Последний обед, приготовленный ей, был очень даже вкусным, и я подумала, что на этом наши препирательства закончились, однако у меня случилось сильное несварение, после которого было принято решение уволить мерзавку повариху. А вот после этого открылся очень неприятный факт — если я увольняю кого-то из слуг, на его место никто не приходит.
Видите ли, муженёк отобрал лучших и проверенных людей, которым он доверял, а я со своими претензиями могла идти лесом. Надо ли говорить, что короткую записку с этим ответом я разорвала в клочья и сожгла?
Наблюдающая за моими действиями повариха, мерзко хихикая, уточнила:
— Вы точно уверены в своём решении? Если я уйду, готовить будет некому. Сана стряпне для господ не обучена, да и готовит она обычную еду из рук вон плохо. Я готова остаться, но только если госпожа попросит. Очень искренне попросит.
— Бегу и падаю, — процедила я, а затем совсем не как аристократка рыкнула: — Вон! Чтоб через час духу твоего здесь не было. Трави кого-то другого.
Под неверящие взгляды остальной прислуги я указала поварихе на дверь: снова мучиться животом и есть помои — сомнительное удовольствие.
Следующей жертвой моей репрессии оказался дворецкий. Удивительно, но факт — Вильс был мужем этой престарелой отравительницы и когда я её выставила, у меня начали исчезать и без того немногочисленные вещи, да и сам дворецкий всё чаще пропадал не пойми где. Всё продолжалось до тех пор, пока я не увидела, как Вильс возвращался из арки телепортации навеселе, чтобы после отправиться отсыпаться в библиотеке. Его я тоже уволила. Незамедлительно
Оставшаяся парочка слуг долго не продержалась. Горничная стала не убирать, а будто бы приносить пыль из всего дома в мои покои, всегда “ забывала” нагреть воду для купания и “случайно” испортила два из четырех тёплых платьев. А этот гад, садовник и по совместительству муж горничной, приносил сырые дрова для камина. Эта штука и так толком не грела, а после такого ещё и дымила нещадно. Но последней каплей стало то, что паршивец повадился… мочиться на дрова! Вот и вышло, что через две недели след от выделенных мне слуг простыл.
Оставшись одна я, как ни странно, вздохнула с облегчением. Страха не было совершенно, ведь даже живя в полном одиночестве, я могла не опасаться ни разбойников, ни зверья, а всё потому, что это поместье имело своего стража. Именно наша встреча укрепила меня в мысли: со слугами не стоит находить общий язык. Лучше выставить их.
— Ты… Дочь Тёмной Госпожи? — спросил у меня страж, когда я снова наплевав на холод, обходила свою территорию.
Огромная помесь льва и пса соткалась из тени каменной ограды, едва я попыталась преодолеть неплотно закрытые ворота. Тварь размером в два моих роста сначала зарычала, но потом, принюхавшись, неожиданно решила поговорить со мной.
Откровенно опешив от такой встречи, я не сразу поняла, что страж видит не мою оболочку, а суть. Но быстро взяв себя в руки и не веря в такую удачу, я решила не упускать свой шанс.
— Ты видишь меня? — тихо задала вопрос, который мог вызвать недоумение у любого случайного слушателя.
— Да, — прорычал страж, склоняя ко мне безликую голову из плотной тьмы, — я вижу знак, что способна оставить только Тёмная Госпожа. Он почему-то не виден на теле, но твоя душа надежно хранит её прикосновение.
— Тогда ты знаешь, что это значит? — уже громче и увереннее спрашиваю я.
Страж долго буравил меня ядовито-зелёным взглядом, заставляя моё сердце лихорадочно колотиться, а затем медленно опустился на живот и прижал голову к земле со словами:
— Теперь я подчиняюсь тебе, а не светлому, заявившему права на этот дом.
После этих слов мне не удалось сдержать ликование — улыбка расползлась на лице, а я впервые за время после пробуждения в этом теле ощутила искреннюю радость. Наконец-то у меня появился первый союзник! Да, необычный и ужасно жуткий, но как же я была рада этому мрачному пёсольву!
Без страха протянув руку, я позволила стражу лизнуть чёрным языком свою ладонь, после чего там проявилась вязь хозяйки этого поместья и всех близлежащих земель. В тот момент страх остаться одной где-то на краю империи отступил, позволяя мне облегченно выдохнуть.
