— Ну и ну, — вытирая пот с лица, удивлялся Григорий, не уставая крутить головой и раскрыв от удивления рот. Нет, узнать когда-то простой, серый город он решительно не мог.
Он подошел к стоящей у обочины машине с шашечками, за рулем которой курил усатый таксист. Поздоровался.
— Это кто же у вас тут порядок навел? Не город, а сад сплошной — поинтересовался путешественник.
— У нас, брат, теперь всем городским хозяйством управляет мэр. Мужик головастый, хозяйственный. Как пришел, так и началось преображение нашего Краснодара, сами удивляемся. Он с губернатором дружит, а известно общая забота и есть успех дела.
— Вам что же, губернатора прислали из Москвы?
— Ну и что. Часто по телевизору показывают. Вот это человек, никогда на Кубани толковей не было, — с гордостью сказал таксист, — Видал, какие дороги за городом теперь строят?
— Видал, и про мэра много слыхал конечно, да и губернатор края хорош. Я не смотрю телевизор за неимением такового. А сейчас в путешествия ударился. Совсем отстал от жизни.
Таксист, скучавший в ожидании пассажиров, видно, был совсем не прочь поболтать со случайным человеком, так искренне похвалившим город. Он с гордостью вспомнил и про зимнюю олимпиаду, которая пройдет в Сочи, добавив, что и в этом большая доля заслуги губернатора. Похоже, с приходом новых мэра и губернатора дела в регионе шли отлично, и край, и его столица развивались невиданными темпами.
После переговоров со словоохотливым таксистом отправились в адресный стол. Там им выдали справку о месте пребывания Сидорова и они отправились к нему в гости. Недружелюбная женщина с хмурым лицом встретила их у калитки дома. Двор был неухоженный, замусоренный.
— Что надо? — спросила злая бабенция.
— Нам бы Сидорова повидать, — робко пролепетал из-за широкой спины Григория Петрович.
— На кой он вам ляд сдался? — удивилась хозяйка неприветливого дома. — Друг был наш, вместе работали когда-то.
— В больнице ваш Сидоров, в кардиологическом отделении. Да не жилец он. Едва живого увезла вчера скорая.
Упавшие духом путешественники не стали дальше расспрашивать женщину, только узнали, в какой он больнице. Вскоре они очутились возле нового здания кардиологии. И здесь была та же картина, что и во всем городе, вовсю шло строительство новых корпусов рядом со старыми.
— Тряхни мошной, — посоветовал Петрович Григорию, — отправь его за границу. Там вылечат точно. Больницы не нашим сродни.
— Посмотрим, — пробурчал миллионер и направился к главному входу.
Здание и внутри было добротным, красивым. Медсестра, встретившаяся на пути, вежливо указала, где находится нужная палата.
Григорий с трудом узнал своего бывшего друга. Сидоров очень удивился и обрадовался, увидев старых друзей, неожиданно появившихся у его кровати. Посиневший от плохого кровообращения, он с трудом улыбнулся Григорию.
— Я тебя отправлю в Германию, или куда хошь. Там тебя поставят на ноги. Не то что здесь.
— Опоздал, чудак-человек, — отозвался сосед по палате. Это к нам теперь врачи приезжают из-за бугра. Наши доктора делают редкие операции. Главврач вообще самородок. Этой больнице бы еще побольше оборудования, и никакой Европе не уступим. А друга вашего на ноги поставят. Даю вам слово.
Григорий, продолжавший находиться под впечатлением города, изменившегося до неузнаваемости, в этом не сомневался.
Прикатили в Тульскую область. По пути пролегал маленький город Плавск. Так себе город — не город, деревня — не деревня, впрочем, как бы то ни было, а здесь оба дальнобойщика однажды застряли чуть ли ни на месяц. Теперь предстояло выяснить, не осталось ли здесь тоже родственников. На окраине, в сторону Московского шоссе, недалеко от спиртзавода проживала раньше Красникова Антонина. Красивая баба, видная, любительница хмельного и мужичьего племени. Тогда у нее разыгрался роман с Петровичем, так как Григорий внезапно попал в больницу и ему сделали операцию аппендицита. Остановились у домика с палисадником, без ограды. Корова, куры, гуси важно выхаживали вокруг неогороженного жилья. Правда, выход на дорогу был огражден и все это рогатое, пернатое и хрюкающее войско не могло выскочить перед машиной.
