— Куда-куда?
— Фраза такая, означает «туда, где собаки писают», — сказал Амос. — Это не я придумал. Просто подписан на группы в сети.
— Потому что на кораблях много щенков, — сказал Джим Ондатре. — Ты не одна такая.
— А еще они лучше нас справляются с атрофией, — сказал Амос, снял очки и убрал в чемодан с инструментами. — Это как-то связано с тем, что они стоят на земле на всех четырех, я так думаю.
— Может быть. Когда она нас покинет, я буду скучать, — сказал Джим, а потом кивнул в сторону клапана. — Проблемы с подачей воды?
— Никаких. И не будет. Минерализация действует на герметик. Можно подождать, пока станет совсем плохо и возникнет небольшая эрозия, можно новый наложить, понимаешь?
— Доверяю авторитетному мнению. Мне достаточно.
Амос убрал на место газовую горелку и достал из кармана тряпку для полировки.
— Нужно убираться из медленной зоны. У меня мурашки по черепу от того, что мы здесь болтаемся.
— Да. Как только Наоми разберется с полученными данными, она решит, куда нам идти, — сказал Джим. — Я беспокоюсь за девочку.
— Да. Я тоже.
— Понимаешь, мне легко забыть, как много она потеряла. Прежде чем она оказалась у нас, каждый ее шаг контролировался до миллиметра. Всего несколько месяцев здесь — только чтобы привыкнуть и твердо встать на ноги — и опять глобальное изменение. Это много. Ей же пятнадцать. Можешь представить, каково столкнуться со всем этим в пятнадцать?
Амос посмотрел на него так, словно услышал что-то смешное.
— Переживаешь за Кроху? С ней все будет в порядке.
— Думаешь? То есть... что вообще нам известно о той школе, куда ее отправляем?
— Мы знаем, что в нее стреляют реже, чем в нас.
— А кроме этого?
Пока они разговаривали, Амос намотал тряпку на большой палец, крепко сжал клапан и начал стирать подпалины.
— Кроха старается понять, кто она. Черт, какая она. Она думала об этом и на Лаконии. И здесь. В этом смысле ничего не изменится, когда она уедет в ту школу. Вопрос в том, где она больше узнает о мире — в закрытой школе хрен знает где или под ракетным обстрелом, вместе с кучкой трухлявых революционеров.
— Вряд ли мы такие уж революционеры.
— И гложет тебя вовсе не это, — продолжил Амос, повышая голос, чтобы не дать Джиму сменить тему. — Мы оба это знаем.
Не успел Джим ответить, как по всему кораблю зазвучал голос Алекса.
— Привет всем. Я надеялся... я хочу устроить небольшое собрание. На камбузе. Если вы сможете. Э-э-э... спасибо.
Амос удовлетворенно оглядел клапан, повернул так и этак, прежде чем в последний раз провести по нему тряпкой и снова вставил его в зажим.
— Тебе нужно поставить его на место?
— Не, — сказал Амос. — У меня сейчас запасной держит линию.
— Тогда, думаю, нам стоит пойти посмотреть, что там с Алексом.
— Он чего-то хочет, но сначала будет десять минут извиняться.
— Это да, — сказал Джим. — Интересно, о чем он собрался просить.
Когда они вошли в камбуз, в условиях гравитации Алекс бы шагал взад-вперед. Тереза уже была там, плавала у стены, не касаясь ее. Руки скрещены, губы плотно сжаты, то и дело шевелясь в какой-то гримаске. Если Джим понял правильно, он сказал бы, что она говорит с собой и едва обращает внимание на остальных. Амос сел за стол, закрепился магнитными ботинками и освободил руки, чтобы держать Ондатру. Собака выглядела вполне довольной тем, что бо́льшая часть ее стаи собралась вместе.
Последней вошла Наоми, взяла себе грушу с чаем и кивнула Алексу, чтобы начинал.
— Ну вот, — сказал Алекс. — Вы же все слышали про Кита и Рохи?
— Вроде ты что-то упоминал, — мягко поддел его Джим.
Алекс улыбнулся.
— Значит, я подсчитал и уверен, что ребенок уже родился. Знаю, тут у нас сейчас куча дел. Наша работа очень важна. И рискованна. Я на это подписывался и ни разу не думал, что это обычный контракт. Никогда он не был обычным.
Вздох у Амоса получился почти неслышным. Но Алекс все же услышал, и Джим понял, что старый пилот решил пропустить вступление.
