— А можно мне начать с «Путник, пойди возвести нашим гражданам в Лаконии,
Что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли»?
— Я не стану тебя останавливать, — сказала Наоми. — Сол, Аберон и Бара-Гаон. Куда еще отправляем?
— Стоит разослать всем. В больших технологических центрах более вероятна концентрация сил Дуарте. У мелких колоний может не быть ни ресурсов, ни производства, но знания сохранятся — до тех пор, пока еще остается кто-то, не входящий в коллективный разум.
— Если остается. У меня всего тридцать один корабль, включая нас. Скоро будет еще меньше. У меня нет тысячи трехсот торпед, а каждое отправленное сообщение — это на один выстрел меньше для защиты и нас, и Джима.
Элви кивнула.
— Я перешлю тебе данные.
— Быстрее, — сказала Наоми. — Нам остается недолго.
Элви разорвала соединение. На тактическом дисплее «Сынян» и маленькая боевая группа вступили в бой против двух вражеских кораблей. И в то же время в другие квадранты пространства колец вошли ещё четыре врага. Они отрезают нас, подумала Наоми. Отвлекают от станции. И у них получалось. Маленький флот был разделён у неё на глазах, и она ничего не могла сделать. И тут же она увидела, как мигнул «Кане Россо», загорелся оранжевым вместо зеленого и исчез, словно догоревший уголек. Осталось тридцать кораблей для защиты единственной станции. Тысяча триста систем всей тяжестью обрушились на неё.
— Алекс, — сказала она. — У нас тут ещё четыре приятеля пришли на танцы. Дай мне узкий луч на... на «Ластиалус» и на «Кайвалью».
— Выполняю, — ответил Алекс — спокойно, как будто она спросила о полетном плане.
Он был её пилотом дольше, чем кто-либо другой в жизни. Они знали склонности и ритмы жизни друг друга, и от стресса работали еще более слаженно. Может быть, коллективный разум в итоге не так уж плох. За многие десятилетия между членами экипажа «Роси» образовалось нечто, делавшее их команду чем-то большим, чем сумма частей. Теперь это трескалось и разрушалось — ушла Бобби, ушла Кларисса, ушел Джим, изменился Амос, но Наоми и Алекс еще несли в себе эту искру. Их последний гладкий кусочек вселенной, ставшей враждебной и жесткой.
— Вот блин, — сказал Алекс. — Похоже, наступило время последнего танца.
Не успел он договорить, как на тактической карте вспыхнуло предупреждение. Сквозь врата Лаконии вошел новый корабль. С отключенным маячком, но это неважно. Достаточно силуэта. Самый крупный из всех объектов, кроме разве что космических городов, сверхъестественно органической конструкции, «Голос вихря» вошел в пространство колец. Видеть это было почти облегчением — так ужасно знать об угрозе и ждать. А теперь случилось самое худшее, и осталось только сделать несколько последних ходов, а потом свернуть доску и наблюдать — смерть ли станет концом или что-то более интересное.
Она включила запись.
— Говорит Наоми Нагата. Весь огонь — по «Вихрю». Когда кончатся боеприпасы, покидайте эту область по своему усмотрению. Мы останемся на боевом посту.
Она взяла на себя управление связью и приказала «Роси» донести сообщение поочередно до каждого корабля. К тому времени как закончила, «Вихрь» заметно продвинулся по пространству колец. Его скорость ужасала, торможение было убийственным. «Роси» за мгновение подсчитал: «Магнетар» взял курс на станцию, покрыв полмиллиона километров чуть больше чем за двадцать минут. Он шел защищать Дуарте.
— Эй, — сказал Амос по связи. — Как вы думаете, сколько снарядов из рельсовой пушки мы успеем всадить в эту тварь прежде, чем она доберется сюда?
— Есть только один способ проверить, — отозвался Алекс, и Наоми почувствовала, как ее накрывает волна любви к ним обоим.
По всему пространству колец те последние остатки человечества, что еще сохранили собственный разум, закидывали приближавшееся чудовище торпедами, очередями ОТО и снарядами рельсовых пушек, ясно понимая, что все это бессмысленно. А Наоми наблюдала, как «Вихрь» сбивает торпеды, а потоки скоростных снарядов обходит или игнорирует. Комары, на которых «Вихрь» мог не обращать внимания.
