После небольшой паузы Марта добавляет.
– Хочешь совет?
Пристально заглядывает в глаза.
– Просто успокойся, ладно? И потом, это же хорошо, что твои Изображения так сильно влияют на людей. Привлекают внимание… Разве не это главное?
Пожимаю плечами. Кто ж тут теперь разберет, что главное?
– Хорошо.
Киваю и улыбаюсь. Марта улыбается в ответ.
– Но, согласна, Форма, и правда, не очень.
Она вновь почти смеется.
– Да, понял я, понял. По твоей, ха-х, реакции.
Я выдыхаю, на сердце становится легче.
Мы по-прежнему идем по дорожке, пробираясь сквозь паутину людей и холмов. Марта, задумавшись, молчит, и я не стремлюсь продолжить оборвавшийся разговор.
Наши пальцы переплетены, руки покачиваются в такт несовпадающим шагам. И пусть никто из нас не говорит, мы знаем – все в порядке. Мы вместе, мы понимаем друг друга, мы не одиноки.
Горы
Когда на город опускаются дождливые промозглые дни поздней осени, наши с Мадсом теплолюбивые души всегда устремляются туда, где еще звучат бархатные отголоски вечного лета. Обычно, почуяв наступающие слякотные холода, мы тут же собираемся и уезжаем в какой-нибудь рекреационный Полис на неделю-две, вдоволь наслаждаемся длинными днями, смолянистыми звездными ночами, мягким теплом и жаркими лучами солнца. А возвращаемся назад, лишь когда вновь ощутим свербящую тоску по мрачным, сероватым будням, привычному ритму обыденной жизни, знакомому уюту домашней постели, собственному одиночеству и пейзажам города, подернутого ртутным глянцем дождя под покровом тяжелых, свинцовых туч.
Дома сейчас, наверняка, накрапывает мелкая, противная изморозь, что забирается за воротники и проникает в плотные капюшоны, обдавая кожу неприятным, зябким холодком, но вокруг меня кристально чистый горный воздух, а на далеком синевато-голубом куполе небосвода нет и намека на тучи – лишь безобидные пухлые белые облачка. Под подошвами удобных высоких ботинок поскребывают мелкие камешки. Иногда, подскакивая и перекувыркиваясь с характерным глухим стуком, они устремляются вниз поперек неширокой тропы и отчаянно ныряют со склонов крутых обрывов, или, наоборот, игриво скатываются по пологим участкам горных насыпей, прихватив в компанию пару-тройку соседей. Сквозь тонкую ткань брюк я чувствую колкие листья высоких диких трав, кое-где стрекочут и жужжат насекомые, спина вспотела от солнца, и я невольно думаю, что, наверняка, загорю сегодня.
Мерным ритмом врезаются в сухую твердую почву острия палок, на лямках покачивается удобная сумка. Впереди, ныряя под камни и выступы серых, тусклых, выбеленных светом скал, поросших разве что мхом и мелкими кустиками хилой зелени, охристой выщербленной лентой вьется пешеходная тропка.
Интерфейс Системы заботливо сигнализирует мне о повышенном пульсе и рекомендует остановиться, но я, взглянув на мелькающие цифры, продолжаю переставлять ноги. Дыхание постепенно становится громче, грудь движется амплитуднее, мышцы бедер и икр наливаются тонусом, грозящим завтрашней утренней тяжестью и ноющей болью.
За мной, шурша шагами в своем собственном ритме, неспешно поднимается Мадс, а дальше, вертя головой по сторонам, пыхтя и порой вздыхая, карабкается Марта. Ее потемневшие от пота волосы кое-где прилипли к высокому лбу, а на самом кончике вздернутого носа и выступах щек уже проступает золотистый румянец загара. Иногда до меня доносится отзвуки их упрямых, резких голосов в аккомпанементе сбивчиво дыхания и долгих выдохов. Эти двое умудряются то и дело о чем-то спорить прямо на маршруте. Но я привык и не обращаю внимания.
Мы идем, оставляя за спиной подъемы, после которых иногда останавливаемся на короткие передышки, и легкие спуски, что на обратном пути пророчат усталым ногам крупные неприятности, режем склоны вдоль и поперек, повинуясь капризным зигзагам проложенной тропы.
