Теперь моя задача была проста, но почти невыполнима. Продержаться как можно дольше, дав возможность нашей группе быстрым марш-броском оторваться от преследования и затеряться в скалистой пустыне. Потом они будут ещё сутки путать след, форсированным маршем петляя по ущельям и перевалам. И всё-таки у них останется шанс выполнить задание! А это – главное.
Сначала всё шло так, как я хотел. Мне удалось ещё немного убавить их энтузиазм. Теперь стреляли редко, лишь когда я делал вид, что собираюсь высунуться. Я коротко огрызался, воспрещая высовываться им. Боеприпасы таяли наперегонки с надеждой. Время тянулось. Было вполне понятно, что происходит. Все ждали, когда мне во фланг выйдет группа, посланная их командиром. Тогда всё и закончится…
Я старался не думать об этом. Пытался противостоять накатывающей глыбе животной жути. Думал о том, что чем дольше тянется время, тем больше появляется шансов у наших. О том, как глупо потерял свою любовь когда-то. Обиды, что она меня уже давно не помнит, что живёт с другим, теперь не было. Ещё думал о том, как мало за свою жизнь успел сделать, увидеть, побывать… Но все эти сожаления снова и снова уходили на какой-то второстепенный план, становились несущественными. Было лишь одно сильнейшее желание – жить! Просто продолжать жить на этом свете. Любой ценой!!! Сердце рвалось от страшной несправедливости: как же это так, что все останутся, будут жить дальше. Без меня?! Останутся горы, растения, воздух, синее небо. Даже вот этот чёртов кустик сухой колючки будет продолжать жить! А меня уже не будет… Разве такое вообще может случиться?!!
Инстинкт самосохранения – самый сильный у любого живого существа – бушевал во мне, мешая выполнять свою последнюю миссию. Я старался дышать, как учили, чтобы успокоиться и не допустить истерики. Старался, по совету нашего психолога, воспринимать всё, как нереальное. Будто это происходит не со мной. Пытался сосредоточиться лишь на технической стороне происходящего. Но помогало мало…
К тому времени меня уже пару раз зацепили. Горела левая часть спины, и по боку стекала кровь. Левую ногу ниже колена я не чувствовал, но не хотел даже смотреть туда. Какая теперь разница? Не существенно. Ничего уже не существенно. Весь мир, вся Вселенная размером в миллиарды световых лет, всё Бытиё не существенны!
Я вдруг понял, что до боли в пальце жму на курок, а выстрелов нет. Понятно. Это был последний магазин. Так, где граната, что я отложил? Нету?! Идиот!!! Ищи, дурак, она где-то здесь! Ты же прекрасно знаешь, что живым к ним нельзя. Даже не думай! Хотя, почему? А вдруг пощадят? Да! Да, непременно пощадят. Так и будет. Просто побьют и всё. Подумаешь… Ну, плен… Так зато живой. Живой?! Да не будь ты наивным мальчиком! Как бы не так! Пощадят… Лютой смерти предадут. Скольких из них мы уложили в этом бою! Кожу живьём снимут. Ты же сам видел обезображенные трупы попадавших к ним в плен солдат. Помнишь, потом ещё приснился тот паренёк с воткнутыми в глаза автоматными гильзами? Лучше уж самому… Сразу! Так, всё это не со мной… Не со мной! Рвануть чеку. Никаких других мыслей больше! Взять гранату и рвануть… Да куда ж ты делась?!!
Почти не скрываясь, я стал лихорадочно шарить вокруг. Боковым зрением увидел летящий мне в голову небольшой камень и успел увернуться. Они что, поиграть решили? Камнем-то зачем? Потом что-то ярко сверкнуло совсем рядом, и меня не стало…
* * *
Снова чувствую, что ко мне кто-то приближается, и просыпаюсь от этого. Так и есть! Он почти готов к прыжку. Красивый крупный зверь. Даже в неясном свете сумерек различаю его серо-белый дымчатый мех, мелкие чёрные пятна на голове. Пятна покрупнее, серые и черные в виде колец, на туловище. Машинально отмечаю факт полного восстановления своего зрения. Значит, ты всё-таки решился? Что ж, понимаю…
Так! Весу в тебе, пожалуй, килограмм пятьдесят, не меньше. А справляешься ты с добычей втрое тяжелее. Прыгаешь ты, братец, до шести метров в длину. Это всё мне из курса выживания известно. Значит, прыжка три, и мы с тобой в жарких объятиях… Вот ведь, как застал! Я в спальном мешке. Даже руки внутри. Ещё внутри, в спальнике, нож и граната. Остальное оружие рядом. Только начну вылезать, и ты кинешься.