Хоть мне предстояло ещё вернуть много воспоминаний, но были и те, что уже плескались на поверхности. И знания о стражах являлись как раз такими.
Повезло ли мне? Нет, просто вмешались старые порядки. Пару веков назад, когда тёмных магов хотя бы терпели, так сложилось, что вся знать континента предпочитала именно их защиту для дальних усадеб. Почему? Всё просто.
Светлая магия могла оснастить поместье защитным куполом, да, крепким, высоким, но… бездушным, не имеющим воли и потому его становилось легко разрушить. А вот тварь, рождённая симбиозом некротической магии и тёмной алхимии, была куда более грозной защитой. Если их сравнивать, то они как этакие обычный забор, который если постараться можно перелезть, и преданный, не убиваемый волк обученный защищать своих хозяев. Так что выбор очевиден.
Правда, из-за своей природы такие пёсики нередко предавали своих хозяев, если их об этом просили тёмные маги. А когда рядом со стражем появлялся некромант, он всегда признавал его своим хозяином и верно служил тому до конца его дней, что было очень и очень неприятно для настоящих хозяев. Ведь стража привязывали именно к земле, где строили загородные дома, а значит вместе с ним везучему некроманту нежданно-негаданно отходило чужое имущество. Попробуй потыкай официальными бумагами в морду фактически бессмертной твари. Она просто перекусит тебя пополам, наплевав на все человеческие законы.
Возможно такая “свинья” со стороны создателей стражей была одной из причин начала гонений, таких как я. Но кто теперь разберёт? Да и для меня сейчас главное, что теперь не нужно переживать о своей безопасности и можно сосредоточиться на быте.
Не надеясь ни на кого, я даже быстрее начала налаживать свою жизнь в изгнании. Наплевав на правила приличия, я перебралась на кухню и обустроила там себе уголок для отдыха. Мягкую перину старательно выбила, избавляя от пыли, то же самое сделала с подушками и их не пожадничала для своего нового ложа, чтобы было теплее. Саму кухню отскоблила чуть ли не до блеска, а за принесённой из спальни ширмой организовала себе место для купания. Такое решение оказалось идеальным.
Печи в отличие от каминов хорошо прогревали довольно просторное помещение кухни настолько, что даже сквознякам не удавалось выдуть тепло к утру. Ту же воду не нужно было далеко таскать, а избавлялась я от использованной воды с помощью специального слива. Плюс мне очень нравился царящий здесь запах трав пучками висящих на стены — их развесила повариха, используя для блюд по большей части предназначенных не мне. Так что потихоньку жизнь налаживалась, в чем мне помогал не упомянутый мужем пятый слуга поместья.
Им оказался торговец. Он-то и стал второй и последней причиной не держаться за ту пакостливую четверку. Раз в неделю торговец приходил через портал вместе с туго набитыми баулами, в которых имелись продукты, предметы первой необходимости, базовые лекарства и всё, что может пригодиться аристократке-затворнице в глуши. Пожалуй, щуплый мужичок, вечно шмыгающий носом, был единственным, кого не интересовали ни моя внешность, ни моё прошлое, а только моя платежеспособность.
Кстати содержание, что выплачивал мне муж, оказалось не таким уж маленьким. По моим расчётам я спокойно могла питаться отборными продуктами, покупать по несколько платьев каждый сезон и ещё и оставаться будет. Быть может, когда ко мне вернется больше памяти Этерии я и пойму куда мне столько тратить. Однако пока что рациональное мышление ещё такой же чужой Медеи не находило причин тратить больше.
Мой благоверный не появился и через месяц после нашей свадьбы. Даже не уверена в курсе ли он, что его предположительно ни на что не способная жена уже давно готовит себе сама (готовила я, оказывается очень ловко и вкусно), сама с удовольствием убирает и даже шьет, чтобы развеять скуку. По крайней мере, стража, всё так же связанного с артефактом связи Вилейта, я попросила не говорить ничего лишнего. Он, конечно же, послушался. И судя по шкатулке, где раз в месяц появлялись монеты для зарплат, муж не удосужился проявить хоть каплю интереса к моей персоне, а изгнанные мной слуги не посчитали нужным пожаловаться на свою судьбу. Мне же лучше.