Вот и сейчас, распахнув глаза, Блад обнаружил себя не в заброшенной больнице, а лежащим на знакомой крыше. Сверху неприютно моросил мелкий дождь, под рукой каталась почти пустая бутылка из зелёного стекла, в горле горчило, в груди саднило. Макушка упиралась во что-то тёплое. Капитан запрокинул голову, и его взгляд встретился с двумя терпеливыми, затуманенными полудрёмой жёлтыми солнцами. Заметив внимание человека, солнца мигом прояснились, вокруг головы Блада включилось удовлетворённое тарахтение, и прохладный кошачий нос легонько коснулся его лба.
– На кой тебя черти принесли? – спросил капитан Кукуцаполя, но кот не ответил, лишь как будто усмехнулся, весьма довольный собой. – Или я невнятно сказал в прошлый раз? – мужчина с трудом поднялся на ноги, одёрнул китель. – Пшёл вон! – пнул бутылку, которая откатилась к коту и затормозила о его пушистый бок.
Поль проследил взглядом за посудиной, брезгливо подобрал заднюю лапу, которой коснулось пахшее виски бутылочное горлышко, и поглядел на человека с сочувствием и укором: совсем, мол, плох, болезный! – но с места не сдвинулся.
– А-а-а, – досадливо махнул рукой на кота Винтерсблад, – кардан с тобой! – и неровной походкой поплёлся прочь.
Капитан влез на кирпичное ограждение, балансируя на самом краю крыши, уселся, спустив ноги вниз. Дом был невысоким, но и этого Винтерсбладу обычно хватало для того, чтобы по коже пробежал неприятный холодок, если под ногами не было твёрдой опоры. Сейчас он не почувствовал ровным счётом ничего, будто и не существовало этой высоты под его сапогами.
Под ним была ночь. Над ним была ночь. Внутри него тоже была ночь. Сорвись он с крыши – так и не долетит до мостовой, застрянет в этой ночи, как насекомое в смоле.
Блад достал из кармана сигареты, закурил. Не увидел, а скорее – почувствовал, что настырный кот уселся рядом. Не глядя капитан протянул ему свою сигарету: кури, раз пришёл. Цап потёрся мордой о его запястье: сперва одной щекой, потом другой, потом лбом. Мгновение подумав, легонько куснул Винтерсблада за палец.
– Ну и чего? Что тебе от меня надо?
Кот вновь настойчиво замурлыкал, в упор глядя на человека.
– Иди к своему Мак-Коверну, – устало произнёс мужчина, – мне ты не нужен! Мне уже никто не нужен.
Он просидел на краю крыши почти до света, одну за другой выкурив все сигареты, а потом поднялся и, пошатываясь, направился в часть.
Его солдаты на утреннем построении сегодня отчего-то были особенно веселы и с явной натугой удерживали ползущие в улыбке уголки губ. Обругав нескольких без причины, Винтерсблад отпустил солдат завтракать и принялся раздавать задания своим взводным офицерам.
– Всё ясно? – строго уточнил ротный.
– Так точно, сэр! – гаркнули взводные.
– Вольно, разрешаю идти на завтрак.
– Господин капитан, вы не пойдёте? – помедлил один из них.
Последнее время Блад не завтракал и не ужинал, иногда даже не обедал, и к его отсутствию в столовой привыкли.
– Тебе-то что? – огрызнулся ротный.
– Позвольте тогда ординарцу вашему хоть колбаски принести, если сами не пойдёте, – робко улыбнулся взводный, – вон глаза какие голодные!
Винтерсблад сперва не понял, о чём речь. Проследил за взглядом собеседника, оглянулся: на полшага позади него, чтобы не попадать в поле зрения мужчины, стоял кот.
– Какого кардана?!
– Так ведь с вами пришёл, – удивился взводный, – хвостом весь смотр ходил, шаг в шаг! Ему б ещё планшет с карандашом, чтоб фиксировал…
Блад наклонился, подхватил Кукуцаполя под брюхо и сунул в руки офицеру.
– Иди завтракай! И этого с собой забирай!
– Есть, сэр! – просиял ротный; видно было, что такая компания ему по душе.
Вместо завтрака Винтерсблад пошёл курить на крыльцо опустевших казарм. Он сел на ступеньки, расстегнул пару верхних пуговиц рубашки. Прохладный и влажный октябрьский воздух казался ротному слишком душным. Не успел он затянуться, как со стороны пищеблока галопом прискакал пушистый «ординарец» с подрагивающим в такт бега кругляшком колбасы в пасти. Бесцеремонно влез мужчине на колени, упёрся передними лапами ему в грудь и приветственно боднул в подбородок. К голой коже под рубашкой холодным жирным кружком прилипла оброненная в расстёгнутый ворот колбаса.
