Внизу гостя услужливо встретили и обещали сопроводить приглашенного, после чего, вымыв руки в сияющей никелем и позолотой туалетной комнате, он продефилировал в малый зал, где был почтительно усажен за уже сервированный на двоих изящный столик.
Обстановка впечатляла архитектурным интерьером в духе полистилизма, декором выполненным по эскизам знаменитого Валькота, а также небывалой роскошью и эпатажем.
– М-да, – оглядев все это, – сказал Веселов. – Чего только не сделаешь для народа.
Впечатлял и сам народ, предававшийся выпивке, пожиранию деликатесов и веселью.
Среди него были упитанные господа и их подруги в сияющих бриллиантами нарядах, представители творческой элиты и государственные мужи со значками депутатов Госдумы на лацканах пиджаков от версаче, а также гордые сыны Кавказа, и еще много кого, непонятного вида и ориентации.
– А вот и я! – возник у столика, по ходу раскланявшись с несколькими подозрительного вида типами, Вилорий Блюмкин.
– Тоже помощники, как и я, – кивнул на них и, оглядев стол, довольно потер руки.
– А у тебя отменный вкус, – сел на стул и запихал за ворот накрахмаленную салфетку. – Ну что, приступим?
Для начала выпили по рюмке замороженной водки класса «премиум», закусив ее малосольной семгой с лимоном и оливками, далее по второй, под черную икру и перешли к доставленному официантом исходящим душистым паром седлу барашка по – ирлански.
– Фыть, как говорится, форофо! – чавкая набитым ртом, изрек сакраментальную фразу слуга народа.
– А хорошо жить еще лучше! – голосом известного актера продолжил Веселов, и они дружно загоготали. Кругом тоже раздавался смех, хруст костей и звяканье бокалов.
Утолив первый голод, однокашники закурили (возникнувший из ниоткуда официант предупредительно щелкнул зажигалкой), и Блюмкин, пуская вверх колечки дыма, стал вспоминать студенческие годы.
– Да хрен с ним с прошлым, давай о будущем, – снова наполнил рюмки экс – шпион. – Как сейчас в России? На Западе говорят, что хреново.
– Пиздят, – выплеснул свою в рот бывший фарцовщик. – У нас все окей, это там хреново. И для наглядности обвел зал рукой, – смотри, как веселятся.
– А как же те, что собираются на Болотной и Новом Арбате, вчера сам видел?
– Это наймиты американского госдепа. Им скоро сделают козью морду. И вообще Олег, – сжевал Блюмкин ветвь кинзы, – давай я тебе расскажу об истинном положении дел, а то ты, как погляжу, совсем дремучий.
– Давай, – с деланным безразличием пожал плечами экс-шпион и навострил уши.
– Итак, – налив себе боржома и жадно его вылакав, – хлопнул пустым бокалом о стол Вилорий, – демократии в России пришел кирдык. Полный.
– ?!
– Ну да, и не надо на меня пялиться, как Ленин на буржуазию. В стране просвещенный абсолютизм по Томасу Гоббсу*. Путин, наш король-солнце, а мы его дети.
– Это ж надо! – удивился Веселов. – А Дума и Совет федерации кто? Что-то я не понимаю.
– Фикция, – подмигнул ему либерало-демократ. – Для напускания тумана.
– А представленные в ней партии?
– Сборище недоумков и воров. Кроме нашей, естественно. Мы – смотрящие от Кремля, – опасливо оглянулся вокруг Блюмкин. – Но это секрет, – и приложил к губам палец.
Затем они перешли к хенесси, а когда опорожнили бутылку, Вилорий икнул и, заплетаясь языком сообщил, что в стране грядут великие перемены.
– Да ты что? – уперся в его лоб своим Веселов. – Какие?
– Будут избирательно мочить депутатов, губернаторов и министров, – зашептал ему в ухо слуга народа. А затем слюняво чмокнул в щеку и упал лицом в тарелку.
– Не желают ли господа освежиться? – тут же материализовался у столика официант.
– Ж-желают, – решительно кивнул экс-шпион, и они вместе потащили бесчувственное тело в туалетную комнату.
Через непродолжительно время пара снова сидела за столом (партиец на удивление быстро вернулся в рабочее состояние) и завершала ужин шампанским с ананасом и устрицами.
– Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит буржуй! – продекламировал изречение пролетарского поэта Блюмкин и высосал очередную.
– А поехали завтра со мной в глубинку? – предложил он вслед за этим Веселову. – У меня там встреча с одним из наших региональных лидеров.
– С удовольствием, – ответил тот, и они сдвинули бокалы с французским «брю».
Во втором часу ночи, изрядно нагрузившись, приятели, шатаясь, направились к выходу.
А праздник жизни продолжался.
С эстрады неслась задорная «Ламбада» в исполнении заезжей латиноамериканской группы, перед ней вихлялась и вопила потная толпа гостей, а за одним из столиков два господина в смокингах били морду третьему.
Утром этого же дня по Рижскому шоссе в сторону северо – запада, ровно гудя мотором несся черный «ленд-ровер с бритоголовым водителем и сидящими на заднем сидении Блюмкиным с Веселовым.
За окном мелькали зимние пейзажи, автомобиль уносил приятелей все дальше в необъятные просторы России, обоих мучило жестокое похмелье.
Область, в которую они следовали, была известна наличием в ней одной из президентских резиденций, посаженным за воровство и мздоимство губернатором, а также наличием значительного числа полуголодного электората, за голоса которого шла межпартийная борьба.
– Нужно поправить здоровье, – не выдержал спустя час Блюмкин и приказал Димону (так звали водителя) остановиться у придорожного кафе под елями, с романтической вывеской «У Гоги».
Рядом с ним стоял внедорожник, а чуть дальше, у дымящегося мангала с двумя вынесенными на открытый воздух столиками, ели с дразнящим запахом шашлыки под водку, хмурого вида тип и три крепких парня.
– Коммунисты, суки, – наклонился к Веселову Блюмкин. – Едут куда и мы, за голосами.
Затем все вышли из машины, Веселов заказал у небритого сына гор три шампура и бутылку «Старки», после чего они встали у соседнего столика и разлили ее в стаканы.
– Хорошо, – выцедив свой, выдохнул Блюмкин и первым впился зубами в мясо.
Между тем хмурый что-то сказал одному из своих парней, и тот вразвалку подошел к соседям.
– Поворачивайте назад оглобли, «жирики», – обвел их глазами. – Ноги поломаем.
Блюмкин в ответ послал того к классикам марксизма, после чего началась межпартийная разборка.
Веселов принял в ней активное участие, и вскоре оппоненты ползали по снегу, подвывая и собирая выбитые зубы.
– Хорошая получилась дискуссия, – щупая заплывший глаз, прошепелявил Блюмкин. – Слышь, Олег, давай к нам, ты готовый помощник по идеологии.
– Интересное предложение, я подумаю – ответил тот, и все трое рассмеялись.
Далее победу закрепили прокалыванием шин внедорожника и еще одной бутылкой, вслед за чем, распевая гимн ЛДПР, двинулись дальше.
Встреча с региональным партийным лидером впечатлила (он был местным банкиром), и после короткой встречи с электоратом, которому вручили по двести рублей за голос, московские гости отправились на базу отдыха, где плотно отобедав, занялись партийным строительством с молодыми активистками в хорошо натопленной сауне.
Потом заехали к знакомому фермеру в деревню, и Веселов ужаснулся царящим там разрухе и запустению. – Как после войны, – сказал он. – Только собаки, а людей нету.
Словно в противоречие, откуда-то из переулка вынырнула тройка расхристанных мужиков в ватниках и, пошатываясь, направилась к машине.
– Дайте на опохмел, кормильцы, – сунулась в открытое окно щетинистая морда и сидящих внутри обдало сивушным перегаром.
– На, – сунул в заскорузлую ладонь сотню Веселов, а Блюмкин добавил вторую.
«Мы железным конем, все поля обойдем!
Соберем и посеем и вспашем..!»
радостно заорала троица и бодро заскрипела кирзачами в сторону видневшегося неподалеку обшарпанного магазина, угол которого, задрав ногу, с философским видом орошала собака
– Ну вот, – довольно хрюкнул Блюмкин, – а ты говорил нету. – С такими орлами мы всю Россию перевернем, и ткнул Димона в загривок, – трогай!