Назад возвращались заполночь.
Уставший от политики Блюмкин мирно похрапывал, откинувшись на мягкие подушки, а Веселов сонно глядел на бегущую навстречу трассу и думал, а не вступить ли ему действительно в партию. Ему нравилась работа с массами.
Глава 5. Иосиф и Бенито
– Так значит, говоришь в России просвещенный абсолютизм и король-солнце? – выслушав доклад Веселова, нервно забегал по кабинету Борис Абрамович.
– Ну да, – предано следя за патроном взглядом, ответил сидящий в кресле экс-шпион.
– И совсем нету оппозиции?
– Всех взяли к ногтю, экселенц, – кивнул тот, – проверено.
– Сволочи, кругом одни сволочи, – просеменил человек Мира к столу и подвинул «мажордому» свой мобильник, – звони Антори, пусть педалирует работу.
– В смысле ускоряет?
– Да! – рявкнул олигарх. – Я оплачиваю расходы!
Веселов стал нажимать кнопки-бриллианты и в микрофоне возник голос доктора.
– Здравствуйте, синьор Антори, – ответил он по-итальянски. – Это Поль Ферье из Англии, от господина Березовского.
– Рад слышать, Поль. Какие проблемы?
– Хозяин просит ускорить работу за дополнительное вознаграждение.
– Это возможно, – ответил врач. – Но тогда получится недоносок.
– Он говорит, будет недоносок шеф, – прикрыв рукой трубку, взглянул на олигарха Веселов. – Соглашаться?
– Ни в коем разе! – выпучил тот глаза. – Вопрос снимается.
– Вопрос снимается, – повторил в трубку «мажордом». – Кстати, как идут работы?
– Все отлично, – прозвучал далекий голос. – Клетка выделена и оплодотворена, начался процесс вынашивания.
– Начался процесс вынашивания, – сообщил патрону Веселов, и тот довольно засопел носом.
На этом стороны распрощались, «мажордом» вернул мобильник шефу, тот каркнул ему – свободен, и занялся изучением работы Ленина «Государство и революция» (у Сталина об этом ничего не было).
Межу тем над Борисом Абрамовичем продолжали сгущаться тучи.
Бывшая жена (пятая по счету) затеяла с ним в английском суде тяжбу, претендуя на пять миллионов фунтов, а французское правосудие возбудило уголовное преследование по поводу трех роскошных особняков, купленных на Лазурном побережье.
Восемь месяцев прошли в непрерывной борьбе и мытарстве.
А на исходе девятого из Италии позвонил Антори.
Он сообщил, что суррогатная мать благополучно разрешилась маленьким Иосифом, тот успешно взрослеет и очень дружен с Бенито.
– Когда мы можем его забрать? – сообщив Борису Абрамовичу радостную весть, поинтересовался Веселов. – Для дальнейшего воспитания.
– Через месяц, – последовал ответ. – Иосифу будет ровно двадцать.
После звонка олигарх впал в священный транс и, подбежав к висящему на стене портрету вождя, рухнул на колени.
– Свершилось Иосиф Виссарионович, – в исступлении произнес он. – Пришло наше время!
Веселов на всякий случай бухнулся рядом, и в голове мелькнула мысль, – а может наше?
Далее начались хлопоты с документами (Иосифу надлежало пересечь две границы), а также оформление для него комнаты с кабинетом в партийно-советском стиле.
Бумаги вскоре выправили, в них незаконнорожденный значился как внебрачный сын олигарха, а затем Борис Абрамович вновь напряг Оборзеева, поручив ему вывезти из России маршальский мундир и награды «отца народов».
Наконец настал долгожданный день, и в предвкушении ВЕЛИКОГО, «Платон Еленин» вместе с «Полем Ферье», снова вылетели в Италию.
Она встретила комбинаторов ярким солнцем, набирающим обороты кризисом и массовыми беспорядками в Риме, а также других крупных городах.
– Почти как у нас в России в начале 90-х, – наблюдая из окна арендованного лимузина за побоищем между полицией и демонстрантами, – довольно обернулся к шефу Веселов.
– Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма, – процитировал изречение Маркса Борис Абрамович, вслед за чем пропел, – то ли еще будет ой-е-ей!
На этот раз они нигде не задерживались, олигарх торопил Веселова, – давай жми! – и «мерседес» несся по трассе со скоростью болида*.
