Так он и стал Дезертиром. Сам для себя.
После Вспышки пришлось принять участие в робких попытках наведения порядка. В стычке с многочисленными мародерами получил удар по голове металлическим прутом. Благо свои военные вытащили из толпы. До весны лежал с сотрясением мозга в казарме. Не успел оправиться от сотрясения – прицепились еще болячки. Медицины нет, лекарств нет. Те что есть – для детей. И то – на вес золота. Лучшее снадобьем стал снова сон…
А там и весна пришла.
Солдаты из части разбрелись по домам, когда стало ясно, что мир уже другой. Офицеры забрали семьи, и перешли жить в военный городок. В пустовавшие солдатские казармы. Наделали перегородок. Вот и жилье. Еда на складах была, хотя приходилось экономить. Но главное – была безопасность. Почти пятьдесят вооруженных офицеров и контрактников представляли собой значительную силу. Хаос на время обошел территорию части стороной. Но только на время. Пока есть патроны – можно быть спокойным. Но все понимали, что спокойствие это временное. Хотя…О далеком будущем никто и не задумывался: сегодня живы, сыты – слава Богу.
Когда Дезертир окреп, решил пытаться дойти домой. Отговаривать не стали – лишний рот все-таки. Дали со склада новое обмундирование, автомат, запас патронов, пистолет и немного продуктов. Все. Остальное,– как получится. Вернее, как повезет. Везет же, как известно, не всем.
Тем более, что рассказывали разное. Сложно было отличить сплетни от реальности. Сама же реальность ничего хорошего не сулила. Потому что не стало власти. С ее исчезновением пропал и порядок, а значит – и все, что человека делало человеком. Душа исчезла. Опустевшее место тут же захватила звериная натура. А зверю все позволено. За одним исключением: зверь убивает только ради пропитания. Не больше. Человек без души, с дикой натурой убивает просто так. Зачастую, ради развлечения. Что в городе без власти и происходило. Повсюду. За кусок хлеба, горсть муки – не щадили даже женщин и детей.
Дезертир, слушая рассказы тех, кто чаще выходил в город, так для себя и решил: если наступил конец Света в самих людях, если действовал только один закон – закон выживания, то для него осталась всего лишь цель: дойти к семье. Любой ценой. Пусть и по трупам. А в том, что трупы будут еще Дезертир не сомневался.
Город захлестнула волна мародерства. Никого и ничего не щадили. А началось все буднично и просто. Ивану и самому как-то не верилось во все происходившее. Бред наяву. Иначе и не скажешь.
На третий день после Вспышки, когда ни один магазин так и не открылся, а на рынках у торгующих бабушек цены выросли. И сразу – до звезд. Уж чему–чему, а рыночным отношениям власти народ научили: пользуйся моментом – греби бабло. Это не всегда прилично выглядит, но одним то можно, а почему другим нельзя?
Народ то, как думал: почему государству можно поднимать цены; можно терпеть увеличение всяческих тарифов, но увеличивать зарплаты – нельзя – инфляция. Разрешать обогащаться кучке особо приближенных – естественно, не давать народу хоть немного вздохнуть – то же естественно; монополист, поднимающий цены – нормально, а бабка, торгующая на рынке, и тоже попросившая больше – почти преступница?!
Все началось, по крайней мере, в Орле, с бабки и на глазах Ивана. И он понял. Вот именно там, на маленьком стихийном рынке возле закрытого супермаркета «Аттол», майор увидел, что такое конец света. Вспышка стала только поводом. Души поразил вирус стяжательства.
Торгующая бабулька – просила за пять картофелин пять тысяч рублей. Такая же старушка, но по другую сторону импровизированного прилавка, просила уступить. Хозяйка товара – «ни в какую». Коса на камень. И даже жестче. Как всегда победила наглость. И покупательница возопила к народу:
– Да что же такое делается? Где же совесть людская? Мне бы внуков накормить…
И тут стоящий рядом и подошедший на крик народ, – разделился. Одни, как правило победнее, осуждали торговку. Другие советовали не «стругать» столько «едаков». Вон времена, какие тяжелые. А неудачная покупательница не унималась:
– Куда же власть наша смотрит?! Чем кормить детей будем?!!
