Итак, в театр через его зад по вечерам пятниц входило довольно много людей. Все они парковали свои фешенебельные космовозы на спецпарковке за театром. Эту дорогую парковку в центре Мордосии загадочные люди, используя свои связи, каким-то образом выпросили у мэра Мордосии.
Обычно вечером в пятницу, на парковке, до того пустой, у вроде бы заброшенного антикварного театра, начинало собираться большое количество черных космовозов.
Ливрейные лакеи открывали двери лимузинов, и из них вылазили люди в смокингах или стратосферно дорогих костюмах фирмы «Альбиони». Все они шли к заднему фасаду театра.
Далее, они проникали в театр через маленькую дверку в его заду. Эту дверку отпирал специально обученный ливрейный лакей большим ключом, который он приносил в черном чемодане, прикованным наручником к кисти руки.
У главного фасада театра было четыре колонны. А вот у заднего его фасада была только одна, пятая. И в этой пятой задней колонне театра и помещалась та маленькая дверка, через которую и заходили в театр таинственные незнакомцы.
Поэтому в народе окрестили этот странный театр – оперным театром пятой колонны. Ну, в ИБЕ и Галактполе мы узнали, что и сами члены секты жадаев тоже так его и называют: «Оперный театр пения пятой колонны». Это в-третьих.
– Ибо, товарищи курсанты, вы, наверное, уже догадались, что таинственные люди, которые входили в театр по пятницам через дверь в пятой колонне на заднем фасаде – это всё были жадаи.
А кто ж еще? – пожал плечами Честнов.
– В общем, жадаи собирались по пятницам в этом самом театре пятой колонны и что-то обсуждали, никого постороннего, конечно, на заседания не допуская. Обсуждали какие-то свои дела пятой колонны.
– Известно какие, – фыркнул Честнов, – подумаешь, теорема Пифагора. – Как бы что украсть и что бы еще продать в нашей Галактике М31.
– И проходящие мимо театра вечером в пятницу прохожие даже утверждали, что из театра глухо доносится какое-то пение. То есть эти придурки еще чего-то и пели. Хором. Потому и «театр пения пятой колонны», наверное.
ИБЕ с помощью субатомного клея «момент» приклеило на театр несколько чувствительных микрофонов, замаскированных под элементы внешнего декора в стиле «рококо». Но разобрать, что они там внутри поют, не очень удалось. Звукозащита у театра была хорошая, жадаям помогли их заграничные, то есть, пардон, из соседней туманности – не будем показывать пальцами – покровители. Прислали им что-то современное.
Ну а у ИБЕ аппаратура была, чего уж там греха таить, слегка устаревшая. Еще от старого режима оставшаяся.
Майор Честнов развел руками.
– Понять удалось только что-то вроде:
«С чего начинается Родина?
С гешефта, которым живешь;
С хороших и верных товарищей,
Которых ты продал за грош;
А может, она начинается…»
– Дальше, к сожалению, разобрать не удалось, – крякнул Честнов.
– Вы поинтересуетесь, товарищи курсанты, – а почему ИБЕ не ворвалось в этот театр пятой колонны, выломав двери, и не задала прямой вопрос жадаям, – какое же продолжение у этой песни? Применив, если нужно, меры третьей степени?
– А очень просто: по той же причине, по которой ИБЕ не смогла как следует допросить боярщину, – и Честнов ткнул пальцем вверх. – Не велено свыше.
Почему, опять спросите вы? А я скажу вам – не нам, не нам измерять бездонные пучины Императорского ума и всю его широту и долготу. Мы только можем уповать не бесконечную прозорливость оного ума и его способность видеть всю Галактику М31 и окружающие её туманности в такой многогранности, в какой мы с вами – простые смертные – даже и представить себе не можем.
Поэтому, товарищи курсанты, нам остается только уповать на мудрость Императора – да живет он вечно! – и верить, что Его Величеству сверху виднее. – И Честнов еще раз ткнул пальцем в потолок.
– А пока давайте вернемся к лекции.
– Значица, Знаменский и Проникаев подрулили к заднему фасаду жадайского театра как раз вовремя.
Заседание кружка только что завершилось. Жадаи выходили из своей потайной дверцы, грузились в лимузины и собирались ехать по домам, наверняка получив очередные инструкции, – как и где гадить в Галактике, – где они еще не успели нагадить. И, наверное, получив какой-нибудь новый гаденький план или корректуру прежнего серпент-плана.
