Если нечему радоваться в собственной жизни, мы переключаемся на чужую. Я перестала искать жертв, Докери смог убедить меня, что незачем подвергать себя опасности и нам так интересно, то же самое говорил всегда мне Эдриан. А так жизнь совсем не изменилось, Эдриан ходит на редкие вампирские сходки, я мечусь между нашим плазменным телевизором и своей комнатой, провожу вечера японского кино в домашнем кинотеатре – и всё без Докери. Его аскетичная приверженность монотонно выполнять свою работу, а большую часть спасть в заказанном мною гробу – вершина счастья и того айсберга, в котором он похоронил сам себя.
Наш мертвый, заспанный город покушал много хороших людей. Шериф города – наш хороший знакомый, прикрывающий темные делишки, большую часть времени не занят распутыванием преступлений, а неизвестно чем. Эдриан успел с ним познакомится сразу, как он занял новый пост, почти 5 лет назад и наша жизнь превратилась в сказку, раньше на нас были гонения, приходилось быть умнее тех, кто ставит подножку. А сейчас деньги решают всё. Они всегда всё решали, но сейчас особенно. Эдриан зарабатывает тем, что работает с коммерческими делами небольших фирм, иногда занимается брокерством (нечего терять). Его звонок меня встревожил.
– Вивьен, сможешь приехать в участок. Мне нужна твоя помощь.
Он коротко проговорил в трубку. Почему именно я? Может потому, что Эдриан опять куда-то уехал искать деньги и кровь. Докери разве можно оставлять одного дома? А если будет налёт, и он не сможет защитить себя. Я успокаивала себя тем, что у него пуленепробиваемая стальная дверь за боюсь-спросить-сколько-денег на неё грохнули. Я спускаюсь вниз и кричу, но он не отвечает. Тогда я пошла.
По ритуальному закрытию дверей, как это делает всегда Эдриан. Я взяла из гаража его старую тачку (он отправился с Питером за новой машиной) а я могу на этой рухляди. Тормоза, ключи папа хранил под мешком с солью. Руль, вроде бы всё на месте и не вызывает сомнений. Если я протараню покосившийся забор, свалю вину на Доку, залпом опрокидываю бутыль и понимаю, что быть среди людей, чувствовать их запах – для меня самая страшная пытка. Участок находится не так далеко, у меня в кармане пистолет, из которого я криво стреляю, потому что училась стрелять по видеокурсу. Если я кого-нибудь нечаянно собью на дороге, то потащу труп в морозилку. Я перезваниваю Гэвину, и он проводит меня через пожарный вход.
– Я не спросила, что это за дело, Мистер Баум, – говорю я, понимая, что моя парковка ужасна, но какой псих заберет машину с полицейского участка.
– Ты, наверное, знаешь этого человека. Я хочу, чтобы ты помогла. Он причастен к гибели молодой девушки, старшеклассницы из пансиона, и ещё пару девушек, – Гэвин был задумчив. Он вел меня по полутёмному коридору, не обронив больше ни слова. У него у самого семья, тяжело так жить, зная, что психопат-убийца наружи. Он провел меня и показал через стекло.
– Он не видит нас.
– Я знаю, – ответила я, – Я…-и тут я задумалась, я знала этого человека. Он раньше ходил на собрания, и сейчас ходит, только очень редко, как-то раз я заметила его в супермаркете в мясном отделе. С виду тихий неприметный вампир. Он смотрел вниз. Если я скажу правду, то что будет?
Шериф Баум повернулся ко мне. Он немного постарел, в свои 39 у него седина в висках и взгляд такой потухший. Он дотронулся до плеча, я отдернула, мне тяжело чувствовать прикосновения людей, тепло их тела воздействует на нас опьяняюще.
– Я знаю, кто он… – мои слова звучали как приговор. Шериф кивнул.
– Он не сопротивлялся при аресте, когда я сказал, что знаю, кто он и показал огнемёт.
– Признается?
