды? Скажи громко, пусть все слышат, было ли с моей стороны что-то такое…
− Господин Аслан… – попытался подать голос обвиняемый, но был остановлен резким жестом хозяина, который картинно раскинул руки в стороны, как бы апеллируя к присутствующим.
− Как могло случиться, что у пятерых здоровых, сытых, хорошо вооруженных человек кто-то отобрал то, что ему не принадлежит. Или я не прав? И забрали свое? Отвечай, недоносок, – прокричал он, рывком поднявшись с кресла. − Никто никогда не отнимал ничего у Аслана Турашвили, а вы, сборище дебилов, дали посмеяться надо мной всем. И кому? Двум выскочкам, которым не пришлось даже стрелять в вас. Неужели они были так ужасны, что вы потеряли возможность сопротивляться.
Шакал замолчал. В воздухе повисла зловещая тишина, прерываемая отрывистым дыханием обреченных.
«Нет, убивать вас всех я не стану, – подумал про себя Шакал, – yвидев, что я сохранил им жизнь, а наказал только виновного, они превратятся в моих преданных псов. Я их не только пощажу, более того, я их приближу к себе, после чего они станут способными ради меня на все».
Окончательно приняв для себя решение, он остановился напротив почти не дышавшего держателя «общака» и снизу вверх пристально посмотрел в его глаза, с удивлением отметив про себя, что они у осужденного на смерть – голубые.
Как человек, не отличающийся физическими данными и красотой, он всегда с завистью относился к тем, кого природа не обделила в этом плане, и не упускал возможности унизить того, кто был лучше. Сейчас был как раз тот случай. Перед ним стоял стройный, спортивного телосложения, с черными как смоль вьющимися волосам, с правильными чертами лица, голубоглазый красавец. По сравнению с ним, Шакал выглядел уродливым карликом, едва достававшим макушкой своей яйцеобразной головы, до плеч парня.
− Что ты можешь сказать в свое оправдание? – прорычал он.
− Господин Аслан, – глубоко вздохнув, подняв глаза к потолку, подал голос провинившийся, – я виноват… я не должен был допустить… я … – голос его дрожал, как и все тело, страх лишил его возможности соображать.
− Я пытался сопротивляться, – с силой выдавил он из себя, – но мне не дали опомниться. Тот, кто напал на нас, сильно ударил меня чем-то тяжелым по голове, и я потерял сознание…
− Сознание, говоришь? – выходя из себя и переходя на крик, проревел Шакал. – Ему, видите ли, стало плохо, он, как цыпленок, позволил ударить себя по голове… Она у тебя до сих пор, наверное, болит. А лекарства ты принимать не пробовал?
С этими словами Шакал, теряя контроль над собой, подскочил к одному из телохранителей, вырвал у того из рук дробовик, заряженный картечью, не говоря ни слова подбежал к своей жертве и в упор, с расстояния не более метра выстрелил ему в лицо. Сила выстрела была такой, что голова несчастного лопнула как арбуз, отбросив тело назад, к ногам, ожидавших своей участи, остальных виновных, обдав тех кровью, кусочками кости, мозгов и еще непонятно чего. Подождав пока рассеется пороховой дым, Шакал отбросил в сторону оружие, и зло сплюнув себе под ноги, проговорил:
− Теперь у тебя никогда не будет болеть голова.
Словно по команде, пораженные увиденным, остальные четверо «бойцов» бросились на колени и с мольбами о пощаде поползли к стоящему в величественной позе хозяину, который, из опасения быть вымазанным, жестом остановил их.
− Встаньте, дети мои, – с укоризненной улыбкой на лице проговорил Шакал, – я наказываю только тех, кто виноват, а не тех, кто по чужой вине совершил оплошность. В том, что произошло, я не вижу вашей вины, и если позволите, я хотел бы попросить вас всех перейти на работу непосредственно ко мне. Людей надо учить, а только потом с них спрашивать. Как я понял, ваш бывший начальник этим не занимался, так что подымайтесь с колен, негоже это настоящим мужчинам. У вас еще будет возможность доказать свою верность на деле.
