Да и вообще джедаи как-то не задумывались над тем, что одно с другим не вяжется, отличаясь редкостным фатализмом.
Кеноби для него был одним из многих, тем, кого он, долгоживущее существо, переживет, кого придется отпустить, избавляя себя от тягостных воспоминаний, и Йода не акцентировался на том, что рыжеволосый падаван постоянно в центре событий, что от него, как от камня, брошенного в пруд, постоянно расходятся волны. Он не думал о том, что Кеноби всегда на острие атаки, что он походя ломает старое и создает новое, что количеству конфликтов, в которых он участвовал, могут позавидовать матерые дипломаты, что ему удается то, о чем подавляющее большинство джедаев и не мечтает.
Его это не интересовало, Джинна тем более, и колокола не зазвонили даже тогда, когда падаван уничтожил первого обнаруженного за тысячу лет ситха. Йода, как и остальные, предпочли отмахнуться от данного факта, а еще они решили отмахнуться от тощего испуганного мальчишки, слепящего их своим светом. Брызжущий энтузиазмом Джинн только дал повод указать потенциальному Избранному на ворота Храма, ведь перед глазами Винду ломались осколки грядущего, показывая Тьму. Им бы задуматься над тем, что история повторяется, что такое они уже видели, что раз появились ситхи, то в будущем джедаи с ними снова столкнутся и, значит, Темная сторона их коснется. Всех.
Но логика в тот момент советникам отказала, и только воля Кеноби, переломившая в одиночку их всех, позволила Энакину обучаться. Но семена недоверия уже были посеяны, а вскоре Совет начал их обильно поливать.
Шепотки про Избранного поползли по Храму, придавливая гнетом и Энакина, и его мастера, барахтающегося в болоте постоянного контроля, но, что хуже всего, Избранный Силы уже попал в фокус внимания того, кто сам себя считал ситх'ари, – Дарта Сидиуса.
Ситх плел свои сети, улавливая в них будущего ученика, но Кеноби, тот, кто был Избранным Светлой стороны, полностью проигнорированным джедаями, раз за разом рвал их, вытаскивая из ловушек не только падавана, но и себя, и всех остальных. Оби-Ван пытался, напрягая волю, но когда в ответ на бескорыстное добро тебя то и дело макают в грязь, энтузиазм как-то медленно, но верно вянет, и он сдался. Сам – настоящий маяк Света, он считал, что и остальные должны быть такими же, как он. Кеноби забыл, что Избранный Силы не обязательно должен быть джедаем, он не подумал над тем, что иногда пророчества надо толковать буквально, он привык считать, как и остальные, что Равновесие Силы означает истребление ситхов и искоренение Тьмы.
Он забыл, что равновесие – это когда всего поровну.
Падение ученика швырнуло Кеноби в Свет, выжгло из него постепенно все лишнее, типа эмпатии и сострадания, превратив в социопата. Единственное, на что его еще хватало, – не подходить к Люку, не учить его. Остатки человеческого, сохранившиеся в глубине души, не давали ему превратить воплощенное равновесие в такого же, как он, но было поздно. Сила, которая качнулась в сторону Тьмы, произвела последнюю попытку исправить положение, ведь теперь расплодились ситхи, и вновь исполнила пророчество, в очередной раз истолковав его по-своему.
Ослепленный Светом, Люк горел сам и сжигал других, ведь теперь Сила решала проблему радикально. Для этого Избранного не было правых и виноватых, для него все были равны – и использовавший его Кеноби, и предатель и убийца Вейдер. В стремлении уничтожить источник раздражения Люк уничтожил, прямо или косвенно, всех представителей Орденов, став последним Избранным, тем самым равновесием, наступления которого все когда-то так желали.
Он не был джедаем, ведь Люк не приносил обеты и клятвы, он не был и ситхом – ведь Скайуокер ни перед кем не преклонял колени. Он был самим собой, ловя крошки знаний, упавшие со стола бывших победителей, и Сила замерла, наблюдая.
В ослепительно-белом сиянии прятались семена Тьмы, и Люк, замерший на распутье, только пожал плечами. Вместо протоптанных дорог его ждала пересеченная местность, изобилующая горами и пропастями, а раз проводников нет, придется идти на свой страх и риск.
Но последний Избранный не боялся, ведь с ним теперь всегда была та, кому можно доверять – Сила.