Действовать нужно немедленно! Долго размышлять не дашь. Ты готов опередить любое моё движение, значит провоцировать тебя нельзя. Но и затянуть паузу не получится. Ты потерпишь ещё несколько секунд и бросишься. В поисках решения мозг работает лихорадочно. Понимаю, что зверя из такого состояния может вывести только удивление. Да, должно произойти что-то, что его удивит. На всё остальное реакция только одна – прыжок. Но попробуйте придумать, чем можно удивить снежного барса! Да ещё находясь в таком невыгодном положении. Всё, чем можно удивить человека, отпадает. Нелепые жесты, смешная мимика, демонический хохот – всё это для него, как выстрел стартового пистолета для спортсмена.
И тут вдруг, неожиданно для себя, я издаю такой тонкий, такой трогательный писк маленького котёнка, что даже сам удивляюсь. Барс настораживает уши, прижатые до этого к голове, как у любого кота перед броском. Я мяукаю ещё жалобней и громче. И ещё… Он немного приподнимается на лапах, и изумлённо смотрит на меня. Изготовки к прыжку уже нет! Я понимаю, что через пару мгновений его растерянность пройдёт. Но этих пары мгновений хватает… Руки мои сжимают автомат, и я, молниеносно передёрнув затвор, направляю оружие на незваного гостя.
Теперь он немного припал на задние лапы и замер. Да, такова особенность поведения снежных барсов при грозящей опасности. В здешних местах они стоят на вершине пищевой цепочки, и безусловного рефлекса немедленно удирать от кого-то у них не выработалось. Что ж, будем прогонять…
Сквозь щель прицела смотрю ему прямо в глаза, продолжаю высвобождаться из спальника и начинаю хищно рычать. Самому себе внушаю мысль, что он – моя добыча, и сейчас я легко справлюсь с ней. Так нужно, чтобы зверь смог прочесть это в моём взгляде и услышать в голосе. Я почти ликую! К тому же, его сбивает с толку моё оружие. Он смутно догадывается, что теперь я опасен. Наконец, начинает медленно пятиться. В моём рычании появляются тревожные нотки – я могу упустить добычу! Он понимает, что поступает правильно. Поворачивается, и медленно идёт прочь, вывернув уши назад, в мою сторону. Я издаю злобный рык и начинаю греметь снаряжением, делая вид, что только моя неуклюжесть мешает тотчас ринуться за ним. Он ускоряет шаг, затем вовсе переходит на бег и, наконец, исчезает за выступом скалы. Я издаю досадный вопль и ещё некоторое время "беснуюсь" в своём логове. А потом обессилено валюсь на спальный мешок.
Тело снова пронзает острая боль. Голова кружится и подступает тошнота. Я протираю лицо снегом и глубоко дышу, чтобы побыстрей унялось бешено бьющееся сердце. Боль! Когда же она пройдёт?! Я так устал от неё! Закрываю глаза, и снова возвращается воспоминание кошмара, который недавно пришлось пережить…
…Была только боль… Она существовала сама по себе. Единственная во всей Вселенной. И была огромна. Чудовищно огромна! Где-то в чёрных глубинах этой боли плавало что-то неизмеримо малое, готовое вот-вот исчезнуть, раствориться в Бездне Страдания. Потом это крохотное и ничтожное превратилось в клубок каких-то бессвязных воспоминаний, коротких, как вспышки молний. Каких молний? Каких воспоминаний? Что это вообще такое? Ведь во всей Вселенной нет ничего! Есть только Великая Боль!.. Но появилось ещё что-то. Запах! Тошнотворный. Запах горелого мяса. А что такое запах? И откуда я знаю, что так пахнет горелое мясо? Я? Кто – «я»?.. Потом это ничтожно малое создание, плавающее в мучительной темноте, вдруг стало стремительно увеличиваться. И появился Свет!.. Но боль от этого стала ещё сильнее. Теперь не я плавал в ней одинокой пылинкой, а она была во мне. В каждой моей клеточке! Появились звуки. И первыми из них были слова на чужом языке, произнесённые где-то совсем рядом. Я понял их смысл. Он был примерно таков: "Командир, этот пёс приходит в себя!" Откуда здесь собаки? Прошло ещё пару мгновений, я осознал, что речь идёт обо мне.
Кто-то сильно пнул меня в бок ногой. Странно, что среди океана страдания я смог ощутить новую острую боль. Скорей всего, этим ударом мне сломали пару рёбер… Я застонал и перекатился на бок. Голова закружилась и меня стошнило. Рядом кто-то раздражённо выругался. Я понял, что этот кто-то мочится на меня. Прямо на лицо. Сознание вернулось полностью, память тоже…