Только минут через двадцать ребята оказались на эскалаторе. Пока отстояли очередь в кассу, пока с волной толпы докатились до него. Наверное, в муравейнике меньше жителей и больше дистанция друг от друга. Ты дышишь в затылок одному, тебе дышит в затылок другой. Многим хуже с чемоданами, а у них хорошо – только рюкзаки..
Выбравшись на воздух, они вздохнули облегченно, и пошли искать Тверскую. Нашли. Позвонили в звонок двери, обитой еще советским дерматином. Вышла неприятная бабка лет семидесяти.
– Здравствуйте, Елена Петровна. Недавно у вас жила моя бабушка, она говорила вам про меня, я должен сменить её, приехать. Я – Саша.
– Какой Саша? – выразила недоумение Петровна, – у меня тут каждый день то Саши, то Маши. У тебя бабушка когда жила?.. Виисноой. А щас лето! Разумеешь? Летом только по-су-тош-но. И все койки-места у меня заняты. Разумеешь?
Пока старуха произносила тираду хозяйки постоялого двора, ребята уже сами расхотели заходить за дверь, откуда неслись всевозможные запахи, стуканье кастрюль и дверей, слив воды из бочка унитаза.
– Без проблем! – Ответил Михаил, – мы пойдём в гостиницу.
– Ну, ну, ждут вас там, – проговорила бабка вслед, – ни пуха вам…
– Сама пошла к чёрту, – пробурчал интеллигентный Сашка. Он так хотел быстро закинуть рюкзак и помчаться к матери на Тверскую-Ямскую.
Они вышли из подъезда, и саратовец спросил Мишку:
– Ты что, какая гостиница, у меня каждая копейка на счёту, у меня даже не будет денег на проезд, поэтому я рядом и хотел с НИИ.
– Да я прикольнулся, чтобы отвязаться от неё. Конечно, пойдём сейчас в агентство. Юноши спросили у прохожих, где есть ближайшее и направились туда.
В агентстве посмотрели на них без энтузиазма. Спрос превышал сейчас предложения. И селить на короткие сроки, зарабатывая копейки, только ноги себе сшибать и деньги прокатывать на транспорте.
– У нас в базе ничего нет, –ответил парень-риэлтор, – если только от других агентств посмотреть, но это накладно, придётся делиться комиссионными с ними.
И тут Сашка нетерпеливо заныл. Мать у него в Бурденко, в тяжёлом состоянии, надо срочно и рядом с Ямской-Тверской.
– Хорошо, хорошо, – ответил риэлтор, – и начал рыться в компе.
Ребята не отходили от стола, боясь, что он просто перестанет искать.
– Ну вот, есть на Гашека трёшка, с подселением. Пойдёте? Вроде, как сдаётся на один-три месяца.
– Да! – В унисон произнесли друзья.
Риэлтор начал кому-то звонить, договариваться, попутно спрашивая у них возраст, прописку, по каким делам приехали.
– Контрагент говорит, что только абитуриентов берёт, – сказал, наконец.
–Так я абитуриент и есть, – не растерялся Михаил и соврал, – я в МГУ приехал поступать, у меня медаль золотая.
Это спасло ребят, и через час они уже стояли на пороге квартиры.
Вот чего только не бывает в жизни! Дверь открыл Артём. Света тут же ему с порога:
– Я же говорила, что скоро увидимся!
– Скорее не бывает! – Тёмка оглядел парней, подтянулся из душа и Крис.
Ребята пожали друг другу руки, представляясь.
– Спасибо, Света! Сразу видно, что ботаны! – Улыбнулся Артём.
– Ботаны, ботаны, угадал, – Михаил поправил свои очки на носу.
Агенты удалились, а Света со словами:
– Я ещё приду, мало ли Борзикову зацепит этот бизнес? А если не приведу никого, то в конце месяца приду за деньгами на следующий месяц. – Сказала она, надеясь на скорую встречу.
Первые заселившиеся Крис с Артёмом заняли по комнате, как хозяева. Ребятам указали на третью, окнами, выходившую во двор. Но пассажирам с поезда было все равно, наоборот радостно. Они упали, один на кровать, другой на диван и минут пять лежали без движения.
– Слава Богу! – только и произнес Сашка.
– Спасибо, родная столица! – поддакнул Мишка.
Он уже считал этот город родным, очень родным, ведь здесь жил его отец.
Бурденко
Как только дыхания выровнялись после жары и всей движухи, Сашка вскочил с кровати и помчался в душ. Вышел оттуда помолодевшим и полным энергии. Переоделся быстро:
– Ну, я пошёл.
– Может, тебя проводить? – спросил Мишка.
– Нет, нет, не надо, спасибо, я сам. Ключ у меня есть. До вечера.
– Привет маме! – успел крикнуть друг вдогонку.
В Бурденко
– Пап, ну как ты мог ключи забыть? Ты за последнее время раза три забывал! Ты ж не какой-то художник, которые мозги отключают вечно, – наставляла семнадцатилетняя дочка отца-академика.
– Вот-вот, ты правильно говоришь, моя работа тяжелее, чем у них. И очень художественная! Тут не только мозги, но и сердце отключаешь. Только и думаешь о страданиях человеческих.
– Да ты не только думаешь, ты даже не замечаешь, что вечером дома, утром, ночью только и говоришь о них. Мама отдыхает от твоих больных лишь в командировках.
– Ладно, не ворчи, разворчалась, как мама. А когда она, кстати, возвращается?
– Жесть! Ты ничего не помнишь. Послезавтра. Надо будет ехать встречать.
– Если днём, встретишь? – Отец вскинул брови, – а куда ты сегодня вечером собралась?
– Па, ты не забыл вообще-то, что у меня прошел выпускной бал, я сдала ЕГЭ, а сейчас мы встречаемся с одноклассниками погулять, – недовольно отчитывалась Вероника.
Конец ознакомительного фрагмента.