Когда мы беседовали втроем, я заметил, что Гюстав передвигал кольцо по пальцу вверх-вниз, словно оно ему мешало.
- Ясно, - я повернулся к выходу: - Идем, здесь до приезда экспертов трогать ничего нельзя. Я побеседую с остальными, а ты уж, будь добр, иди к себе. А еще лучше - поднимись к Борису и узнай, как там Ольга.
Конечно, по своим комнатам они не разошлись. Молча сидели в тронном зале, отвернувшись от оставшегося неубранным праздничного стола. Заслышав мои шаги, дружно встали. Только Вероника осталась сидеть. Слезы стекали по ее щекам, и она, совсем по-девчоночьи всхлипывая, растирала их по лицу плотно сжатым кулачком.
- Хотелось бы поговорить с вами, - сказал я, показывая свой служебный жетон.
Ответа не дождался. Все молча смотрели на меня. Лица напряженные и почему-то виноватые. Эту особенность я подметил давно: ни при чем человек, а выражение лица такое, будто стыдится невесть чего.
- Еще раз прошу разойтись по комнатам. Я сам к вам зайду. А вы, Вероника, задержитесь, пожалуйста.
Сам затворил дверь, нарочито не торопясь вернулся к очагу, сел в кресло напротив заплаканной девушки. Спрашивать не пришлось, слова сами вырывались из нее, чувствовалось, что Вероника стремится выговориться, спрятать за рассказом ужас пережитого.
- Я не спала, смотрела визор, передавали гала-концерт из Южной Африки. Потом прошел вызов по видеофору. Я ответила. Это был брат Гюстава.
- У него есть брат? - удивился я.
- Да, младший - Ричард. Он был на каком-то симпозиуме и прилетит завтра. Он хотел еще раз поздравить Гюстава. Вечером дозвониться не смог, ведь в тронном нет видеофора. Ну вот... Он извинился и попросил, если можно, позвать Гюстава. Сказал еще, что сам связаться с ним не может, видимо Гюстав отключил свой канал.
- А индивидуальная связь? - спросил я.
- Гюстав никогда не пользовался браслетом. Не любил почему-то. И Ольга из-за этого частенько не брала с собой БИС. Поэтому Ричард и позвонил мне. Он здесь часто бывает, мы хорошо знакомы, ну вот... Я с ним поболтала минутку, рассказала о том, как вечер прошел, и пошла за Гюставом. Постучала в дверь, мне никто не ответил. Я уже хотела уйти, но вдруг заметила, что дверь приоткрыта. Я сначала удивилась, а потом подумала, что, может быть, Гюстав с Олей вернулись к ребятам. Толкнула дверь и... - голос ее сорвался, слезы опять потекли из глаз.
- Ну, ну, ну, не нужно, - не успокоить я ее пытался, какое тут к черту спокойствие, а просто говорил какие-то нелепости, потому что молчать в такой момент просто нельзя.
Вероника продолжала всхлипывать, но в руки себя взяла.
- Дверь была широко раскрыта? - спросил я.
- Нет, - покачала головой девушка, - не больше, чем на ладонь.
- А свет в комнате горел?
- Да, я поэтому и вошла. Горел большой светильник на стене.
- У него еще такой резкий неприятный свет? - уточнил я.
- Да, но это если он включен на полную мощность. Когда вполнакала свет совсем не резкий.
- Так... И еще вопрос. Вспомните, Вероника, вы никого не встретили в коридоре?
Она отрицательно качнула головой, ответила очень уверенно:
- Нет.
- А шагов перед этим или шума не слышали?
Опять отрицательный жест.
- Я ведь визор слушала. Через наушники. Когда к дверям подходила, ребята пели под гитару, это помню хорошо.
- А где пели?
- По-моему, на балконе.
- И что вы сделали после того, как вошли в комнату Гюстава?
Опять слезы в глазах. Нескоро она станет прежней беззаботной хохотушкой.
- Не помню... Я как увидела... Опомнилась уже на вашем этаже. Мне Оля говорила, что Борис - хороший врач. Вот я к нему...
- Спасибо, Вероника. Давайте я вас провожу до комнаты.
С кресла ее буквально снесло:
- Нет! Я боюсь!.. Лучше к ребятам...
Дверь скрипнула, и в зал вошел Андрей. Очень вовремя.
- Ничего страшного, - ответил он на мой вопросительный взгляд.