– А у нее и спроси – «перевела стрелки» торговка.
– И спрошу! Я всю жизнь работала, налоги платила…И спрошу!
– А слушать тебя будут?
Лучше бы торговка этого и не спрашивала.
– Будут!!!
Идея найти «виновного во всем», пришлась по вкусу многим. Небольшая группа тронулась к зданию городской администрации. По пути – группа стала толпой. А масса народа уже и не понимала сути вопроса, но шла к власти. Благо – недалеко. С полкилометра. Городским чиновникам, тем, кто был на работе, выйти бы к народу, попытаться успокоить…Но, на это нужно мужество и смелость. Ни того, ни другого не оказалось. И пошло – поехало…
Все, что накипело, что воспаленным нарывом гноилось в душе: обиды на несправедливость, горечь от неудач, отсутствие надежды на лучшее, наплевательское отношение к людям…Прорвалось. Да так, что плохо стало всем.
Кто начал первым призывать к погрому Иван уже не видел. Майор заторопился в часть, понимая, что там он будет нужен. Очень скоро.
Странное чувство испытывал «говорливый» офицер: нынешнюю власть он не любил и не уважал. Но понимал – без нее к хаосу энергетическому добавится Хаос безвластия. Так и вышло.
Армия и остатки полиции пытались навести порядок – без толку. Когда человеку нечего есть – он ужасен в своей ненависти. Ко всем. Так что с наведением порядка не получилось. И не только в Орле. Это понимали все, хотя информации не откуда не поступало. Мир сузился до пределов дома, улицы, максимум города. Связи так и не было. Никто даже предположить не мог, что больше и не будет. Никогда…Связных, правда, посылали во все стороны. Одни – не пошли – а оно надо?! Другие пошли, но не вернулись. Скорее всего погибли. Надежда осталась только на самих себя. А «сами» готовы не были.
Полк уже подняли по тревоге, вооружили и выступили к центру города. Поздновато – многие магазины уже горели. Озверевшая толпа металась между домами, растаскивая, разбивая или поджигая все, что попадалось на пути. Встать у нее на пути – врагу не пожелаешь. Военные врагами никому не были, но батальон перекрыл улицу. Второй батальон оставили в резерве, а третий – находился в расположении части.
Командир полка приказал солдатам огня не открывать. Офицеры держали автоматы, захваченные со склада, наготове. Очень даже кстати. Толпа, опьяненная вседозволенностью, наконец- то увидела противника. И рванула в атаку. Благо – не нашелся тогда среди безумцев явный лидер. Любого политика, или заподозренного в ней, тут же убивали, буквально разрывая на части.
Бойня была страшная в своей беспощадности и бессмысленности. Майор, отбиваясь от пьяного мужика прикладом, не заметил, как из толпы швырнули плоский осколок оконного стекла. Молодому лейтенанту, который пытался помочь Ивану, летящий осколок вскрыл горло. Фонтан крови окатил Бондаренко. И тут уж стало не до «сантиментов». Военные, что называется, озверели. И бились они уже не за власть и порядок, а за себя. Тут не до жалости. Драка мгновенно перетекла в бойню. Разницу толпа тут же ощутила на себе. Только Иван убил пятерых. Трезвея на ходу от страха, мародеры рванули во дворы. Потом пришлось защищать уже территорию части – очень многие рассчитывали поживиться оружием. Теперь уже пришлось стрелять. Командир полка пытался найти представителей власти – тщетно: кто сбежал, кто укрылся, а кого и убили. Пытались навести порядок в районе, прилегающем к территории части. Мелкие группы погромщиков разгоняли без стрельбы. К чему палить по женщинам и детям? Но пьяные мужики были повсюду. Тогда то Бондаренко и получил по голове.
Потом, много дней пролежав на койке импровизированного госпиталя, Иван думал. Больше делать было нечего. В части он почти никого не знал. Семья, друзья – все осталось в Сибири, ставшей вдруг такой далекой. Остались только воспоминания о прошлом и мысли. Обо всем. Порой Иван даже смеялся. Над своими воспоминаниями. Если бы кто его увидел в тот момент, решил бы, что бывший майор сошел с ума. Но, к сожалению, Бондаренко сохранил рассудок.