Толстенная бабка выкатилась на двор. Ее ручищи напоминали бревна, гора-живот не давала наклониться и она, переваливаясь с боку на бок, окликнула пассажиров в машине.
— Вам чего? Спирту, молока?
— Нам бы Антонину увидеть, Красникову.
— А зачем она вам понадобилась? — спросил неприветливо живой баобаб.
— Привет ей надо передать от одного друга бывшего.
— И что это за привет? — поинтересовалась она.
— Пригласите в гости, увидите.
— Заходите, кому жалко.
Дом-коттедж, запущенный снаружи и изнутри представлял себе жилище с некрашеными, вернее давно облезшими полами, деревянными скамейками у длинного стола, ведрами, стоящими на полу. Ни малейшего желания проходить дальше у гостей не было.
— Это у нас кухня, — проходите.
Дальше была более или менее чистая комната. Половики домотканые, старый сервант, полумягкие ободранные стулья.
— Присаживайтесь. Налить чего-нибудь?
— Можно, — ответил Григорий. — Пить ужасно хочется.
— Наташка, — прокричала хозяйка, — принеси чаю и спирта. Да огурцов и хлеба прихвати.
— У нас есть с собой закуска, — сказал Миша и проворно нырнул на улицу в багажник машины.
Вскоре он принес несколько банок мясных и рыбных консервов, сыр, колбасу.
— Вот это другое дело, таких гостей встречать одно удовольствие.
На столе появились стаканы, общепитовские вилки, пачку салфеток Миша захватил с собой. Гости представились хозяйке и ее востроглазой с короткой стрижкой дочери.
— Антонина. Наталья.
Значит все-таки Антонина, в жизни бы не узнал в этой бабище непоседливую Тоню. Она его тоже не узнала. Выпили за то, за се. Миша спросил:
— Вы не знаете, проживает ли здесь Бендер Оксана Остаповна, она когда-то работала нянечкой в больнице.
— Живет. Со мною по соседству. Прихварывает. Все больше дома по хозяйству управляется.
— Она замужем?
— Была много раз, только ни разу официально. Когда-то ее соблазнил один больной дальнобойщик, случайно попал по дороге на операцию в их больницу, она дочь родила от него. А чужой ребенок кому нужен? Так и кукуют одни.
— Дочь тоже не замужем? — поинтересовался Миша.
— Нет. Ее женихи боятся, бойкая очень. Укротить невозможно.
— А у вас большая семья?
— Пять дочерей?
— А муж где работает?
— Муж объелся груш. К чему мне еще одного иждивенца. Сейчас мужики лядащие, смотрят, что им жена принесла.
— Так уж все и лядащие, — обиделся Петрович.
— Хорошие — все пристроены, а бросовых — нам не надо.
— Так ведь дети откуда-то появляются.
— В охотку побалуешься с мужичком, какой тебе понравится, а там не аборт же делать. Раз завелось, значит — рожай. Вот и нарожала я себе пятерых.
— Сколько старшей лет?
— Наташке? Двадцать, а младшей семь.
— Живется трудно?
— Как придется. С голоду не помираем и по миру не ходим, Слава Богу.
Петрович успокоенно откинулся на стуле. Они тут были лет двадцать шесть назад, не меньше. Значит все в порядке.
Антонина глянула в окно.
— А вон, видите на дороге женщину, это и есть Оксана Остаповна. Позвать?
— Можно.
— Через несколько минут черноволосая женщина, с приятным лицом лицом, подтянутой фигурой, хорошо сохранившейся вошла в комнату и поздоровалась с незнакомыми людьми и хозяйкой. Без церемоний присела к столу. Ей тоже налили рюмку.
— За вас, Оксана Остаповна, — сказал Григорий Сергеевич.
Она внимательно посмотрела на него, но невозможно было понять узнала она его, или нет. Поговорив немного и выяснив, что гости желают остановиться на ночлег и пробыть в городе несколько дней, спросила:
— Желаете, можете ночевать у меня, но за оплату. Нынче трудные времена и приходится крутиться, чтобы прожить.
— Мы согласны. Скажите сколько?
— Договоримся. Идемте.
Вся честная компания вскоре расположилась в трех уютных комнатах, хорошо обставленных и чистых.
— Небось не понравилось у соседки? — спросила она Григория.
— Где чище, там лучше.
Гостям была отведена большая комната. Там стоял диван и кровать. Для Миши нашли раскладушку. Григорий внимательно следил за хозяйкой, та иногда ловила его взгляды, но виду не подавала.