Не обращая внимания на водопад благодарности и заверений в вечной преданности, он обратился к человеку, стоявшему в темном углу:
− Мурад, эти люди поедут с нами.
− Подбери людей, которые заменят их здесь.
− Все сделаю, – прозвучал в ответ голос, лишенный всяких эмоций.
− Наведите здесь порядок, – брезгливо поморщившись, бросил Шакал через плечо, направляясь к выходу.
Внезапно его охватила непонятное чувство нарастающей тревоги.
«Надо побыстрее уезжать отсюда, – мысленно произнес он, – скорее домой, только там я чувствую себя по-настоящему в безопасности».
Распоряжение о немедленном отъезде было отдано сразу, как только он вышел из подвала на свет. Уже стоя у машины, он подозвал к себе человека, который заправлял его делами в столице и с серьезной гримасой на лице вполголоса проговорил:
− Гурам, на тебя одна надежда. Постарайся узнать, чьи это были люди. Я хочу все знать до встречи с блатными. У меня должна быть возможность доказать всем, что не я первый нарушил правила, а сделали это они, законники, и тогда, поверь мне, мало кто уйдет с этой стрелки живым.
Мне нужны любые доказательства, повод уже есть.
− Я тебя понял, Аслан, и даже если мне придется спуститься в преисподнюю, я это сделаю, а нужную информацию накопаю, − убедительно заверил хозяина Гурам.
− Я и не сомневаюсь в этом, похлопав собеседника по плечу, отрешенно промямлил Шакал, чьи мысли уже были далеко отсюда, и направился к своей крепости на колесах.
− Поехали, – выдохнул он, в полном изнеможении опускаясь на мягкое сиденье. Автомобиль, плавно набирая ход, двинулся туда, где его владелец предпочитал находиться все время. Шакал с полузакрытыми глазами погрузился в размышления. Несмотря ни на что, он видел реальную пользу в происшедшем. У него наконец появился формальный повод расправиться с ворами, живущими по своим законам, непонятно кем и когда придуманным. А с исполнителями, кто не побоялся взять на себя смелость и осуществить нападение, он расправится лично и сделает это так, что об этом будут ходить слухи и легенды еще долго. Постепенно его сознание стало переносить его из состояния реальности в полудрему. Сквозь щелки глаз он еще наблюдал проплывающие мимо пейзажи, на смену которым из глубин подсознания появлялись какие-то тревожные видения. Через некоторое время он уснул тем неспокойным сном, на который способны люди его склада, лишенные счастья наслаждаться жизнью даже во сне.
***
…Путь от столицы до города, куда держали путь начинающие налетчики, занимал не более трех-четырех часов. Все же друзья решили не ехать на ночь глядя, а заночевать у родственников Артура, в небольшой деревушке, расположенной в двадцати пяти километрах от Тбилиси.
Несмотря на поздний час, хозяин, убеленный сединами и коротко подстриженной бородой, встретил их приветливо и без лишних вопросов. Отказавшись от еды и выпив, скорее ради приличия по кружке душистого чая, они вежливо поблагодарили старика и, сославшись на то, что утром рано вставать, отправились спать. Перекинувшись друг с другом парой фраз, молодые люди улеглись в мягкие, заботливо застеленные кровати, и едва головы коснулись подушек, они уснули крепким сном. Если Артуру снилось все что угодно, Максим, сам того не подозревая, в эту ночь был лишен возможности забыться. Едва он провалился в сладкую истому и на смену реальным картинкам мозг стал выдавать радужные сновидения, ему показалось, что он проснулся и находится где-то в поле совершенно один. Недоуменно оглядываясь по сторонам, он напрягал память, но не мог никак вспомнить, как он здесь оказался.