С поезда его встречали люди Пустого, освободившегося к этому времени и вернувшегося в свои владения. Переодевшись прямо в машине в более современный прикид, не заходя никуда, он был доставлен к законнику. Тот ждал его. Ждал потому, что этот человек мог принести немалую сумму денег для общака, казны воровской империи, создающейся годами, пополняясь взносами, тратившейся по мере надобности для подогрева тюрем и лагерей, подкупа должностных лиц, сидящих как на территории, вверенной ему, Пустому, так и за ее пределами. Пустой, став к тридцати четырем годам Смотрящим по городу, на дело уже не ходил. Его «работа» заключалась в контроле за всем происходящим в городе. Сборы дани с подпольных цеховиков, барыг и торгашей разного рода. Улаживание недоразумений, вспыхивающих в результате ссор между ворами, «наездов» залетных гастролеров на подконтрольных ему людей, а также налаживание новых связей в рядах «органов», чтобы иметь достоверные сведения о готовящихся облавах и операциях, в общем, все то, что входило в обязанности вора в законе, вора, живущего по понятиям, чтившего свое достоинство и вес в криминальном мире.
– Ну, с освобождением, Синица! – встретил недавнего арестанта Пустой. – Как доехал? Не уморило тебя?
– Вроде все цело, – ответил Василий, проходя за ним в другую комнату к ожидавшему их накрытому столу.
– Садись, угощайся, – разливая водку в граненые рюмки, моргнул Пустой. – Небось, соскучился по такому изобилию. Но ничего, ты свое еще отыграешь. Уговор-то наш не забыл?
– Как можно! – намазывая красную икру на кусок хлеба, ответил Василий. – С этим уговором, считай, я и в лагере-то выжил. Теперь по гроб жизни вам обязан.
– Но у тебя же есть, чем откупиться, – захохотал Пустой. – И ничем обязан не будешь.
– Нет, – отрезал Василий, – будем делать, как я просил.
– Пусть будет так, – согласился Пустой. – Мы со своей стороны поможем тебе. Помещение мы уже зафрахтовали. С ювелирной мастерской, которую я курирую, заведующий собрался на пенсию. Вот ты и заменишь «старика». Ювелиры там работают проверенные и не первый год, но в основном по мелочам, выполняя иногда наши заказы. Так что завезем соответствующее оборудование и начнем с божьей помощью.
Пустой не стал тратить время, полагая, что чем быстрее начнешь, тем быстрее пополнишь казну, и буквально через неделю Василий Николаевич Синицын руководил ювелирной мастерской, где параллельно с основной работой по ремонту и мелкой переплавке всяких побрякушек организовался подпольный цех по обработке и изготовлению золотых изделий высшей пробы. Сбыт наладили незамедлительно, и потекли деньги с оборота, половина из которых оседала в воровской казне, а половина якобы возвращалась золотодобытчикам в качестве оплаты за золото, а фактически шла в карман Василия, который продолжал вкладывать деньги во вновь открываемые сберкнижки. Пустого, конечно, интересовало происхождение золота, но устраивать по этому поводу расследование он пока не стал, пологая, что Синица все-таки ведет честную игру, и довольствуясь половинной долей приходящих с оборота денег.
Цех работал бесперебойно. За время трехлетнего существования ни один человек в форме, ни один человек из блатных кругов, а тем паче никто из залетных их не беспокоил. По истечении же третьего года, как и предполагал Василий, золотой запас в его кладовых иссяк.
– Канал, откуда я доставлял рыжевье, пуст, – сказал при очередной встрече с Пустым Василий. – Больше рассчитывать на поставку с той стороны нет резона.
– Может, твоих артельщиков, если они существуют на самом деле, перебросить на другие участки, где, возможно, они найдут то, что нас и их интересует?
– Они попробовали это сделать сами, но пока безрезультатно.
– Надо бы пригласить все-таки их к нам. На откровенный разговор.
