– Прости, я-я…
Начинает всхлипывать, крупные капли резво сбегают сверху вниз по лицу, бледному с пылающими красными пятнами.
– … я не имела тебя в виду.
Улыбаюсь, не без внутреннего усилия.
– Хорошо.
И она наконец разжимает хватку. Украдкой кошусь на свои ладони – кое-где кожа покрыта яркими ало-бордовыми полосками с беловатым контуром.
– Так почему, Юрген?
Она еще плачет, иногда смахивает слезы, иногда чуть всхлипывает, сотрясаясь всем телом, но смотри на меня в ожидании ответа.
– Не знаю…
Я пожимаю плечами и усмехаюсь.
– Просто котиков любят все, особенно в Мгновениях, а картины – нет. Люди, что с них взять? … Постой. Так ты из-за этого расстроилась? Из-за реакций?
Она кивает.
– Ага…
Вот бы не подумал?! Марта! А казалось, такая сильная и независимая, всегда полагал, ей вообще на них наплевать.
Она отворачивается и поясняет, чуть жестикулируя нашими сцепленными руками.
– Недавно добавила в Поток работу. Мне она очень нравится, наверное, лучшая, за последнее время точно. Ты же видел, да?
Киваю.
– Видел.
– А ее будто и не заметили вовсе, понимаешь? Реакций меньше, обсуждений почти нет. Никто толком даже к себе не добавил: ни в шаблоны, ни в образы, никто не копирует. Такое ощущение, что все слепые… Пф-ф!
Начинает распаляться и злиться.
– Понимаю, Марта.
И правда понимаю, знакомое чувство.
– Однако нельзя же постоянно нравится всем?!
Мне так Мадс сказал, и это объективная правда.
– Ага…
Она наклоняет голову набок и ухмыляется с легким налетом непривычного для нее едкого сарказма. На щеках еще блестят, высыхая, дорожки слез, а во взгляде уже полыхает огонь.
– Но Лица же нравятся! Съел?
Закатываю глаза и замечаю с нарочным придыханием.
– Лица это другое. Они – Лица…
Марта фыркает.
– Да, ладно, они такие же как мы, люди!
– Но все-таки Лица.
Я кисло улыбаюсь собственному несмешному каламбуру, в тайне надеясь, что это как-нибудь закончит наш опять плавно перетекающий в спор разговор.
Марта несколько секунду выжидательно смотрит на меня, настолько пристально, что по спине пробегают неприятные мурашки, а потом вдруг тоже улыбается.
– Лица, так лица…
Я с облегчением выдыхаю.
– Ну, вот и все.
Лица
– Нет, Мадс, правда, откуда берутся Лица?
Мадс окидывает меня долгим, насмешливо-недоверчивым взглядом, будто не может решить – это я сейчас серьезно или просто решил в очередной раз подшутить над ним.
– Хм… Что совсем плохо отдохнули?
Понижает голос. Переводит тему.
– Да, нет…
Я отмахиваюсь.
– … Отдохнули отлично.
Мы вместе обедаем. У Мадса сегодня совместные часы, а я просто выполз из дома, чтобы составить ему компанию и заодно поговорить. На улице погожий денек, так что мы уютно расположились на открытой веранде и во всю наслаждаемся мягким, теплым солнцем, пушистыми облаками, порой уже без всякого удовольствия морщась от редких порывов игривого прохладного ветра.
– Но все-таки, …
Он, продолжая жевать, недовольно косится, поняв, что так легко ему от разговора не отделаться.
– … откуда?
– Юрген!
– А-а-а?
Настойчиво делаю вид, будто не замечаю раздраженных интонаций в его спокойном обычно голосе.
– Ты серьезно?!
Бросает обед. Вздыхает. Аккуратно прижимая хрустящую бумагу к губам, промакивает рот салфеткой. Я киваю.
– Угу.
– И сам не знаешь?!
– Ну…
Пожимаю плечами.
– Когда-то они были обычными людьми, потом их Потоки просто стали мега популярны в Обществе, привлекли много внимания. И они превратились в Лица. Это ясно.
Мадс закатывает глаза. Мол, и зачем спрашивал. Возвращается к обеду.
– Но…
Я не отстаю.
– Кто конкретно решил, что именно они должны быть Лицами, Мадс? Популярных Потоков завались. Вот, например, мой или Марты. Почему мы не становимся? Давай, отвечай, господин Архитектор.
Мадс хихикает.
– Ох… Эта женщина тебя совсем испортит, Юрген. Теперь вот в Лица захотел, да?
Я фыркаю, недовольно, но с улыбкой.
– Нет. Просто стало интересно. Так кто?
– Система.
