Джулия отвернулась. Фрэнк закрыл глаза.
Минут десять никто не двигался со своего места, а затем Гордон медленно приблизился к Нортону, и с большим трудом разжал ему руку, из которой забрал записку.
– Что… там такое? – заикнувшись, спросила Сарита.
Прочитав содержимое маленького окровавленного клочка бумаги не один раз, Горди произнес:
– «Добро пожаловать…»
***
Восемь часов спустя Фрэнк, Хелен, Джулия и Горди сидели в креслах в большой гостиной. Все, кроме Горди, курили. Горди и Фрэнк пили пиво, которое также было обнаружено в кладовой. Вокруг было не очень светло, но никто не хотел вставать, чтобы включить еще одну лампу. Никого, казалось, уже ничем не получилось бы взволновать. Разговор не вязался. Уже с час никто не мог проронить ни слова.
Наконец Горди решился на это:
– Что это было? Кто из нас мог совершить такое?
– Вряд ли кто-то из нас располагает когтями в половину твоего роста, – проговорила Джулия, неотрывно смотря в одну точку.
– Но нам же оно не приснилось. Нортон и Клэр…
– Не напоминай… – простонал Фрэнк.
– Я навсегда запомнила выражение ее лица… – прошептала Хелен, – теперь оно будет являться ко мне в моих ночных кошмарах.
Гордон отчетливо ощутил, что эти трое все еще в состоянии аффекта, и потому не могут рассуждать здраво, но он все равно решил попытаться:
– Послушайте меня.
Никто не обратил внимания.
Гордон схватил бутылку пива, и, что есть силы шарахнул ею об стол так, что та разбилась на мелкие куски. Хелен вскрикнула, а Фрэнк и Джулия перевели на него свои взгляды.
– Послушайте меня! – повторил он. – Их убили. И мне кажется, что это был не человек. Не мог человек такое сделать, не мог!
– Я в призраков верю еще меньше, чем в твои рассказы, – зевнул Фрэнк.
– Может это и не призрак, но…
– Хватит! – вдруг крикнул на него парень. – Мне не хочется говорить об этом вообще!
– Я пошла отсюда, – заявила Хелен.
– И я, – отозвалась Джулия.
Когда они покинули комнату, Фрэнк указал окурком в сторону Гордону и властно сказал:
– Ты. Поможешь мне отнести трупы в подвал.
Когда Гордон и Фрэнк разместили в подвале второе тело, они поднялись наверх, где их уже встретил Билл. Он сидел на старом стуле и что-то наигрывал на своей гитаре. Гитара была красивая, современная, на ней наверняка было очень приятно играть.
– Своя рок-группа? – спросил Гордон.
Билл поднял вверх одну бровь, словно услышал что-то для себя оскорбительное, но это выражение не задержалось на его лице больше двух секунд. Он чуть улыбнулся и ответил:
– Была. Однако сейчас хочу попробовать выступать сольно. Мне ведь потому-то и приглянулся особняк Мэйсона – готика придает мне уверенности. Пошутите кто-нибудь про Кристен…
Билл настроил гитару, что-то проверил, заиграл и запел приятным баритоном:
– Everybody knows, everybody knows that you cradle the sun… living in remorse, sky is over…
– Кончай, еще больше нагонишь тоски.
– А что мне петь? Веселые песни? Это было бы большим неуважением к обстановке. Уважение к обстановке – главное, о чем должен помнить не только музыкант, но всякий, кто рассчитывает называться культурным, – выдал Билл после короткой запинки.
Конец ознакомительного фрагмента.