— Выходить на связь опасно и для него, и для нас, но мне так хотелось бы... послать моему мальчику сообщение, понимаете? Может, получить фото внука. Я не знаю, что у нас есть или что от нас требуется подполью. Если мы не можем... я просто хотел спросить. Понимаете, если это возможно, а я даже не спрошу...
Джим обернулся к Наоми, вопросительно поднял подбородок. Наоми отпила чай из груши.
— Это значило бы сунуть нос за врата Сол, — сказала она. — Мы могли бы получить оттуда узконаправленный луч через проверенные ретрансляторы.
— Теперь все врата примерно на одинаковом расстоянии, — вступил Джим. — То есть, нужно просто продолжать делать вид, что мы на том же фальшивом контракте. Даже если в системе Сол есть силы Лаконии, мы нигде не затеряемся в трафике лучше, чем там. Там столетиями сформированная инфраструктура и полно кораблей. Остаться там незамеченными куда проще, чем в Аркадии или Фархоуме.
— Риска больше, — вставил Алекс, но он просто хотел показать, что не обидится, если они скажут «нет».
Джим, Наоми и Амос летали с ним достаточно долго, чтобы это понять. Не обидится. Но огорчится. И уж если им все равно суждено умереть, ни к чему упускать такой шанс.
— Думаю, мы должны пойти, — сказал Джим.
— А я думала, мы забросим Терезу в школу, а потом направимся на Фирдоус, — сказала Наоми.
— Врата Сол — вот они, — сказал Джим. — Короткий рывок. Если прямо за вратами не будет охраны, сбросим скорость сразу после перехода.
Амос почесал шею.
— Водой мы запаслись на Кроносе. За реакторную массу можно не беспокоиться. Время можно нагнать, если дольше идти на тяге по пути в Новый Египет и обратно. Правда, топливных гранул и очистителей воздуха маловато, но для этого небольшой крюк не критичен.
— Хорошо, — согласилась Наоми. — Ненадолго идем к вратам Сол, чтобы связаться с Китом, после — в Новый Египет. А припасы пополним в Фирдоусе.
— А тебе так подходит, Кроха? — спросил Амос.
Тереза вынырнула из глубины своих мыслей. На глазах у нее были слезы. Не так много, но все же заметно.
— Да. Отлично. Да.
Алекс весь расплылся от облегчения. А когда он заговорил, голос был хрипловатый и тонкий.
— Я вам так благодарен. Правда. Если бы вы отказались, я понял бы, но... спасибо.
— Семья прежде всего, — сказала Наоми.
Это могло значить многое. Джим точно не знал, что именно она имела в виду.
Подготовка «Роси» заняла меньше часа, даже с учетом того, что Амос менял и тестировал починенный клапан. Алекс пел в рубке, будто зяблик на утренней зорьке. О мелодии речь не шла, это было музыкальное излияние удовольствия и предвкушения. Амос, Тереза и Ондатра оставались в машинном отделении. Джим пытался представить, что сейчас чувствует девочка. Одиночество. Гнев. Отверженность. Он надеялся, что неправ. Или что к этим чувствам примешиваются и другие — ожидание, любопытство, надежда. Он надеялся, без всякой на то причины, что они имеют значение, что Тереза каким-то чудом проживет достаточно долгую жизнь и успеет разобраться со сложностью своей души.
Они шли к системе Сол на тяге в половину g вместо обычной трети, и Наоми вздохнула. Джим сперва решил, что она думает о том же.
— Через врата идет слишком много кораблей, — сказала она. — Мы подаем плохой пример.
Он взглянул на тактический экран. Да, конечно, Наоми права. За то время, пока они находились в относительной неподвижности и Наоми оценивала данные, сквозь врата прошло больше десяти кораблей, все рвались на тяге по каким-то делам, по их мнению, стоившим риска. Или просто этого риска не понимали. Или им все равно.
— Знаешь, что был еще один инцидент? — спросила Наоми. — Пришло сообщение от Окойе. Это произошло в системе Гедара.
— Сколько уже раз?
— Двадцать, кажется. Около того.
Алекс наверху разразился радостными переливами. Что-то светлое, оживленное, как весна. Будто слышишь послание из другой вселенной.
— Окойе с этим разберется, — сказала Наоми, отвечая на молчание Джима. — Если кто-то сможет, так только она.
В тот момент, когда они нырнули к трепещущей поверхности, составляющей врата Сол, позади, сквозь врата Лаконии, ворвался быстрый транзитный корабль, развернулся и начал маневренное ускорение. Джим следил за ним, ожидая направленного на них луча с требованием сдаваться. Луча не было.