Но войдя в баню, он не пожалел, что пошел на поводу у традиции.
Баня была жарко натоплена, в котле на печи кипела вода, а у стенки стояла кадка с холодной колодезной. На полке лежала лыковая мочалка и черное мыло. Внизу, в деревянной шайки лежал дубовый веник.
Купаться Фрею уже приходилось, а вот мыться и парится, нет.
– Когда дойду до моря, обживусь, обязательно заведу себе, что-то похожее. – Решил он.
После мытья Фрей стал исследовать, что за одежку положила ему хозяйка. Развернув белую ткань, он понял, что эта очень длинная рубашка. Чистая, но явно уже ношенная. Она была сильно велика Фрею, так как когда он ее одел, полы рубашки были чуть-чуть выше его пяток. Рукава так же были длинноваты. Поэтому их пришлось сильно завернуть. В таком виде Фрей мог бы подумать, что он похож на Пьеро. Если бы конечно он знал, кто это такой.
Понятно с чьего плеча эта хламида, подумал Фрей.
Там же лежали и штаны. Но они были еще ничего, более-менее по размеру. Под лавкой стояли деревянные долбленки.
Тяжелые, заподозрил мальчик.
Вот так, медленно ковыляя в длинной рубахе до пят и в тяжеленных нейшлаках Фрей добрел до дома.
А в доме у Трюд пахло свежим хлебом, везде была идеальная чистота. На маленькой лежанки была постелена чистая постель.
– С легким паром котенок. – Было видно, что хозяйка в хорошем настроение. – Вот выпей это и все мороки развеются.
И она протянула Фрею большую чашку какого-то отвара. Отвар пах разными травами, лимонником, листом чёрной смородины и малины, мяты и тимьяна. Отпив совсем немного, Фрей почувствовал, как все сомнения, которые у него остались по отношению к хозяйке дома, развеиваются, а руки и ноги наоборот, наливаются усталостью, глаза начинают слипаться.
– Ложись спать, дружочек. Утро вечера мудренее. – И Трюд уложила полусонного Фрея в кровать и укрыла одеялом. – Ни о чем не беспокойся. Уж я то о тебе позабочусь.
Последние слова конечно, несколько насторожили Фрея, но ему было уже всё равно. Пусть делает, что хочет, а мне так тепло и хорошо, я буду только спать, решил он.
Глава 5
В доме у Трюд.
Следующий день у Фрея прошел, как в тумане. Ему все время хотелось спать, руки и ноги его плохо слушались. И он даже иногда путал, то ли ему это снится, что происходит вокруг, то ли это была явь.
Трюд занималась хозяйством. Всё время, что-то готовила, варила и пекла. Особенно хорошо у неё получались отвары. Каждый раз все лучше. То отвар был медовый и отдавал летом и зноем, когда Фрей его пил ему так и слышалось жужжание пчел и стрекотание кузнечиков в полях, он чувствовал палящее июльское солнце и теплый южный ветер. То отвар становился травяным, и отдавал молодой зеленью майских полей, журчанием прохладного ручья, пах первыми весенними цветами. А бывало, он становился густым и тягучим, как смола, а на вкус был чуть горьковатый, отдавал еловыми шишками и хвоей.
И всё время Трюд вкусно стряпала. Вкусно и обильно. Фрею иногда приходило в голову, как он может столько есть? Вроде он только, что позавтракал, а уже обед. Пообедал, и снова за стол. А прошлый обед ему приснился? Но лень, и какая-то, неестественная расслабленность, не давали ему сосредоточится на нужных мыслях. Мысли кружились в его голове, но не могли зацепиться. Только он хотел вспомнить, зачем он здесь, что делает и куда идёт, как чьи-то руки подхватывали его и клали в постель, а мягкое одеяло накрывало, и подушка начинала шептать – Успокойся, усни, подумаем об этом завтра.
Трюд в это время садилась в кресло-качалку, принимаясь, что-то вязать. Часто она сидела, молча, поглядывая на горящие свечи, а иногда начинала, что-то рассказывать. Иногда это были рассказы о повадках зверей в лесу, об охоте, о волчьих стаях которые рыскают в округе, о болотах и его обитателях. Иногда, она говорила о себе… Скорее рассказы, о себе – это были личные мысли, она просто вспоминала вслух прошлое, или говорила о планах на будущее.
– Эх, мой мальчик, мой маленький мальчик. Как повезло нам, что ты попал ко мне. Что ты не провалился в болото и тебя не растерзали дикие звери. Теперь твои скитания кончились. Я позабочусь о тебе. Ты останешься здесь, со мною. Больше ты не вспомнишь, что такое одиночество. – Бывало проговаривалась она.
