Дружный гогот чертей заставил вздрогнуть Никиту Авдеевича, клюв которого от неожиданности перекусил уже затянутый узел, и лопухи разлетелись в разные стороны.
- Нельзя ли потише?! - раздраженно кукарекнул воевода. - Невозможно работать!
Илья понизил голос:
- На следующий день приходит Чебурашка обратно и спрашивает продавца: "У вас есть гвозди?" - "Нет", - отвечает продавец. "Тогда дайте пуд ляписинов".
Черти задумались.
- А чем же он собирался прибить прорабу уши? - удивленно прошептал Балбес.
- Не знаю, - пожал плечами Трус, усиленно работая челюстями.
- Нет, ну действительно? - Бывалый в полном недоумении повернулся к Илье за разъяснениями. Капитан начал тихо ржать, но удержать внутри веселое настроение не смог. Смех его нарастал, креп, становился все сильнее и сильнее, и наконец капитан зашелся в гомерическом хохоте, сполз со стула и долго еще продолжал веселиться, катаясь по полу и дрыгая ногами от избытка чувств. Никто из присутствующих в горнице не заметил, как Чебурашка тихонько встал из-за стола и вышел на улицу. Никто, кроме Никиты Авдеевича. Воевода сумел-таки перевязать лопухи красивым бантиком из ромашки и натянул эту шаткую конструкцию себе на хохолок, сразу став похожим на маленькую зеленую ярангу. Сочтя себя достаточно замаскированным, воевода двумя ударами клюва пробил в яранге дырки для глаз, и в поле зрения разведчика появился домовой, быстро семенящий в сторону кузницы Вакулы. Яранга двинулась следом. Скрипнула дверь, и Чебурашка скользнул внутрь. Из кузницы послышалось звяканье металла, и вскоре в дверном проеме вновь появился домовой. Он с трудом тянул за собой ящик с гвоздями и лопату. Пыхтя от натуги, прораб затащил хозяйство кузнеца в палисадник и, воровато озираясь, принялся торопливо закапывать его в землю.
"Ага, к ворогам переметнулся! - догадался Никита Авдеевич. Неподкованный конь уже не конь, а кобыла. Без кавалерии нас решил оставить. Запомним!" Яранга, шурша лопухами по земле, двинулась в обратном направлении.
Судя по заплетающимся голосам, за время отсутствия воеводы участники ночной пирушки успели принять на грудь еще грамм по двести. "Что они пьют? - мучительно размышлял разведчик. - Медовухой в посаде уже и не пахнет. Может, у Чебурашки заначка какая есть?" А в горнице анекдоты уже не травили. Иван делился богатым опытом, приобретенным в тридевятом царстве.
- ...к-к-короче, заб-бивают нашему пахану стрелку... но я ж мент... Ты х-х-хоть знаешь, рогатый, что такое настоящий мент?
Кто-то отрицательно промычал в ответ.
- Вот и они, к-к-козлы, не знали. - До Никиты Авдеевича донесся довольный смех в дупель пьяного человека.
- Папа, не надо козликов обижать, - послышался чей-то жалобный голос.
- Только ради т-т-тебя, черненький...
- С-спас... ик! Спасссибо.
- Я, короче, с-с-сопли долго не жевал... да... тачку пластиком обклеил... и в-в-все...
- Что в-в-все?
- Тю-тю... Любимый город может спать спокойно... ик! - Пел Илья хорошо, почти не заикаясь.
- А стрелку-то пахану к-к-куда забили? - послышался осторожный вопрос. Иван долго не мог ответить. Он ржал. Именно не смеялся, а ржал.
- Не знаю, к-к-куда ему забили, - выдавил он наконец из себя, - но я пластик забил всем. И тачке, и паханам, которые ее оседлали.
- А кто такой пластик?
- Хошь познакомлю?
- Хоччу.
- Я тоже хочу, - послышался голос Чебурашки, закончившего землеройные работы.