– Да, но ещё приписывает троих человек как соучастников. Ты можешь сказать ещё про него пару слов? –шериф немного успокоился, он напряженно потер виски и отвернулся.
– Он здешний, работал в центральном супермаркете мясником. Больше я ничего не знаю, – я была поражена, что сказала всё.
Больше я не имела права. Я попросила шерифа не говорить, что я узнала я. Он пообещал и поблагодарил за помощь. Шаткое равновесие между нами и городской администрацией может нарушится и на нас начнутся гонения, а сейчас мы мирно живём по углам и довольствуемся своим неприкосновенным одиночеством. Сейчас 7 часов вечера, а мне скучно.
Я нечаянно при выходе натыкаюсь на детектива. Освальд – мой давний знакомый, он часто клеится ко мне, как будто напрочь забывает, что я всегда его отшиваю. Когда-то он помог нам с Эдрианом устроиться в эту дыру, так что я стараюсь его не так зло игнорировать. Он тот странный вампир, который работает на людей, при этом об этом уведомлен только шериф. Освальд тот еще бездельник и любитель легкой наживы.
Я вежливо здороваюсь с ним, но тут он останавливается и широко улыбается. Назревает разговор.
– Ну и как тебе здесь живется? – произносит Освальд.
– А хорошо живется, – отвечаю я. – Как всегда.
– С Эйди?
– Да. С папой живется просто суперски легко. Эдриан же такой спокойный и простой в общении. Забыла нужное слово, просто он и не давит, и несильно контролирует и, не грузит меня своими заботами. Это я к тому, что ты часто смеешься над этим фактом.
– Нет, я не смеюсь. Ты не раздумывала над моими словами слезть с забора канадской границы? Северная Европа, особенно Скандинавия, Норвегия – дивная страна. Можем путешествовать, – начинает он свою «песенку».
В прошлый раз Освальд настаивал на Аляске, но сейчас приоритеты не сильно изменились. Освальд никак не может найти нормальную девушку и всегда вспоминает обо мне.
– Я никуда не уеду отсюда, Освальд. Ты не обижайся, просто я желаю тебе, найти «своего» человека и с ним пожить. Я инфантильная, при этом истеричка, со мной тяжело в общении, и я люблю одиночество.
– И ничего не хочешь изменить в своей жизни, моя дорогуша, Вивьен? – он подмигивает мне, приближаясь.
– Не хочу, – я чуть не прислоняюсь к стене и руками показываю, что он нарушает личные границы.
Освальд сделал удивленное лицо, он поднял высоко брови, словно я несла вздор и чепуху.
– Вивьен, как ты не можешь понять, что ты тратишь лучшие годы своей жизни на одинокую и однообразную жизнь в каком-то логове…Я переплыл через самую широкую реку, чтобы встретиться с тобой снова.
– Я не верю в любовную чепуху, Освальд, это всё бла-бла-бла. Хочешь я прямо сейчас возьму тебя за руку и отведу к первой же попавшейся девице? Я даже заплачу приличную сумму, чтобы ты отстал от меня, извини, если обижаю.
Освальд покачал головой, отвернувшись в сторону. Я должна была улизнуть еще пять минут назад, но медлю. В сумке у меня нож, если надо будет отбиваться от сильных порывов моего необузданного приятеля.
– Вивьен, давайте вы с папой съездите со мной на каникулы на север, раз ты не хочешь одна. Эдриан же может втереться в любую компанию, а там и поговорим по душам. Может, Вивьен, ты поймешь, что я изменился.
– Извини, мы из-за тебя всегда попадаем во всякое дерьмо, то гангстеры, то маньяки-психопаты, то надоедливые мертвецы – мне это не нравится. Даже мой папа говорит, как ты рядом, то пиши – пропало, все шиворот-навыворот.
– Вивьен, припомни хоть раз, – он рассмеялся. – Мне этот город напоминает страшного древнего монстра, похожего на тех библейских чудищ.
– Освальд, я хочу залечь на дно, полнейшее дно. Здесь у нас самая приятная атмосфера быть мертвецом. Как крепнет нравственность, когда дряхлеет плоть. Я просто люблю, когда кишки вылезает наружу, – я даже подмигнула.