Однажды, ночью Фрею приснился очень неприятный сон. Ему снилось, что он пытается встать с кровати, но не может. Руки и ноги совершенно отказываются его слушаться, как будто он снова стал камнем. Только с большим усилием он смог встать и пойти к двери дома, но когда дошел, то снова увидел себя в постели. Он опять вставал, опять шел, и опять оказывался там, где начинал. Но ему казалось, что он просто обязан дойти до двери и распахнуть её, вздохнуть свежим лесным воздухом, или он задохнется в этом душном пространстве. Ему уже начало видится, что дом принялся сжиматься, стены и потолок давили на него. Ему почудилось, что дом становится гробом, в крышку которого вгоняют гвозди.
Мальчиком завладел, ужас. Последняя попытка, он должен успеть. Фрей в десятый раз встал с кровати, закричал, как загнанный зверь и на негнущихся ногах побежал к двери. В последнюю минуту ему удалось её отворить.
Буквально на мгновение в дом залетел холодный ночной ветер, на один миг Фрей увидел звездную августовскую ночь на улице… Как внезапно всё исчезло и он очнулся…
Мальчик лежал рядом со своей кроватью и на глазах его были слёзы облегчения. Он сразу почувствовал, что сон закончился. Теперь всё по-настоящему и больше ему никто помешать не сможет.
Он встал на ноги и спокойно подошел к двери. Дрожащий рукой он толкнул ручку. Дверь растворилась… На улице лежал снег.
– Что это? Откуда снег, – Пробормотал Фрей. – Я пришел сюда во второй половине августа. Или это опять сон?
Он вышел во двор, набрал целую руку снега и со всей силой растер лицо. Снег был настоящий! Он щипал и царапал кожу. А воздух на улице был настолько холодный, что не возникало сомнения – это не сон.
Сзади скрипнула половица, в дверном проёме стояла Трюд. Ее лицо было недовольное, даже мрачное.
– Ещё ночь, ложись спать. – Сказала она.
– Нет! Что это? Почему снег. – Закричал Фрей. – Ведь сейчас лето, август.
Трюд молчала. Она надолго закрыла глаза и глубоко вздохнула.
– Сегодня четырнадцатое октября. Первое зазимье. Иди, пожалуйста, в дом. Замерзнешь.
Оставаться на улице было глупо, устраивать истерики – тем более. Поэтому Фрей вернулся домой. Но увидев свою кровать, снова хотел бежать. Ему было страшно ложиться спать. Вдруг сонное состояние вернётся и он не сможет больше придти в себя, или очнётся, а на дворе уже весна, или, что похуже.
Поэтому Фрей забрался на стул, отгородившись от Трюд столом. Здесь он чувствовал хоть какую-то защиту.
– Ты меня заколдовала? Ты колдунья? – Спросил он.
– Нет. Я не умею колдовать. Просто ты ещё маленький, ты мог натворить глупостей. Я помогла остаться тебе здесь. Тут ты в безопасности. Тебе ничего не грозит, не дикие звери, ни холод…
– А ты? Ты мне не грозишь? – Резко спросил Фрей. – Я уже не принадлежу себе?
Трюд подошла и села за стол напротив него. Она сразу же уменьшилась. Превратилась в ту девушку, которую он встретил на мосту летом.
– Ты не должен бояться меня. Я не причиню тебе зла. Я хочу, что бы ты понял. – Сказала Трюд. – Подумай, у тебя был выбор, но между чем и чем? Идти через лес и умереть? Или остаться здесь и спастись. И я только помогла, я же видела, что ты готов был натворить глупостей.
– Но это мой выбор. – Ответил Фрей. Да он понимал, что она права. Что она спасла его, и он действительно не стал бы оставаться у неё зимовать. И обязательно за это поплатился бы. – Но это моя жизнь. Я сам должен за себя отвечать. Ты меня чем-то опоила?
– Да! А что мне было делать! – Было видно, что Трюд держит себя в руках, но нервы ее не выдерживают. – Ладно, поставь себя на мое место. Тебе на дороге попадается ребенок, который творит глупости и единственный выход спасти его – это применить силу, или сделать, что сделала я.
– Ну, ответь. – Продолжала она. – Ты бы бросил такого ребенка, отпустил на четыре стороны? Зная, что он погибнет?
– Нет… Не отпустил. – Конечно, Фрей все понимал. Он сам бы поступил так же, если бы потребовалось. Но простить Трюд ему было трудно.
– Послушай, мышонок, я хочу тебе только добра. – Трюд была очень ласкова. – Не обижайся, останься до весны. Обещаю, когда будет тепло, я тебя отпущу.