Ангелина связалась с квартирной хозяйкой; начался процесс по выселению «крота» из чужой «норы». Крот сопротивлялся. Он собирался проживать там и дальше. Но было ясно, что платить аренду он, разумеется, не станет, и ежедневно в квартире будут проходить сборища. На помощь срочно выехали отец со свекровью.
Лукин валялся пьяный, Ангелина ходила по квартире, занимаясь сбором оставшихся вещей, отец тем временем занимался холодильником. Полки и ящики лежали вынутыми, когда отец приготовился обматывать его малярным скотчем, но тут из-за угла вылетела свекровь.
– Холодильник не отдам! – начала она орать, обеими руками вцепившись в дверцу.
Отец уставился на неё, недоумевая, пожал плечами и дальше продолжил ковыряться в скотче. Тогда свекровь перешла к конкретным действиям: втиснула своё бесформенное тело в холодильную камеру, упираясь обеими руками в стенки, и начала держать оборону. Отец не возражал. Спокойно, без лишних эмоций, он припёр за ней дверцу, после чего принялся обматывать холодильник, приговаривая:
– Свах, если хочешь, я и с тобой его увезу.
Свекровь начала долбить руками изнутри, пытаясь выбраться наружу. Холодильник шатался во все стороны, из камеры раздавались приглушённые вопли, начиная от оскорблений, заканчивая призывами о помощи. Отец распаковал и выпустил её. Сваха вылезла, с раздражением отряхиваясь, с застывшей маской гнева на раскрасневшемся лице и передними зубами, оголившимися, как у лошади во время возбуждения. На свата полетела брань, с упрёками, что её сына несправедливо оставили без положенной ему доли, по-хорошему, ему надо отдать половину всего приданного – как она назвала имеющееся в этой квартире. Раздел имущества растянулся до вечера. Свекровь то и дело пыталась что-то отвоевать, не понимая, что от нажитого молодыми добра ничего не останется – её сынок всё пропьёт, не задумываясь, в считанные дни.
Наконец квартиру освободили, а пьяное тело опять повезли в наркологию. В один момент отец притормозил на светофоре, и когда автомобиль снова начал трогаться, Лукин с прытью каскадёра внезапно выпрыгнул на ходу. Это напомнило кадры из классического боевика: похищенная жертва выбрасывается из машины и катится кувырком по тротуару. Вокруг «кинозвезды», получившей ссадины и ушибы, стали собираться зеваки. Кто-то хотел звонить в милицию, поначалу принимая происходящее за криминал, но понаблюдав, как перепугавшиеся родители помогают подняться невменяемому алкашу, который сновал по сторонам глазами мечущегося зверя, зрители потеряли интерес и стали расходиться.
Со второй попытки отец Ангелины довёз бывших родственников до пункта назначения. Сваха недобрым взглядом косилась на него, когда он собирался уходить из больницы, оба понимали, что это конец: вряд ли пара снова воссоединится… Отец замялся в дверях, достал из бумажника деньги и протянул их несчастной матери. Что это значило: помощь или извинение за внезапное вторжение в их размеренную жизнь? Можно было трактовать по-разному. Так или иначе свекровь понимала, что сын станет больше пить, чем до знакомства с этой семьёй. Теперь он открыл для себя другой мир – сплочённой жизнерадостной дружной семьи, утрата которой положит начало более сильным запоям. Хотя, куда ж сильнее…
Глава 5. Иллюзия свободы
Все вещи были на время перевезены в загрязнённый, покрытый слоем заводской пыли, цех, по которому сновали крысы. Этот цех родители приобрели для расширения бизнеса, в нём планировалось изготовление кованных изделий. У родителей Ангелина не рисковала оставаться: Лукин её везде выслеживал, угрожал убить, говорил, что заставит с ним жить.
