Теперь, в Дале, ты собираешься отправиться в такое место, поход куда, если верить этому молодому человеку, равносилен самоубийству, и цель у тебя, ты уж меня извини, попросту бессмысленная.
– Меня заинтересовало упоминание о Земле. Я должен выяснить, что за этим кроется.
– Это легенда, и не такая уж интересная, – уговаривала Дорс. – Ничего особенного. В разных мирах эту планету называют по-разному, но суть одна и та же. Это всегда рассказ о мире-прародине человечества и его золотом веке. Все легенды до одной отражают тоску по замечательному, прекрасному, нехитрому прошлому, и это так естественно для людей, живущих в хитросплетениях жестокого мира. А все миры, все сообщества таковы, или таковыми их себе представляют те, кто в них живет, как бы проста на самом деле ни была их жизнь, Это ты, кстати, не забудь записать для своей психоистории.
– Все равно, я должен учесть эту вероятность, вероятность того, что когда-то существовал один-единственный мир. Аврора, Земля – не имеет значения. На самом деле…
Он умолк на полуслове и молчал, пока Дорс не поторопила его:
– Ну?!
Селдон покачал головой.
– Помнишь, ты мне в Микогене рассказала про забавный случай насчет руки, лежащей на бедре? Сразу после того, как я получил Книгу от Капельки Сорок Третьей… В общем, история почему-то пришла мне на память однажды вечером, совсем недавно, когда мы болтали с Тисальверами. Что-то я такое сказал и вдруг на мгновение вспомнил…
– О чем вспомнил?
– Уже не помню. Вспомнил, и все тут же вылетело из головы, но почему-то всякий раз, стоит разговору зайти об этом самом единственном мире, у меня возникает такое ощущение, будто я прикасаюсь к чему-то очень важному, но оно тут же ускользает от меня.
Дорс удивленно смотрела на Селдона.
– Ничего не понимаю. История о руке, лежащей на бедре, не имеет ничего общего ни с Землей, ни с Авророй.
– Знаю, но все равно что-то такое… что все время ускользает, все равно должно быть связано с этим единственным миром, потому-то меня не покидает чувство, что я должен во что бы то ни стало разузнать о нем гораздо больше, О нем и о роботах.
– И о роботах? А я думала, что приключение в алтаре поставило точку на твоем интересе к роботам.
Но Селдон только молча покачал головой.
Дорс нахмурилась.
– Гэри, я тебе вот что хочу сказать. В настоящей истории, в официальной – поверь мне, я отвечаю за свои слова – нет ни единого упоминания ни о каком первоначальном мире. Да, многие в это верят, это правда. Не только в таких местах, как Микоген, где это – народное предание, не только в Дале, где в это верят униженные, отверженные термальщики, но в это верят и некоторые уважаемые биологи, которые настаивают, что единственный мир-прародина обязательно должен был существовать; правда, откуда у них такая уверенность, я судить не могу. Есть и мистически настроенные историки, которые также утверждают, что такой мир существовал. Подобные мысли бродят и у роскошествующих интеллектуалов. И все-таки настоящая, официальная история, научная история об этом ничего не говорит.
– Тем больше причин заглянуть туда, – сказал Селдон упрямо, – куда не сует нос эта самая официальная история, Мне нужно средство, которое помогло бы упростить подход к созданию психоистории, и мне все равно, что это будет за средство – математический ли фокус, исторический ли, или вообще что-то совершенно невообразимое. Если бы этот молодой человек, с которым мы только что беседовали, был бы чуть-чуть более образован, я бы поручил ему разработку этой проблемы. Он мыслит оригинально, местами даже гениально…
– Значит, ты действительно собираешься ему помочь?
– Безусловно. Как только смогу.
– Но стоит ли давать обещания, когда ты сам не знаешь, когда сможешь их выполнить?
– Яхочу выполнить свое обещание. Если же тебя так волнуют невыполнимые обещания, лучше вспомни, что пообещал Челвик Протуберанцу Четырнадцатому.