Когда запыленный авто подкатил к клинике, на долину опускались сиреневые сумерки, над черепичными крышами селения вились дымки, далекий колокол звонил к вечерней мессе.
– Помоги нам всевышний, – перекрестился Борис Абрамович в ту сторону, и Веселов вдавил внутрь кнопку на входе.
Им долго не открывали, потом дверь распахнулась, и в проеме возник сам Антори.
– А вот и мы! – довольно гавкнул олигарх и бросился пожимать тому руку.
Впрочем, вид у доктора был далеко не радостный, и Веселов после взаимных приветствий, поинтересовался, – что-то случилось?
– Да, – нахмурил седые брови Антори. – Иосиф и Бенито сбежали.
Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.
Потом Веселов тихо выругался, а олигарх завопил, – убили!! – и грохнулся в обморок.
– Тащите его наверх, – приказал эскулап, – быстро!
Экс-шпион взвалил бесчувственное тело на плечо и, сопя, затопал внутрь дома за Антори.
В кабинете несчастного уложили на кушетку, доктор расстегнул ему воротник рубашки и сунул в нос смоченную нашатырем ватку. А когда патриот стал подавать признаки жизни, плеснул в стакан изрядную порцию коньяка и дал тому выпить.
Цокая зубами о его край, Борис Абрамович выхлебал целительную жидкость, его глаза стали осмысленными и он прошептал, – это правда?
– Правда, – вздохнул доктор и протянул Веселову лист бумаги, – вот что эти шельмецы написали.
« Прощай друг Северино, мы уходим в горы продолжать дело Гарибальди. Скоро ты о нас услышишь».
А ниже две подписи.
«Сталин».
«Бенито Муссолини». И в скобках приписка (Первый Маршал).
Веселов прочел записку Березовскому, тот взял ее в дрожащие руки, зачем-то понюхал и, заплетаясь языком, пролепетал, – кто такой Гарибальди?
– Национальный герой Италии и революционер, – ответил экс-шпион. – Великая личность.
– Не стоит так расстраиваться, – успокоил Бориса Абрамовича Антори. – Мы их найдем. Уверен.
– Вы так думаете? – слезливо вопросил олигарх и зарыдал, – мои деньги!
– Общими усилиями его снова успокоили, что стоило остатков коньяка и немного спирта, а потом доктор вызвал двух санитаров и те увезли впавшего в сон Бориса Абрамовича, на каталке в больничный корпус.
– Неважные нервы у синьора Березовского, – сказал Антори, доставая из мини-бара вторую бутылку и разлил ее по стаканам – прозит!*
К утру, привыкший к ударам судьбы, Борис Абрамович полностью оправился, хозяин угостил гостей легким завтраком, после чего пригласил на увитую плющом внутреннюю террасу и рассказал им все, что произошло за последний месяц.
Со слов доктора, Иосиф вторично появился на свет с зубами и сразу же укусил его за палец, а первыми словами младенца были «где эта падла Хрущев? Расстреляю сволочь!»
– Точно Сталин, – всплеснул руками Березовский. – Это ж надо!
– Пиздец потомкам Никиты, – подумал Веселов. – Уроет.
– С первых же дней он отказался от молока кормилицы, – продолжил Антори, – и потребовал хванчкары и мяса.
– Это его любимое вино! – подсигнул в кресле олигарх, и доктор кивнул, – знаю.
– А затем пришел Бенито и, выяснив кто родился, попытался заколоть маленького Иосифа скальпелем, – вздохнул Антори. – Едва вырвали.
– Вот гад! – возмутился Веселов. – Скльпелем, младенца!
– За неделю этот младенец набрал десять лет, поймал Бенито в парке и повесил дуче вниз головой на дереве. Как итальянские партизаны в прошлой жизни.
– А вы его спасли, – с сожалением пробурчал Борис Абрамович, – этого фашиста.
– Я давал клятву Гиппократа, – пожал плечами Антори. – К тому же они дети.
– Ладно, излагайте дальше, – нервно заерзал в кресле олигарх. – Как говорят, ближе к телу.
– Поскольку я еще и психолог, – улыбнулся доктор, – то провел с мальчиками воспитательную беседу (Иосиф заговорил по-итальянски на третий день), а потом вручил им мемуары Джузеппе Гарибальди для совместного чтения.