Первое время она скиталась с минимальным количеством сумок по знакомым, вскоре ей удалось подыскать новое жильё, хотя снова арендованное, недешёвое, зато тихое, о котором знали только самые посвящённые. Из рекламы ей пришлось уволиться. Директор долго с ней беседовал, не хотел отпускать, но невменяемый Лукин практически ежедневно стоял возле входа здания рекламного агентства, подпирая костлявым позвоночником кирпичную стену, и подкарауливал бывшую жену. Он и директору звонил, предупреждал, что у них работает одна опасная сотрудница – террористка, но тот не обращал внимания на этого маразматика. Несмотря на хорошую зарплату, Ангелине пришлось отказаться от этой работы и перейти в родительскую фирму. Ей хотелось всё поменять, начать с чистого листа. Ребёнка устроили в садик, и теперь, благодаря освободившемуся времени, появилась возможность помогать родителям справляться с документацией, принимать на работу людей и общаться с заказчиками.
Как-то она пересекала родной район и случайно наткнулась на Женю-качка. «Педагог любви» выглядел очень достойно, в тренде последнего сезона. Судя по перекинутой через плечо спортивной сумке, он направлялся «в» или «из» тренажёрного зала, как всегда развернув здоровенные плечи и покачивая оттопыренными бицепсами. Ангелина, наоборот, была в неброской повседневной курточке, без косметики на лице, с волосами, на бегу убранными в хвост.
После неловкого пустого диалога посреди улицы, мачо предложил зайти куда-нибудь выпить по кружке пива. Они зашли в небольшое кафе, единственное на районе, заказали по бокалу и разговорились о жизни. Евгений в ходе беседы кружил вокруг темы о её ребёнке. Ангелина охотно о нём рассказывала, где-то хвасталась, расписывая, какие он делает успехи и как быстро приобретает навыки.
Когда Качок расслабился, он начал настаивать на том, чтобы она показала ему ребёнка. Ангелина сначала не поняла – зачем? Женя выставил пятерню, пересчитал на пальцах месяцы и решил, что маловато прошло от последней встречи с ним до рождения сына. Бывшая «ученица» уставилась на него с удивлением. На самом деле прошло чуть больше девяти месяцев, но Евгений, явно имеющий признаки нарциссизма, считал себя центральной фигурой во всех происходящих событиях, и если где-то родился ребёнок, то конечно же от него. Ангелина отказалась показывать ему сына за ненадобностью, она не видела в этом никакого смысла. Слава богу, что Никита был копией Лукина, иначе за ней бы стал ходить ещё один ненормальный, бередя, добытую с трудом, её относительно спокойную жизнь.
«Педагог», так и не получив согласия на свидание с ребёнком, начал намекать на возобновление встреч у него дома, по старинке… В мыслях Ангелины припомнились моменты, как она бегала к нему, словно девка по вызову, даже уходила, когда он велел. И почему он всё-таки ни разу не познакомил её с родителями, друзьями? Он что, стеснялся её? Может она безобразная или недостойная его окружения? Какой же слабой она была, какой же бесхарактерной… Но люди меняются. Теперь она не бросит ребёнка, чтобы нестись к нему сломя голову. Да к тому же он только в день свадьбы сказал: «Приходи завтра», обычно говорил: «Приходи сейчас. Как это часа через два? Это долго… Ну хватит выделываться! Короче, я жду!»
Сидящие за столиками залипли в телевизоре, по которому началась трансляция футбольного матча. Евгений на минуту тоже отвлёкся на футболистов.
– Ну ладно, я побегу! – Ангелина, воспользовавшись случаем, стала натягивать верхнюю одежду. Качок вяло кивнул и продолжил дальше следить за игроками. В какой-то момент он всё-таки перевёл взгляд от телевизора. Она удалялась за окном – маленькая и уверенная в себе… «Стоит ли она того, чтобы продолжать её добиваться, – думал он, – или в ней ничего нет?» – Силуэт окончательно скрылся из виду. – «Так от кого же пацан?»
Ангелина по-прежнему ходила и оглядывалась: Лукин доставал её родителей. К тому времени он успел достать всех. Она приходила домой и не могла нарадоваться тому спокойствию, которое теперь испытывала, живя в укромной квартирке вдвоём с ребёнком.
Семью Нестеровых как-то пригласили на свадьбу к сыну друга отца. В день свадьбы Ангелина пристроила ребёнка к няне, сама же переоделась в облегающие джинсы, тёмно-синий переливающийся топ и вместе с родителями поехала зажигать. К тому времени из-за нервов и гонок она сильно похудела и очень привлекательно выглядела на каблуках.