– В данном случае слово «план» не имеет никакого отношения к тому плану, который марихуана, не путайте, пожалуйста, товарищи курсанты! – сурово погрозил в лекционный зал Честнов. – Особенно на экзамене. – Затем майор продолжил лекцию.
– Проникаев и Знаменский притулились в уголку и внимательно наблюдали за выходящими из театра. Да, товарищи курсанты, Проникаев мог в некоторой степени видеть и в темноте, если очень этого хотел. Вот какой это замечательный человек! – с гордостью сказал Честнов.
– Смотри, смотри, вон он! – сказал Проникаев Знаменскому.
– Кто?
– Четвертый Гадистр!
– А откуда ты знаешь, как он выглядит? – спросил Сеня. – Они же шифруются всегда.
– Я видел фото.
– Кто же тебе показал? У нас в Галактполе его фото, кажись, нет. ИБЕ?
– Нет.
– А кто тогда?
– Кто, кто. Конь в пальто, – недовольно отвечал Проникаев.
Дело было в том, что портреты маслом всех гадистров с 30-го по 40-й градус показал Проникаеву Государь Император.
Но Проникаев решил, что не стоит упоминать всуе столь высокопоставленную особу. Поэтому свой источник информации он Сене не раскрыл.
– Короче, пошли, – сказал Проникаев Сене.
И они пошли вслед за предполагаемым гадистром, который направлялся в сторону своего лимузина.
По дороге Проникаев и Знаменский придумали простенький план, который Проникаев, тем не менее, счел вполне рабочим.
Когда гадистр номер четвертый (как предполагали сыщики), уже подошел к своему эксклюзивному лимузину марки «Бэт-Гэд Мобиль», а ливрейный лакей, он же шофер, почтительно открыл своему хозяину дверцу машины, – в этот момент к гадистру подвалил Сеня. Он мусолил в пальцах сигарету «мордосскую».
Операция «гадистр-четыре» началась.
– Простите, огоньку не найдется, глубокоуважаемый? – спросил Сеня гадистра, меняя голос и нагибаясь, чтобы гадистр не увидел его лица.
– Дерьмо вопрос, – сказал гадистр, – доставая из кармана платиновую зажигалку в виде цверг-шакала с бриллиантовыми глазами. После заседания гадистр был в хорошем настроении. Он щелкнул рычажком, и из пасти шакала показался голубой язык пламени.
Сеня потянулся было к нему своей сигаретой…
– Э, нет, дружок, не так быстро, – вдруг игриво заявил гадистр. – Это стоит восемьсот космоюаней.
Жадаям обычно нравилось издеваться над людьми.
Сеня подыграл: он согнулся еще ниже, как бы раздавленный горем, и с натугой проговорил:
– Нет, господин… это слишком дорого… у меня нет таких денег…
– Тогда, проходи, малоимущий, – рассмеялся гадистр.
Но тут рядом с Сеней из темноты возник Проникаев.
– Не плачь, братуха, – сказал он, поддерживая якобы плохо держащегося на ногах от голода Сеню. – Продержимся, братка… А, да. У меня же есть спички! – радостно «озарился» Проникаев.
И он достал коробок «Особых Галактполовских» с предусмотрительно содранной этикеткой.
Когда Проникаев зажег спичку для того, чтобы дать прикурить Сене, – полыхнуло так, что гадистр отскочил назад и всей спиной ударился о борт своего лимузина.
Таковы «Особые Галактполовские»!
– Смотрите, город не сожгите, вы, нероны из трущоб! – злобно прошипел гадистр. – Придурки нищенародные, – пробормотал он, погружаясь в недра своего «Бэт-Гэд Мобиля» и захлопывая дверцу.
Но было поздно.
Проникаев успел подробно рассмотреть его лицо и убедиться, что это точно Гадистр №4.
Лимузин гадистра вальяжно выруливал с парковки в город. За рулем сидел ливрейный лакей, он же шофер, с каменной миной, не выражавшей ничего.
Сеня распрямился. Больше горбиться не было необходимости.
– Ну??
– Это он.
– Точно?
– Как в аптеке. Яркость была что надо.
– «Особые Галактполовские»! Жак де Моле рекомендует, – заржал Сеня. – Хороший слоган.
Проникаев приподнял бровь, слегка удивляясь эрудиции друга из «убойного».
Однако сейчас надо было действовать, а не размышлять!