– Не пойдут они на это. Они находят меня сами, когда что-то у них есть. А если я полезу к ним со своими предложениями, они поймут, что я связан с ворами, – и вовсе концы сбросят.
– Так, – сделав паузу, заговорил Пустой. – Тогда пока будем перебиваться тем, что есть. Цех закрывать полностью не будем. А ты работай, как и работал, заведующим. Наверное, скоро меня заметут на время. Мой человек из органов недавно «шепнул». Говорит, намечается основательная чистка. Что-то у них там не сошлось, и решили отыграться на мне. Надо же им показать работу. А вора в законе посадят, тут решение всех проблем, – и, помолчав, продолжил: – Я у него поинтересовался, так, невзначай, намеками, о тебе. Ты нигде и ни по каким делам не проходишь. Он даже постарается, чтобы твое предыдущее досье из архива «ментуры» убрали навсегда.
– К чему все это? – задал вопрос Василий.
– Я давно за тобой наблюдаю, Синица. С тех пор, когда ты первый раз разозлил меня, работая под носом. Да ладно, кто старое помянет, тому глаз вон! Ты наш человек, хотя и не идейный. Думаешь, затею с артельщиками я не пронюхал? Тут ко мне год назад человек приезжал. Так вот, он сидел в одном лагере с Зуевым, бывшим твоим «шефом» и подельником. Интереснейшую историю он поведал моему «корешу». Опасаясь дальнейшей огласки со стороны Зуева, ему устроили несчастный случай. Но, как видишь, я опередил их, перехватив тебя.
«Бедный Вячеслав Тихонович! – подумал Василий. – Не удержался я тогда от соблазна, рассказал ему о происхождении рыжевья. Просто захотелось с кем-то поделиться своими приключениями. Все рассказал, как было. Кто знал, что все так обернется? И зачем ему с кем-то еще захотелось пошептаться об этом? Стоп! Пустой сказал, весточку привез «кореш». Значит, Зуев раскрыл тайну вору, надеясь тем самым, что тот возьмет его под свое крыло, как в свое время его самого взял Пустой. Оплошал Зуев, не имея в запасе ни единого «козыря». Рассказав тайну, он приговорил себя, что незамедлительно и было приведено в исполнение. Добраться до меня он мог и без Зуева. А Зуев даже понятия не имел, где спрятано рыжевье. Благо что «кореш» Пустого освободился всего год назад, а то, кто знает, мог и меня перехватить. Только узнав, что Пустой занялся мной вплотную, он не стал вмешиваться, все равно общее дело делают».
– Ты что, Синица, в воспоминания ударился, не слушаешь меня совсем? – спросил Пустой.
– Да нет, просто смерть Зуева меня с понталыку сбила, – нашелся Василий, – он же моим наставником, можно сказать, был.
– В этом деле без потерь не бывает. Но я не об этом сейчас, – продолжил Пустой. – «Лавешки», которые ты срубил с этого дела, по праву твои, никто на них не претендует и не осуждает тебя за это. Но одному с этими «лавешками» тебе в нашей системе не продержаться, если ты не собираешься держать их всю жизнь в сберкнижках, как Корейка из знаменитого фильма «Золотой теленок» держал их в чемодане в камерах хранения.
Василий промолчал.
– Как я уже сказал, – снова заговорил Пустой, – меня возьмут года на два, на три. Но, как всякого Смотрящего, меня беспокоит не отсидка, а общаковские «бабки». В чьих руках они останутся до моего возвращения? Недавно нашего «казначея» приметили в присвоении «лавешек» в крупных размерах, не «упредив» меня. Его пришлось наказать. И на месте «казначея», оказавшемся свободным, я бы хотел видеть тебя.
Василий молчал. Такого поворота событий он не ожидал. Предложение, сделанное Пустым, было для него более чем неожиданным.
Конец ознакомительного фрагмента.