– Да едрён кардан, Цап! – возмутился капитан, пытаясь спихнуть кота со своих колен.
Но тот, повернувшись к нему задом, лишь отходил мужчину по лицу хвостом, словно метёлкой для пыли, смахнув у него изо рта сигарету. Колбаса под рубашкой провалилась ниже, оставляя за собой жирный след.
– Чёрт тебя дери! – вскипевший Блад вскочил на ноги, рассчитывая, что кот отвалится сам.
И кот отвалился. Но секундой позже и с клочком капитанских брюк в когтях.
– Едрён кардан! – заорал ротный, замахнулся, чтобы пнуть Поля, но тот вовремя пригнулся.
Нога офицера пролетела над головой животного, вторая поехала следом на размытой ночным дождём земле, и Винтерсблад, сделав нелепое па, рухнул на спину. Кот, одобрительно тарахтя, влез сверху, придавив своим весом к животу ротного кружок колбасы под его рубашкой. Капитан ощутил, как восемь когтей с явным наслаждением попеременно прокололи ему кожу, отпустили, а потом прокололи вновь. Цап, басовито мурлыча, утаптывался, довольный исполненной миссией. Безошибочное кошачье чутьё подсказывало ему, что, как бы этот человек ни продолжал ругаться и упрямиться, отныне это его человек.
– Вам помочь, господин капитан? – осведомился пробегавший мимо Вальдес.
– Иди к чёрту! – рявкнул ротный. – Не видишь, я занят?!
– Есть, сэр! – булькнул едва сдерживаемым смехом Вальдес и припустил прочь почти бегом.
– Выставил меня на посмешище, копаный ты бруствер, – проворчал Блад, спихивая с себя кота, – ординарец хренов! Что с Мак-Коверном-то тебе не жилось, скотина ты полосатая?!
***
Избавиться от кота не вышло. Винтерсблад демонстративно не замечал Кукуцаполя, а тот, в свою очередь, так же демонстративно повсюду ходил за ним след в след, победоносно задрав пушистый хвост.
Тем временем весь полк обсуждал назначение нового командира. Им, как и полагали, оказался подполковник Тен, и теперь солдат и офицеров ждал перевод на дредноут. Не менее горячей темой для обсуждений была и личность нового командира: как выяснилось, никто даже не представлял, как он выглядит и что за человек вообще.
Газеты трубили о его военных успехах, но ни разу не опубликовали ни одного фотопортрета, ни единого слова о его вневоенной жизни. То ли подполковник был настолько скрытен, то ли его островная вера не позволяла ему отвечать на личные вопросы и делать снимки. Эта таинственность ещё сильнее подогревала и без того закипающее любопытство солдат, и кто-то даже начал делать ставки, споря с товарищами, каким всё-таки окажется новый командир.
Островитяне редко бывают слишком высокими или полными, значит, офицер Тен почти наверняка средних роста и комплекции, смугл, черноволос и узкоглаз. Все его нашумевшие подвиги больше соответствуют портрету человека лет тридцати пяти, так что и возраста он тоже среднего.
– Посредственность какая-то получается, – разочарованно протянул Вальдес, доедая свою порцию похлёбки.
Его собеседники обед уже закончили и сидели над пустыми мисками, строя очередные предположения о подполковнике, который приезжал уже завтра.
– Да и ладно, – отозвался Макги, – а то как принесёт нелёгкая ещё более отрихтованного, чем Ходжес!
– Ещё более отрихтованный у нас вон, – Бойд кивнул на выходившего из столовой Винтерсблада, за которым, как привязанный, семенил кот, – куда ещё-то! Думали, что в ротные поднимется – от нас отцепится. Ага! Не успели губу раскатать, – он нас за неё поддел под конский хвост и поволок галопом! Наслаждайтесь, голубчики! Куда уж хуже-то, чем этот?
– Зато самые лучшие показатели на весь полк, – пожал плечами Вальдес.
– О, заступник выискался! – хлопнул себя по колену Бойд. – А кто весной слёзы свои крокодильи по в десятый раз переделанной стенгазете размазывал, а? Кто по булочке домашней, мамкой испечённой, тосковал?
Вальдес опустил обиженный взгляд в полупустую миску, поскрёб её дно ложкой, собирая гущу.
– Зато я похудел на тридцать фунтов, – пробормотал он, – даже форму новую пришлось выписать.