Пришло сообщение Элви с отчетом об изоляторе, и Наоми поместила его в торпеды «Роси» — последнее сообщение в последних бутылках, — а потом отправила. И боезапас «Роси» упал до нуля. «Что поделаешь, ты старалась, — сказал старик. — Ты пыталась». Наоми увидела его жилище — маленький типовой домик на узкой улочке в Боготе, и на подоконнике спит рыжий полосатый кот. Она словно проваливалась в сон наяву, ощущала чужую жизнь вокруг, забывая про Наоми Нагату, про ее потери и боль. Забывала гнев из-за того, что была собой, забывала радость.
Она проверила таймер. Еще час до следующей дозы лекарства. Но теперь это больше не имело значения. Наоми открыла внутрикорабельную связь. Попыталась найти последние слова. Что-нибудь, соответствующее ее любви к этим людям, к этому кораблю и к прожитой жизни. «Вихрь» уже ближе чем на полпути к станции, но оставшееся расстояние будет пройдено медленнее. Даже на расстоянии в четверть миллиона километров «Роси» улавливал избыточное излучение от шлейфа его двигателя.
Раздавшийся неожиданно крик описанию не поддавался. Это было как всеподавляющий привкус мяты, как пульсирующий лиловый, как судороги оргазма без удовольствия. Ее сознание металось и прыгало, безнадежно пытаясь как-то идентифицировать это чувство и сопоставляя поступивший сигнал то с одним ощущением, то с другим, то с третьим... и в конце концов Наоми обнаружила, что лежит без сил в кресле-амортизаторе и не понимает, сколько времени прошло.
— Так, — сказал Алекс. — Ребята, вы это почувствовали?
— Ага, — сказал Амос.
— Есть идеи, что это было?
— Не-а.
На экране Наоми все еще висела тактическая карта, но теперь она изменилась. «Вихрь» прекратил торможение и уже почти пролетел мимо станции. Остальные корабли — и ее, и вражеские — были в беспорядке.
На панели связи загорелось широковещательное радиосообщение, и Наоми поняла, что глушение прекратилось. Она приняла сообщение.
Женщина, появившаяся на экране, была юная, темнокожая, с коротко стриженными волосами, и Наоми ее раньше когда-то видела.
— Говорит адмирал Сандрин Гуджарат с лаконийского линкора «Голос вихря». Я была бы очень признательна, если кто-нибудь пояснит, как я, черт возьми, здесь оказалась.
Палец Наоми завис над кнопкой «ответ» — она думала, что сказать. И еще не решила, когда пришло новое радиосообщение, на сей раз с «Сокола». Глаза Элви были широко распахнуты и блестели, а улыбка казалась свирепой, почти угрожающей.
— Говорит доктор Элви Окойе, глава лаконийского Директората по науке, в кооперации с Наоми Нагатой с «Росинанта». Вы все испытали когнитивную манипуляцию. И можете быть дезориентированы или испытывать необоснованно сильные эмоции. Никакие корабли, находящиеся в этом пространстве, не представляют угрозы. Пожалуйста, остановитесь и спокойно оставайтесь на месте. В ближайшее время мы свяжемся с каждым из вас. Сообщение повторяется...
Наоми выключила связь. В тишине, наступившей на «Росинанте», она позволила мыслям блуждать. В ответ она ничего не получила — ни чужих воспоминаний, ни голосов. Ни ощущения подступающего невидимого присутствия.
— Наоми? — позвал сверху Алекс. — Я тут чувствую себя как-то странно.
— Он исчез. Коллективный разум. Его больше нет.
— Значит, это не только у меня?
Голос Амоса звучал спокойно и добродушно:
— И мне тоже никто не долбит в затылок.
— Это сделал он, — сказала Наоми. — Я уверена, это сделал Джим.
Наоми прикрыла глаза и расслабилась, но внезапно что-то ее ударило, очень резко и сразу со всех сторон. Глаза распахнулись, и она не смогла понять, что именно видит. Командная палуба не изменилась — тот же дисплей связи, те же кресла-амортизаторы и проходы наверх, в рубку, и вниз, к остальной части корабля. Но все это странным образом трансформировалась.
Дисплей связи превратился в поле ярко горящих пикселей, мерцающих с такой скоростью, что человеческому глазу не уследить. Их детализация делала формы слов и кнопок слишком абстрактными для понимания, словно пытаешься увидеть изгиб планеты, находясь на ее поверхности. Наоми подняла руку. Кожа на костяшках обратилась в гряду равнин и утесов, такой сложности, какую не создать природной эрозии. Она вскрикнула, и воздух затрепетал от ее дыхания, порождая волны, изгибающиеся и снова спадающие.