– Хм… Ясно. Так и думал. Пф-ф…
Киваю и продолжаю кушать. А Мадс все не отводит от меня внимательного, изучающего взгляда, украдкой следит за мной из-под занавеса густых рыжеватых бровей. Ветер легко треплет его кудри, шумит в ушах, ласково колышет шелестящую листву деревьев под террасой кафе. Мы сидим так пару минуту, молча занимаясь каждый своим обедом, пока наконец Мадс не решается озвучить вслух причину своих сомнений.
– Расстроен чем-то?
Я качаю головой. Аккуратно опускаю приборы в пустой контейнер.
– Нет, конечно. С чего бы?
Мадс делает то же самое и снова промакивает губы салфеткой. Отмахивается.
– Всего лишь предположил… Выглядишь нервным, усталым, задаешь странные вопросы. Будто и не ездил отдыхать в Полис.
Грустно смеемся вместе. Я вздыхаю. И как он все замечает?
– На самом деле, да, но немного. Ничего такого…
Не хочу объяснять, что все дело в словах Марты о нашей вылазке в Хранилище, Мадс Марту и без того уже, мягко сказать, недолюбливает, поэтому разговор невольно повисает в воздухе. Но для нас такое привычно, да и обед закончен.
– Идем?
Он кивает.
– Идем.
Мы встаем из-за стола, подхватываем грязную посуду, в несколько ловких, отработанных годами движений складываем лотки в компактные кубики и отправляем их в мусорные отсеки, оставляем рядом с ними, в автомате, использованные приборы.
Выходим с террасы, по очереди сбегая по крохотной лесенке, в хаосе ритма топаем подошвами о деревянное покрытие ступеней, затем аккуратно спускаемся вдоль отсыпанной дорожки с зеленого холма, который на самом деле – крыша другого здания. Мадс довольно потягивается, словно объевшийся кот, улыбается мелькающему сквозь облака солнцу. А я иду рядом, смотрю на него и думаю, как бы мне так извертеться и напроситься на еще один заход в Хранилище, не испортив при этом Мадсу его только что приобретенное хорошее настроение.
Гнев
– Что?!
Я не верю собственному слуху. Смотрю на Мадса сквозь пластик очков и просто недоумеваю. Это не укладывается в голове.
– Нет ее, говорю.
Мадс повторяет, громче и четче, отрывает взгляд от синевы экрана. Искаженное отражение пиксельного поля мелькает на его линзах прямо поверх тусклых из-за тени надбровных дуг глаз, создавая странный, немного пугающий эффект потустороннего свечения.
– Как нет?!
Он, прищурившись, глядит на меня и усмехается.
– Это ж тебе не Мгновения, Юрген. Привык к хорошенькому. Она в другом Хранилище. Вот…
Поворачивается, пару раз смахивает что-то на экране, облокотившись тыльной стороной свободной руки о его рамку и тыкает пальцем.
– … тут.
Я делаю полшага вперед, смотрю. На карту с красной пульсирующей точкой. На карту с другим континентом.
– Ох, ё-ё!
Из моей груди вырывается то ли вздох, то ли стон, то ли сдавленный крик. Мадс смеется.
– Ага, противоположный конец мира.
– Да как так?! Что это, вообще, такое?!
Я отхожу от стойки и оглядываюсь, задрав вверх подбородок. Беспечно провожу ладонбю в чистой перчатке по липкой, влажной коже лба. Шершавая ткань жадно впитывает пот, оставляя на белом материале отчетливые серые сальные подтеки. Мадс рядом наблюдает, с укоризной скрестив на груди руки.
– Ну и зачем ты это сделал?
Но мне уже все равно. Я его даже не слушаю. Не желаю слушать. Я чувствую, что меня нагло обманули. Провели вокруг пальца и оставили ни с чем. Все эти картины – просто хлам, никому не нужный мусор, медленно рассыпающийся, растлевающий, распадающийся на части, существующий лишь потому, что кто-то когда-то посчитал их достойными такого внимания и запечатал в это Хранилище.
К чему они, если их нельзя просто взять и посмотреть, для кого и для чего, если портятся даже от элементарного света, а самое главное зачем? Зачем они, когда есть Система, изображения и Мгновения. Зачем это дряхлое псевдоискусство, если у нас лучшее и новое?!
– Почему? Почему это … это все…
Чувствую, как внутри тела будто цунами, пока лишь легкий намек, дымка на горизонте, но скоро гигантская волна достигнет берега и обрушится на него всем своим неотвратимым и разрушительным гневом, во мне медленно закипает растерянная ярость. Взгляд скользит по кругу. Металл, лестницы, полотна, стекла, холсты, багеты, огни, темнота, и снова-снова… Калейдоскоп, из которого я не могу вырваться. Калейдоскоп лжи, фальши, разочарований, обид, грусти и тоски. Он уже готов навалиться на меня, поглотить и забрать с собой. И я хоть могу, не хочу убегать.