Высшая форма неудовольствия
I
Оби-Ван сделал шаг, сходя с трапа роскошной яхты, личной собственности сенатора от сектора Чоммель, бывшей королевы, носящей тронное имя Амидала, Падме Наберри.
Жар опалил легкие и кожу, сжег гортань, вырвал дыхание, забил носоглотку. Густой, насыщенный парами кипящей магмы, воздух дрожал, заставляя видеть…
Вырванные с мясом огромные ворота в Храм. Центральный вход, настоящее произведение искусства, ведущее в гигантский холл, покрытый росписями. Величественные колонны и изящные статуи, редкие украшения и мир, пронизывающий все вокруг. Тела, расстрелянные в упор из лазерных пушек, штурмовых винтовок и карабинов. Разорванные гранатами.
С безопасного расстояния… Ведь джедаи – очень опасны… Но и их можно взять числом и залить огнем, выжигая, истребляя, словно опасных животных.
Зал Совета. Панорамные окна по кругу, из которых открывается величественный вид. Мозаика на полу из тысяч кусочков полудрагоценных камней. Трупы детей, пытавшихся спрятаться в отчаянной попытке дождаться помощи. Кого-то взрослого, кому они могли доверять.
Выжженные световым мечом полосы в древнем мраморе.
Джедай тряхнул головой, пытаясь отвлечься, стряхнуть с себя ужас увиденного. В груди с перебоями билось разорванное на части сердце.
– Лгунья! – Дикий, нечеловеческий вопль вырвал из глубин отчаяния. Кеноби собрался, потрясенно уставившись на жуткое зрелище. Беременная женщина хрипела, схватившись руками за шею, а напротив нее стоял Энакин, перекошенный, безумно сверкающий глазами, сжимая правую руку: классический Захват Силы.
Кеноби крикнул, привлекая к себе внимание, Толчок Силы, – и Падме захрипела, свалившись на горячую каменную поверхность, пытаясь обхватить руками живот.
– Энакин!
– А-а-а… Мастер… – безумно оскалился Скайуокер. – Ты виноват! Ты отнял ее у меня! Ты…
– Энакин… – попытка дозваться до сознания бывшего падавана провались. Скайуокер ничего не слышал. Он не хотел слышать. Он кричал, обвинял, едва не топал ногами, словно закативший истерику ребенок. Кеноби потянулся было за сейбером… И отдернул руку. Горячий ветер трепал тунику, опаленную выстрелами из бластеров. Грязную, мятую… Воняющую потом и плазмой.
Оби-Ван не знал, промахнулись ли клоны нарочно или случайно… Повезло ли ему… Впрочем, он по своему опыту знал, что удачи не существует. Это лишь отговорки слабаков. И если Сила дала ему тот шанс, который отобрала у всех остальных…
– Зачем? – тихий вопрос неожиданно оборвал обвинения во всех грехах. – Ты встал перед ним на колени, Энакин… Зачем? Для чего? Что он тебе пообещал?
Оби-Ван испытующе вглядывался в глаза своего воспитанника, пытаясь хоть что-то понять.
– Он пообещал спасти Падме! – заорал Энакин. – У меня были видения! Она умирает! Во время родов! Я пытался… Но все, что услышал: «Видения проходят»! Всё!
– И поэтому ты ее убиваешь? – На Кеноби неожиданно снизошло странное спокойствие. Жуткое. Неестественное. Которое, как он знал, является только передышкой перед готовящейся накатить бурей.
Скайуокер осекся. Моргнул, уставившись на мужчину. Было видно, что он с трудом понимает, что ему говорят.
– Что? Нет! Я ее люблю!
– Быстро же прошла твоя любовь… – констатировал Оби-Ван, бросив быстрый взгляд на лежащую без сознания Падме. – И, кстати, она не знала о моем присутствии. Я просто спрятался.
Сила медленно собиралась грозовым облаком, готовым разродиться смертельным дождем.
– Энакин… – покачал головой Оби-Ван, чувствуя себя смертельно усталым. Утапау. Борьба с Гривусом, закончившаяся победой джедая. Предательство клонов. Разоренный Храм. Тяжелый разговор с Йодой. И теперь вот это…
Всего пережитого было слишком много.
– И что ты будешь делать, падаван?
– Я построю свою новую Империю! Я принесу мир и процветание галактике! – запальчиво, словно в агитационном фильме, начал Скайуокер. – И я больше не твой падаван! Я – Дарт Вейдер!
Кеноби поднял бровь. На большее его уже не хватило.