От четкого такта движений, монотонной работы напряженного тела мой мозг медленно впадает в гипнотический, медитативный транс. И я, погружаясь мыслями в себя и одновременно созерцая красоту окружающего меня мира с уходящими в небо горными пиками, припорошенными у самых вершин пушком сверкающего в лучах солнца снега, с зеленоватыми в крапинку лугами раскинувшихся внизу долин, тонкими змейками прозрачных ручьев, упрямо прокладывающими себе путь сквозь каменистую почву и срывающимися то тут, то там искристыми переливами водопадов, размышляю о том, как здорово вот так шагать налегке посреди всего этого нерукотворного великолепия. Позади – друзья, впереди лишь уходящая в осевшие на перевале облака тонкая полоска тропы. Я рад двигаться, испытывая на прочность собственное тело, и знаю, что буду не менее доволен, когда вернусь назад вечером и наконец расслабленно вытяну утомленные ноги, развалившись в глубине мягкого, комфортного кресла.
В воздухе стрекот и бурчание Марты, и хоть мы с Мадсом уже не раз проходили по этому пути, сегодня все по-своему новое и особенное.
Люди наполняют места, а места навечно изменяют людей, оставаясь частичками их воспоминаний, они умирают и рождаются вместе с ними. Они никогда не будут прежними, сколько ни возвращайся, они никогда не схлопнутся до Мгновения, которое каждый раз несет в себе одно и то же. Они…
– Хм… Может, остановимся?
Требовательный голос Марты, словно глоток ледяного воздуха, отрезвляет затуманенный разум. Я переглядываюсь с Мадсом и в отражении его голубоватых с зеленовато-коричневыми вкраплениями глаз выгляжу одновременно и напугано, и удивленно, и как-то даже потерянно, с угасающими отблесками потухших мыслей на напряженном лице.
– Остановимся… Зачем?!
Мадс совершенно недоволен предложением, он переминается с ноги на ногу, нервно буравя кончиком палки землю. И хотя мы стоим в нескольких шагах от специально оборудованного Пункта отдыха, он будто вовсе не понимает, отчего кто-то вдруг пожелал прервать наш поход.
– Хочу сделать пару Изображений.
Марта спокойно пожимает плечами и, обогнув громаду Мадса, она нарочно едва-едва задевает его за локоть, но не извиняется, уверенно ступает под зеленоватую тень навеса. Шаги гулко отдаются от выстланного деревянным покрытием пола.
Мы провожаем ее молчаливыми взглядами. Мадс поджимает губы, он с секунду тоскливо смотрит в небо, затем, гневно бурча что-то под нос, неохотно заползает в тень. Я двигаюсь следом. Оказавшись внутри, вместе опираемся о широкие крепкие перила, синхронно скрещиваем на груди руки. Не садимся отчасти потому, что вроде как хотим побыстрее уйти, но на самом деле просто знаем, встать потом будет ух как трудно. А Марта тем временем уже что-то делает в Системе.
Мы терпеливо ждем, от скуки рассматривая карту.
– Та-а-к… Если ускоримся, успеем сегодня пройти весь маршрут и еще заглянуть на вон тот хребет. Что скажешь?
Мадс с энтузиазмом тыкает пальцем в пустоту. Он говорит вполголоса. Я киваю.
– Будет круто, вот только…
Завороженно смотрим на одинокую опасную дорожку, ломанной линией очерчивающую на карте, как кажется, края обрыва. Я, конечно, согласился, но, если честно, переживаю за Марту. Она в горах первый раз и к таким испытаниям вряд ли готова.
Мадс понимает все без слов. Он даже не скрывает, что расстроен. Тембр голоса опускается на пол-октавы вниз, брови сходятся грозным «домиком».
– Ну… ладно.
Он хмурнее тучи. Я прямо слышу повисший в воздухе вопрос: «И зачем ты ее тогда сюда притащил?! Мало того, что она постоянно тормозит нас, так теперь еще и подстраивать под нее маршруты, да?».
Между нами медленно концентрируется напряжение.
– Что такое?
Марта безошибочно чувствует перемену настроения. Она настороженно оглядывается на меня, но я молчу, а Мадс рядом только усмехается, ехидно и с едким сарказмом. Отчего Марта со свойственной ей импульсивностью мгновенно решает, будто виноват он.
– Хм-хм..
Она прочищает горло. Долгим, не менее презрительным и недовольным взглядом окидывает Мадса. Тот в ответ упирает руки в бока. Тонкая ткань коротких рукавов его футболки эластично растягивается, огибая контуры напряженных, накаченных мышц. Рядом с хрупкой Мартой, Мадс возвышается словно скала. Но она нисколько не тушуется.
– Больше не смею задерживать.
Глаза пылают из-за полей аккуратной, походной панамы. Пальцы легким движением скрывают среду Создателей. Марта ловко подтягивает к себе оставленные палки, разминает икры и выжидательно смотрит на красного, пыхтящего Мадса с застывшим каменным лицом.