Освальд рукой остановил поток моих мыслей. Теперь я напирала, вываливая всю дурь из своей головы, я не торопилось, но стоять в пустом коридоре с ним мне тоже не хотелось. Освальд начал рыться в своем кармане и вытащил небольшой листок.
– Шутки в сторону, Вивьен, я хотел лишь взбодрить тебя, – начал он серьезным тоном, без тени шуток или смеха.
– Я нашел человека, которому требуется твоя помощь, Вивьен, – но протянул листочек с номером.
– Какого черта, Освальд?! Это какое-нибудь опасное дельце?
– Вивьен, тебе самой будет очень интересно, – уверяет он меня и начинает прощаться. – Насчет безопасности не знаю, помоги человеку по старой дружбе со мной.
Освальд подмигивает и пытается ухватиться за мою юбку, но я быстро выскальзываю. Мы с ним раньше встречались, пока он не нашел себе подружку поинтереснее, причем тоже вампиршу. Освальду я когда-то сильно симпатизировала, пока он не доказал мне своими поступка, что и гроша меня не стоит. А теперь Освальду стало опять скучно, и он пытается возобновить наш заплесневелый роман. Мы встречались с ним в его многоквартирном доме, почти что в городе и рассуждали долгое время на тему вампирской сущности. Я помню алое постельное белье, почти что шелковое, как в глупых бульварных романах. Он никогда не был мне верен, но я и не претендовала на большее. Я была свободна и не хотела уж слишком с кем-то встречаться, чтобы проводить больше времени, чем положено. Он казался мне милым и особенным. От него веяло странным холодом, словно он постоянно не мог вспомнить, кем же он был на самом деле. «Да он тебя водит за нос! – как-то выпалил Эдриан». С тех пор я поняла, что в какой-то мере я позволяла себе слепо влюбляться в человека, и давать ему собой пользоваться, пока не начинала пользоваться я. Освальд и привел нос в Ковен. «Единственное благо, что этот норманн сделал! А то бы скитались пока не пристрелили нас…». У Освальда были безупречные деловые связи, которыми он мог управлять, не взирая ни на что. Он походил на человека, потому что всегда старался быть эмоциональнее, чем есть на самом деле. Освальд умел быть харизматичным и остроумным, а еще он был и отличным любовником, который смог расшевелить мой «скверный» интерес к сексу. «У меня не было парней, когда я стала вампиршей. Я и не была девственницей, но у меня никогда не было настоящих отношений – рассказывала я ему». Он говорил, типа «ну, у тебя есть зато папочка». Я смеялась и говорила, что Эдриан идеальный моралист, католик и вообще строгий человек. Эдриан знакомил меня со своими пассиями редко, неохотно, как мне казалось, он был также равнодушен к проявлениям телесности и интимности, как и я. Однако партнерш у него было точно больше, чем у меня. Всегда это были высокие, стройные блондинки на один и тот же западноевропейский манер, большой грудью и узкими бедрами. Причем подружки все были вампиршами на сколько я помню. Они обычно мило со мной беседовали и пытались нахвалить моего отца за несуществующие качества. Их типаж был спортсменки. Судьба была тоже непростая, как и у нас. Эти американки обычно не знали, кто такие хорваты, путая нас с венграми или славянами. Однако как всегда он возвращался домой к своей игровой приставке и телевизору, к своим друзьям и бренчанию на гитаре. Эйди был закоренелым, неповоротливым холостяком, который постоянно уходил внутрь себя и блуждал там столько, сколько ему вздумается. О чем он думал? Что он вспоминал? Сожалел ли он так горько, как и я? Обычно мы, две одинокие души, блуждали по магазинам, клубам, мюзик-холлам, паркам развлечений, кинотеатрам и пустым улицам в молчании или разговоре. Обычно его нельзя было чем-то рассердить, задав бестактный вопрос. Обычно и он ни о чем не узнавал, если это не было столь существенным.